Оно, стр. 302

Вновь говорил с Биллом по телефону. Одра начала есть твердую пищу, но по чуть-чуть, сообщил он, а в остальном изменений нет. Я спросил его, чем мучился Эдди, астмой или мигренью.

— Астмой, — без запинки ответил он. — Ты не помнишь его ингалятор?

— Конечно, помню, — ответил я и вспомнил, но только после слов Билла.

— Майк?

— Да.

— Какая была у него фамилия?

Я глянул на записную книжку, которая лежа на столике у кровати, но не взял ее.

— Что-то не вспоминается.

— Вроде бы Керкорян. — В голосе Билла слышалось страдание, — но не совсем. Хотя у тебя все записано, так?

— Так, — ответил я.

— Слава богу.

— У тебя есть какие-то идеи насчет Одры?

— Одна, — ответил он, — но такая безумная, что я не хочу об этом говорить.

— Точно?

— Да.

— Хорошо.

— Майк, это пугает, правда? Все это забывание.

— Да, — ответил я. И оно пугало.

8 июня 1985 г.

Компания «Рейтеон», которая в июле намеревалась начать строительство завода в Дерри, в последнюю минуту остановила свой выбор на Уотервилле. Передовица «Дерри ньюс» выражает недоумение и, если я правильно читаю между строк, толику страха.

Думаю, я представляю себе, в чем заключается идея Билла. Только действовать ему нужно быстро, до того как остатки магии покинут эти места. Если уже не покинули.

И то, о чем я думал раньше, оказалось совсем не паранойей. Имена, фамилии и адреса остальных в моей записной книжке выцветают. По цвету и качеству чернил, которыми сделаны эти записи, можно подумать, что появились они в книжке на пятьдесят или на семьдесят пять лет раньше, чем все остальные. Выцветание началось четыре или пять дней назад. И я убежден, что к сентябрю от этих записей ничего не останется.

Наверное, я могу каким-то образом их сохранить; могу переписывать изо дня в день. Но я также убежден, что и они будут выцветать, и очень скоро занятие это станет упражнением в фатальности… все равно что написать пятьсот раз «Я не плююсь жвачкой в классе». Я буду записывать имена, которые ничего не будут для меня значить, по той причине, что не смогу вспомнить, чьи это имена.

Что было, то прошло, что было, то прошло.

Билл, действуй быстро… но будь осторожен!

9 июня 1985 г.

Проснулся ночью от жуткого кошмара, который не мог вспомнить, в панике, едва дыша. Потянулся к кнопке вызова, но не позвонил. Вдруг представил себе, что по звонку придет Марк Ламоника со шприцем… или Генри Бауэрс с ножом.

Схватил записную книжку и позвонил Бену Хэнскому в Небраску… адрес и телефонный номер выцвели еще больше, но я мог их разобрать. Шиш с маслом. Механический записанный голос телефонной компании сообщил мне, что этот номер отключен.

Бен был толстым или у него была косолапость?

Лежал без сна до рассвета.

10 июня 1985 г.

Мне говорят, что завтра меня выписывают.

Я позвонил Биллу и сообщил об этом — наверное, хотел предупредить, что времени у него остается все меньше и меньше. Билл — единственный, кого я ясно помню, и нисколько не сомневаюсь, что он ясно помнит только меня. Полагаю, только потому, что мы до сих пор в Дерри.

— Хорошо, — ответил он. — К завтрашнему дню мы очистим территорию.

— Свою идею не забыл?

— Нет. Похоже, пришло время проверить ее.

— Будь осторожен.

Он рассмеялся, и его ответ я и понял, и не понял:

— На с-скейтборде о-осторожным бы-ыть не-ельзя, чел.

— Как я узнаю, что из этого вышло, Билл?

— Ты узнаешь. — И он положил трубку.

Мое сердце с тобой, Билл, независимо от того, как все обернется. Мое сердце со всеми вами, и я думаю, даже если мы забудем друг друга наяву, то будем помнить в наших снах.

Я почти закончил с этим дневником, и, полагаю, дневником все это и останется, история давних скандалов и странностей, которые произошли в Дерри, не покинет этих страниц. Я ничего не имею против. Думаю, после того как меня завтра выпишут, придет пора задуматься о новой жизни… хотя какой она будет, мне пока не очень-то ясно.

Я любил вас всех, вы знаете.

Я так сильно вас любил.

Эпилог

БИЛЛ ДЕНБРО ОБГОНЯЕТ ДЬЯВОЛА-2

Полдень солнечного дня.

Билл стоял голым в спальне Майка Хэнлона, смотрел на отражение своего худощавого тела в зеркале на двери. Лысая голова блестела в падающем через окно свете, который отбрасывал тень Билла на пол и на стену. Грудь без единого волоска, бедра и икры тощие, но мускулистые. «И все-таки, — подумал он, — это тело взрослого, двух мнений тут быть не может. Есть небольшой животик, спасибо пристрастию к хорошим стейкам, и к пиву „Кирин“, и к сытным ленчам у бортика бассейна, когда предпочтение отдавалось французской или голландской кухне, а не диетическим блюдам. И зад у тебя тоже обвис, старина Билл. Ты еще можешь подать эйс, если резко ударишь по мячу, и меткость тебя не подведет, но уже не способен бегать за старым колесом, как тебе удавалось в семнадцать. У тебя складки жира на боках, и твои яйца уже начинают отвисать, как и у всех мужчин средних лет. На твоем лице морщины, которых не было в семнадцать… Черт, их не было и на твоей первой авторской фотографии, на которой ты пытался выглядеть так, будто что-то знаешь… все равно что. Ты слишком стар для того, что задумал, Билли-малыш. Убьешься сам и убьешь ее».

Он надел трусы.

«Если бы мы в это верили, то никогда бы не смогли… сделать, уж не помню, что мы там сделали».

Потому что он действительно не помнил, что они сделали, или какие события привели к тому, что Одра превратилась в кататонический овощ. Он только знал, что собирался сделать сейчас и отдавал себе отчет, что забудет и это, если не сделает незамедлительно. Одра сидела внизу в кресле Майка, волосы падали ей на плечи, а она сосредоточенно смотрела на экран телевизора, где показывали телевикторину «Звоним за долларами». Она не разговаривала и двигалась, только если Билл ее направлял.

«Там другое. Ты просто слишком старый, чел. Поверь в это».

«Я не верю».

«Тогда умри здесь, в Дерри. Невелика потеря».

Он надел высокие носки, единственные джинсы, которые привез с собой, майку, купленную в «Шёт шэк» в Бангоре. Ярко-оранжевую майку. С надписью на груди: «И ГДЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ДЕРРИ, ШТАТ МЭН?» Он сел на кровать Майка, которую последние ночи делил со своей теплой, но трупоподобной женой, и надел… кеды: их он тоже купил вчера в Бангоре.

Встал и вновь посмотрел на себя в зеркало. Увидел мужчину средних лет в мальчишеской одежде.

«Ты выглядишь нелепо».

«А какой подросток выглядит иначе»?

«Ты не подросток. Откажись от задуманного».

— Хрена с два, давай подпустим рок-н-ролла, — тихо сказал Билл и вышел из комнаты.

В снах, которые приснятся ему в последующие годы, из Дерри он будет всегда уходить в одиночестве, на закате солнца. Город пуст; в нем никого не осталось. Теологическая семинария и викторианские особняки на Западном Бродвее чернеют на фоне огненного неба: все закаты, которые он когда-либо видел, соединились в этом.

Он слышит свои шаги, эхом отражающиеся от бетона. Единственный другой звук — журчание воды, сливающейся в канализационные решетки…