Две богатеньких малышки, стр. 20

Эмми проводила его в гостиную и предложила выпить, пока Джастин одевается. Сэнди подошел к столику с напитками.

– Есть новости? – спросила Эмми.

– Нет, не думаю. Точнее, не знаю. Трудно сказать. У полиции свои методы, и никто не собирается ставить меня в известность – по крайней мере, на данном этапе.

– Они нашли какие-нибудь отпечатки пальцев на пистолете?

Сэнди помотал головой, отчего его тщательно причесанные волосы немедленно приобрели более привычный вид.

– Я же сказал: не знаю.

– А я все время боюсь.

– Естественно. Я тоже. Зато Ди ничего не боится. Не то чтобы она была безмятежно спокойна, но... как-то слишком уж она уверена в себе. Я чувствую, вот-вот разразится гроза. – Сэнди поежился, что было совсем на него не похоже, сел, выпил и, подняв взгляд, негромко воскликнул:

– Боже правый!

Эмми обернулась. Джастин застыл в дверном проеме, словно давая им возможность в полной мере оценить его элегантность. Во фраке и белом галстуке он выглядел точной копией денди эпохи Эдуардов. Наконец Джастин вплыл в гостиную, пожал руку потрясенному Сэнди и налил себе еще выпить.

– А что? – он воинственно выпятил грудь. – В конце концов, это первая постановка моего зятя. Или, как минимум, мужа моей падчерицы...

Он залпом опрокинул бокал и заявил, что пора отправляться.

– На улице зябко, – сказал Сэнди. – Надела бы ты пальто, Эмми.

Эмми достала из гардероба в холле соболий палантин. Непростительное мотовство, весело подумала она – на эти деньги в свое время можно было купить что-то более важное и полезное, чем шикарные меха. Но, повернувшись к Сэнди и Джастину, она мгновенно поняла, что палантин стоит своих денег: оба мужчины смотрели на нее с откровенным восторгом, и ей это льстило. Эмми сразу успокоилась; предвкушение радостного вечера заполонило ее – и она даже рассердилась на себя за то, что так себе нравится.

Они отправились в «Сардис». Там, как всегда, было полно народу, но Сэнди заранее заказал столик. Знаменитости дружелюбно поглядывали на них с фотографий на стенах, и вообще атмосфера была живой и теплой. Почти все, кто ужинал там, по всей видимости, собирались в театр – может быть, и на пьесу Дуга. Люди то и дело поглядывали на часы. Когда Эмми и ее спутникам подали кофе, зал уже начал пустеть.

Эмми было приятно идти между Джастином и Сэнди; ей нравилось ощущать себя частичкой вечернего Нью-Йорка, и она с радостным волнением ждала начала премьеры – премьеры Дуга.

В фойе было полным-полно народу; в партере почти не осталось свободных мест. Внезапно Эмми с неприятным чувством вспомнила слова Дианы о том, что, что история с убийством – это сенсация, которая может сработать приманкой для публики. Она мигом отогнала эту мысль. Сэнди проводил Джастина на его место и пошел с Эмми искать Диану. Та уже ждала их; рядом с ней пустовало кресло – для сестры. Если Эмми в абрикосовом платье выглядела привлекательной и элегантной, то Ди была попросту ослепительна. Она помахала Сэнди рукой в белой перчатке:

– В антракте увидимся! Садись, Эмми. Ну что ж, – Диана окинула сестру оценивающим взглядом, – молодец, приоделась. Но, Эмми, ведь этому платью года три, не меньше.

Эмми рассмеялась:

– А мне мои платья начинают нравиться только после того, как пролежат три года. Ди, ты великолепна!

– Правда? – Диана вдруг озаботилась. – Я не слишком много на себя нацепила? Не хочу выглядеть рождественской елкой.

На ее шее, в ушах и в прическе сверкали бриллианты.

– Ты не можешь выглядеть рождественской елкой, Ди, – улыбнулась Эмми. – Как Дуг? Где он?

– Меряет шагами уборную. Или аллею перед театром. Как тигр в клетке. Сегодня жуткий день. С утра разрывается телефон. Ну ничего, скоро все это кончится. Два часа, – сказала она с умудренным видом, – всего два часа требуется, чтобы ублажить этих юнцов в первом ряду – театральных критиков. Только после этого станет ясно, будет пьеса жить или умрет, едва родившись. А вот и музыка.

По залу прокатилось волнение, и Эмми опять усмотрела в этом нечто большее, нежели естественное любопытство публики перед премьерой. Когда подняли занавес, она явственно услышала, как зал вздохнул и затаил дыхание.

На сцене появилась Коррина, раздались аплодисменты – и действие началось.

Эмми напряженно следила за реакцией зала. Вроде бы все шло неплохо – публика в нужных местах смеялась, в нужных местах хранила молчание. После первого акта сестры не пошли в фойе – к ним подошел Сэнди и сказал, что он только что прогуливался с Дугом по аллее Шуберта.

– Пойти, сказать ему, что все хорошо?

– Да, – сказала Диана.

Второй акт тоже прошел гладко. Коррина ни разу не забыла текст; юный мистер Такер наконец-то рискнул расстаться со своими бусами. Финальная сцена акта удалась на славу – в зале вспыхнули аплодисменты. Во втором антракте Эмми и Диана вышли в шумное, задымленное фойе. Сразу же сверкнула фотовспышка: какой-то репортер узнал сестер Ван Сейдем. Джастина не было видно («...наверняка сидит в баре», – предположила Диана), Дуга и Сэнди – тоже.

Антракт оказался коротким, без перемены декораций. Сестры вернулись в зал. Спектакль закончился в считанные минуты – по крайней мере, так показалось Эмми. Она жадно вслушивалась в аплодисменты, пытаясь уловить в них нечто особенное, но нет – это были просто аплодисменты. Занавес снова поднялся, актеры раскланялись... Эмми так и не поняла, успешно ли прошла премьера.

– Дуг попросил меня подняться за кулисы и всех поздравить, – сказала Диана, – но я не пойду.

– Что ты! – воскликнула Эмми. – Они же так старались! Они ждут...

– Поздравлять эту корову, Коррину? – фыркнула Ди. – Нет уж, спасибо!

Откуда-то из толпы вынырнула рука Сэнди и легла на ладонь Эмми. Она подняла глаза – и по его лицу сразу поняла (так ей потом казалось), что произошло.

– Идемте, девочки, – негромко сказал Сэнди. – Там... в общем, нужно незаметно выйти. Они ждут.

Диана глядела на него широко раскрытыми голубыми глазами.

– Да, – кивнул Сэнди. – Полиция. Боюсь, что они... они нашли новые улики, Диана.

– Новые... – одними губами прошептала Ди.

– Да. Это арест. Ничего не признавай. Я буду с тобой.

Диана поморгала, растерянно посмотрела на Сэнди; затем оглядела себя сверху вниз:

– Но не могу же я идти в тюрьму в таком виде...

Это была первая неделя мая. В первую неделю октября Диану Уорд признали виновной в убийстве без смягчающих обстоятельств, приговорили к пожизненному заключению и, отклонив апелляцию, отправили в тюрьму Оберн.

8

– Твердолобая, – мрачно произнес Джастин. – Упрямая, как осел. Надо было слушать Сэнди.

Но Диана не слушала никого. Упорно и настойчиво, используя все связи мистера Бигэма, она стремилась ускорить суд, а после – апелляцию. Сэнди умолял ее тянуть время, но Диана наотрез отказывалась, говоря, что хочет покончить с этим побыстрей, и упрямо рвалась навстречу собственному злому року. Подобного приговора не ожидал никто – и в первую очередь, по мнению Эмми, сама Диана.

Джастин давным-давно отказался от мысли, которую прежде столь часто и бурно высказывал.

– Это чушь. Диана не могла его убить, – заявил он как-то за ужином.

Эмми не ответила; у нее не было больше сил говорить об этом.

Агнес принесла салат. Все лето она была рядом, помогала Эмми чем могла и даже ходила вместе с ней на суд, не пропустив ни одного заседания.

– Видите, какой вы, мистер Эннсли? – вступила она в разговор. – То все говорили, что мисс Диана – убийца. Теперь сами себе противоречите. Ешьте лучше салат.

Джастин взъерошил волосы:

– Да, я болтал много лишнего. Не могу сказать, чтобы я слишком любил ее, даже когда она была совсем ребенком. Если бы она послушалась Сэнди и старика Бигэма... Но нет. Твердолобая, – повторил он. – И всегда была такой.

– В детстве она была всего-навсего капризной, – строго заметила Агнес. – И нельзя винить ее за то, что она так торопила следствие. Ей же в голову не могло прийти, что ее признают виновной. Она была уверена, что ее полностью оправдают.