Солнце для Джона Рейна, стр. 8

— Благодарю вас, — церемонно сказала она.

— Да нет, я серьезно! Ваша музыка — настоящее противоядие от лжи, очень честная и естественная, как сама жизнь.

Боже, что за чушь я несу!

Гитарист раздраженно покачал головой:

— Мы играем не для того, чтобы спасать души, а из любви к джазу.

В глазах Мидори мелькнуло разочарование. Да, похоже, у этих двоих не все гладко!

Впрочем, какая мне разница?

— Но ведь джаз очень похож на секс, — возразил я, обращаясь к гитаристу. — Насладиться им можно только вдвоем.

От удивления глаза парня стали совсем круглыми, а Мидори поджала губы, словно пряча улыбку.

— Очень рада, что мы смогли вам помочь, — многозначительно проговорила она.

Взглянув на девушку, я попытался понять, что именно она имела в виду, но ничего не вышло. Пришлось ретироваться в уборную, которая в этом заведении была не больше телефонной будки. Надо же, в джунглях Камбоджи выжил, а на Мамин крючок попался!

Я вернулся в зал и, благодарно улыбнувшись Маме, сел за свой столик. Услышав, как хлопнула дверь, быстро повернул голову, а через тысячную долю секунды снова смотрел на Мидори. Такая реакция вырабатывается только после многолетних тренировок, помогая маскировать истинный интерес.

Вошел белый парень из метро. Тот самый, что обыскивал мертвого Кавамуру.

4

На брелке я ношу несколько необычных предметов: три миниатюрные фомки, которые непосвященный примет за зубочистки, и украденное из стоматологического кабинета зеркальце. Посмотреть в него можно совсем незаметно, особенно если наклониться вперед и опереться на локоть.

Началось второе отделение, но на этот раз мне было не до джаза. Периодически поглядывая в крошечное зеркальце, я видел, как незнакомец о чем-то спорит с хмурящейся Мамой. Нетрудно догадаться, о чем она ему говорит: мол, мест нет и врываться в клуб посреди концерта не совсем вежливо. Вот белый полез в нагрудный карман и продемонстрировал Маме его содержимое. Великодушно улыбнувшись, она махнула рукой в сторону дальней стены. Белый тут же послушался.

Чем же он подкупил хозяйку? Удостоверением инспектора налоговой полиции? Значком полицейского? Я следил за парнем все второе отделение, однако вел он себя вполне безобидно.

Когда концерт закончился, я принял решение. С одной стороны, если этот белый пришел сюда за Мидори, то стоит подождать и убедиться, что это именно так. С другой — если он связан с Кавамурой, то может знать, что инфаркт спровоцирован. Неужели он запомнил мое лицо? Ведь мы с ним всего парой слов обмолвились... Риск невелик, но, как любил говорить Клёвый Чокнутый, за ошибки приходится дорого платить. Теоретически кто-то может знать, как я сейчас выгляжу, и прорваться сквозь кокон анонимности, который я так старательно сплел.

К тому же если я останусь выяснять, чем кончится общение белого и Мидори, то не смогу проследить за ним, когда он выйдет из клуба. Придется ехать в рассчитанной на пятерых кабине лифта, где он точно меня узнает, или сломя голову бежать вниз по лестнице. Если белый выйдет на улицу первым, то я наверняка его потеряю, потому что бурный поток пешеходов на Роппонги-дори тут же унесет его прочь.

Как ни обидно, придется отчалить первым. Когда аплодисменты стихли, я увидел, как белый пошел к сцене. В этот момент несколько гостей тоже собрались уходить, и, спрятавшись за их спинами, я двинулся в сторону выхода.

К сожалению, пришлось вернуться, ведь нужно отдать свою бутылку Маме и еще раз поблагодарить за то, что пустила на концерт.

— Видела, ты разговаривал с Кавамурой, — лукаво улыбнулась она.

— Да, все прошло замечательно!

— Почему уходишь так рано? Являешься раз в год, да и то...

— Обещаю исправиться, но на сегодня у меня другие планы.

Хозяйка пожала плечами, разочарованная тем, что я остался равнодушным к ее чарам.

— Кстати, — будто между прочим спросил я, — что за белый зашел в середине второго отделения?

— Журналист, — объявила Мама, вытирая стакан, — хочет написать статью о Мидори, вот я и разрешила ему остаться.

— Журналист? А из какой газеты?

— Из американского журнала, названия не помню.

— Мидори повезло: она действительно будет звездой. — Я потрепал хозяйку по плечу. — Спокойной ночи, Мама! Надеюсь, скоро встретимся.

Быстро спустившись по лестнице, я зашел в супермаркет «Мейдия» и сделал вид, что выбираю шампанское. Так, «Вдова Клико» 1988 года, очень здорово, но тридцать пять тысяч иен явно не стоит. Краем глаза я смотрел в окно, наблюдая за лифтом клуба «Альфи».

По привычке я огляделся по сторонам, высматривая, где можно устроить засаду на посетителей «Альфи». Теоретически на улице есть стоянка, однако машин всегда столько, что на свободные места рассчитывать не приходится. Совсем рядом с супермаркетом телефонная будка, которую сейчас занял коротко стриженный японец в черной кожаной куртке и больших солнечных очках. Он был в будке еще когда я вышел из клуба, и сейчас стоит, внимательно смотрит на вход в «Альфи».

Белый парень покинул клуб минут через пятнадцать и свернул по Роппонги-дори направо. Я решил проследить, как поведет себя японец из телефонной будки, и тот не заставил долго ждать: повесил трубку и двинулся в том же направлении.

Я вышел из магазина и увидел, что японец уже перебрался на ту сторону Роппонги-дори, по которой шел белый. Да, шпионить парень явно не умеет: сорвался с места, как только журналист вышел из «Альфи»; прежде, не отрываясь, смотрел на здание клуба, а сейчас даже не отошел на приличное расстояние, позволив мне следить за ними обоими. А может, этот японец — телохранитель белого? Хотя вряд ли: телохранители не отступают от своих подопечных ни на шаг и вообще ведут себя иначе.

Когда странная пара свернула на Гайенхигаси-дори, японец отстал от репортера метров на десять. Мне пришлось бежать через дорогу, потому что уже зажегся красный.

«Что за глупость! — подумал я. — Зачем мне это? А если в операции участвует кто-то еще и весь процесс снимается на камеру? Так и засветиться недолго!»

Может, это козни Бенни? Сначала нанял дублера, а теперь издевается. Знает ведь, что я обязательно все проверю.

Я шел за ними несколько кварталов — ни белого, ни японца не волновало, что творится за спиной. Журналист слежки вообще не замечал: не оборачивался, не останавливался, словом, не делал ничего, чтобы заставить преследователя разоблачить себя.

На окраине Роппонги толпа начала редеть, и белый зашел в кафе быстрого обслуживания «Старбакс». Верный своему непрофессионализму, японец занял телефонную будку в нескольких метрах от кафе, а я, перейдя черед дорогу, укрылся в «Бургер-хаусе», где меню полностью соответствовало названию, и сел за столик у окна.

Похоже, японец из будки работает один. Если бы он был с командой, то напарники наверняка бы друг друга сменяли. По пути в кафе я несколько раз оглядывался и никого не заметил. Вряд ли коллегами парня были профессионалы, иначе я бы их точно вычислил.

Удобно устроившись у окна, я наблюдал за репортером, который потягивал колу и то и дело смотрел на часы.

Он либо кого-то ждет, либо просто убивает время перед встречей.

Я не ошибся и через полчаса увидел спешащую по улице Мидори. Заметив вывеску «Старбакс», девушка тут же зашла в кафе.

Тем временем японец достал из кармана сотовый, нажал на какую-то кнопку и поднес к уху. Да, очень естественное поведение для человека, который стоит в телефонной будке... Я заметил, что он пользовался ускоренным набором, значит, на этот номер звонит часто.

Когда Мидори подошла к столику, белый встал и отвесил поклон. Очевидно, передо мной человек, который прожил в Японии достаточно долго, чтобы познакомиться с ее традициями и культурой. Мидори тоже поклонилась, но как-то скованно. Похоже, они знакомы совсем недавно, думаю, в первый раз встретились у «Альфи».

Когда я перевел взгляд на японца, он оторвал трубку от уха и оглядывался по сторонам. Значит, говорит, где находится.