Хирургический удар, стр. 39

Рака обратился к своим “бессмертным” и к заложникам:

— Меня обманули. Оказалось, что все эти репортеры, фотографы и все остальные не те, за кого себя выдают. Мир до сих пор не знает о ситуации, сложившейся в посольстве. Но я сейчас исправлю положение. Мне нужны двое пехотинцев и двое из Службы безопасности. Приведите их к главному входу.

В зале раздался плач, хныканье, стоны. Но он проигнорировал все эти звуки. Стуча каблуками по полу, Рака шел по коридору. На стенах пыльные прямоугольники выделяли места, где висели те портреты, которые оскорбляли его взор.

Он остановился у изуродованного взрывом дверного проема. Несмотря на жаркое солнце, здесь было прохладно. Рака оглянулся. Несколько “бессмертных” вели двух морских пехотинцев и двух гражданских, все еще со связанными руками. Ибрахим охранял вход. С ним была Рива. — Мухаммед, какие-нибудь трудности? — спросил Ибрахим.

— Только кратковременная задержка, — ответил Рака и взял в руку громкоговоритель. — Говорит Мухаммед Ибн аль Рака, руководитель войск “Международного Джихада”, контролирующий посольство Большого Сатаны на земле еврейских оккупантов Палестины. Я узнал, что известие о захвате посольства не было распространено, как мы требовали. Это огорчает меня. Но еще больше это огорчит вас.

Рака повернулся к ближайшему пехотинцу и передал громкоговоритель Ибрахиму. Пехотинцу было лет двадцать, он отличался крепким сложением.

Рака схватил его за воротник и толкнул туда, где когда-то были ступеньки, а затем — вниз, во двор посольства.

Он вытолкнул пехотинца на солнце и сказал:

— Погрейся.

Пехотинец явно хотел заговорить, но молчал в нерешительности.

— Говори свободно. Не бойся, — сказал ему Рака, когда они остановились посреди двора, откуда их могли видеть все собравшиеся у здания посольства.

— Вы не понимаете американский народ. Вы так просто отсюда не уйдете.

— Народ, о котором ты говоришь, рассердится на меня за то, что я сделал?

— Да, это так. Остановитесь. Америка заступится за вас перед израильтянами. Я знаю, что так будет.

— У тебя много веры, но не на то она направлена.

Рака выхватил нож и нанес удар поперек горла молодого пехотинца. Тело упало на асфальт подъездной дорожки, а Рака пошел к зданию.

На верхней ступеньке он взял у Ибрахима громкоговоритель.

— Здесь у двери стоят еще три заложника. Каждый час один из них будет умирать, пока весь мир не узнает об этом событии. Только тогда я смогу считать, что мое требование выполнено. Если же после того, как эти трое будут убиты, вы так и не выполните мои требования, я начну убивать по две женщины-заложницы каждые пятнадцать минут. У вас есть один час.

Скоро здесь будет столько крови, что можно будет утонуть. Фил Донелли работал с видеокамерой. Карлисс подумал, что тот уже похож на труп.

— Давай я возьму камеру, — сказал ему Уорен Карлисс. — Пойди посиди.

Донелли посмотрел на него. От усталости под глазами Фила были темные круги, а кожа посерела.

— Подонок, — прошептал Донелли, когда Карлисс потянулся к камере.

— Проваливай отсюда.

Карлисс предположил, что Донелли внял его совету. Он не пытался вести камерой вслед Донелли, а стал снимать зал в поисках одного лица.

И Уорен увидел его. Это была Хелен Челевски. Он стал снимать ее крупным планом, какой только позволял объектив. Ее глаза были полны слез.

Может она оплакивает его?

Иосиф Гольдман надкусил яблоко.

— Как ты можешь есть? — спросил, его Юрий Марковский.

— Я не спал всю ночь, не завтракал и если сейчас потеряю сознание и буду не в состоянии принять решение, это не вернет к жизни того молодого морского пехотинца.

— В нашем распоряжении сорок пять минут.

Гольдман продолжал есть яблоко.

— Подумай, у нас всего сорок пять минут. Что же делать?

Гольдман надкусил в очередной раз яблоко и, удерживая его в зубах, встал и начал снимать пиджак. Его рубашка была мокрой от пота, даже кобура “Вальтера” пропиталась потом. Он повесил пиджак на спинку складного стула и снова сел, достав яблоко изо рта.

— Рака. Как мило со сторон американцев, что они сообщили нам, кто он такой.

— Может, у них нет фото?

— Конечно. И может быть аятолла Хомейни еврей, а?

Марковский засмеялся.

— Что будем делать, Иосиф?

— Сначала мне надо все прояснить с кабинетом, Но я считаю, что кое-что мы можем уже начать делать. Он хочет репортеров. Он получит репортеров. Позвони всем информационным агентствам.

— Я действительно должен все выяснить, но у нас нет альтернативы. Поэтому у них нет выбора, кроме как согласиться. Так что давай сэкономим время. Обзвони всех: американские агентства, Би-Би-Си, французские. Обзвони всех. Хорошо? Дай ему все, что он хочет. Это позволит еще выиграть время. Как обстоит дело с тоннелем?

— Не очень хорошо. Инженеры говорят, что потребуется часов семьдесят, чтобы пробиться в подвал посольства. А может и больше. Если бы они могли воспользоваться взрывчаткой или пневмобурами, было бы другое дело.

— Проверь с инженерами, может в каком-нибудь из университетов имеется рабочая лазерная установка, с помощью которой можно было бы попытаться пробиться сквозь скалу, — предложил Гольдман. — Я в этом сомневаюсь, но почему бы не попробовать? Ведь должно же получиться, а? Мы и так отвлекали Раку, сколько было возможно, и надеюсь, американцы наконец-то соберутся с мыслями, чтобы подсказать нам что-либо прежде, чем убьют их людей.

Марковский прикуривал трубку, когда Гольдман встал и направился из комнаты.

— Мы выкрутимся в любом случае, правда?

Гольдман промолчал.

Глава 33

Мэтью Лидбеттер попробовал решить этот вопрос через голову генерала Файфа. Но ничего не получилось.

Он вернулся к Махеру. Ресторан был заполнен уже другой публикой. Он снова заказал-горячие сандвичи, но вместо пива на этот раз попросил виски.

Существовал единственный способ, которым Файф мог остановить Хьюза, Кросса и Бэбкока. Обронить словечко в присутствии тех, кто торгует информацией, и через кого эта информация поступит в КГБ, а оттуда — в террористические организации мира. И так сведения о группе дойдут до Мехди Хамадана, где б он сейчас ни был. А последний предупредит центр обучения и штаб-квартиру террористов в горе Дизан.

Файф выпустит предварительно согласованную легенду, которая готовилась на случай захвата кого-либо или всей группы, осуществлявшей “хирургический удар”. Дарвин Хьюз, старый вояка, который из-за смерти невестки и не родившегося внука пять лет назад, добился согласия правых бизнесменов на финансирование его личного плана удара по террористам. Контрабандист, который во время второй мировой войны воевал с Хьюзом, а теперь строит из себя респектабельного бизнесмена, имел подпольные контакты и получил секретные данные, необходимые для проведения этой операции.

Абрахам Келсоу Кросс присоединился к Хьюзу из чувства вины перед погибшими в событиях пятилетней давности и из простого чувства мести. Они завербовали Бэбкока, который разочаровался в военной службе, так как считал, что ему препятствуют в продвижении по службе из расовых соображений. Кроме того, у Бэбкока были очень высокие запросы и его привлекла возможность заработать много денег. Файнберг, прежде всего как еврей, чувствовал себя обязанным бороться против терроризма на Ближнем Востоке. Кроме того, его за воинские нарушения постоянно жестоко преследовали, и для самоутверждения он вошел в эту группу.

Руководство собиралось избавиться от Хьюза до того, как он послужит причиной дипломатического инцидента, но использовать вымышленные имена, фиктивные паспорта и другие документы, с которыми Хьюз и другие покинули страну, оставив оружие и другие компрометирующие материалы.

Эта легенда была составлена так, чтоб русские клюнули на нее, а иранцы восприняли как божественное откровение. Когда уже существующие подозрения подкрепляются ложью, то более вероятно, что она будет восприниматься в качестве правды.