Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др., стр. 12

Утром за завтраком Лабан спросил Людвига Четырнадцатого:

– Где ты вчера болтался?

– Ничего особенного, – нехотя промямлил Людвиг. – Бродил, и вообще...

– Что – вообще?.. – полюбопытствовал Лабан. – Надеюсь, ты не играл с этими глупыми уличными зайчишками?

Папа Ларссон вмешался:

– Малыш Людвиг играл в прятки с Максимилианом. Надо полагать, ему понравилось.

Вся семья разинула рты.

– С этим ужасным Максимилианом? – закричали все. Папа Ларссон рассмеялся.

– Успокойтесь, – сказал он. – Хотя Людвиг и не хочет вырасти плутишкой, однако он уже самый настоящий плут. Вы же понимаете, что он, очевидно, просто решил посмеяться над своим старым отцом.

– Ну-ка быстро работайте задними лапками, если не хотите опоздать в школу, – переменила разговор мама Ларссон,

Двенадцать маленьких лисят выскочили из норы так, словно промелькнула одна ленточка рыжего пламени. Остались только Лабан и Людвиг Четырнадцатый.

– Может, поиграем? – спросил Людвиг Четырнадцатый.

– Ни за что в жизни, – ответил Лабан. – Думаешь, я забыл, как ты надул меня с медовыми пряниками? Я не играю с тем, на кого нельзя положиться.

Людвиг Четырнадцатый побрёл к выходу.

– Но ты, конечно, можешь повторить свой вчерашний опыт и поиграть с Максимилианом.

И когда Людвиг Четырнадцатый был одной ногой по другую сторону норы, до него донёсся ехидный смех Лабана.

Если бы только папа Ларссон, и Лабан, и все остальные знали, что он говорил правду! Но больше с Максимилианом ему поиграть не удастся.

Вдруг Людвиг Четырнадцатый остановился. Да, Максимилиан ему больше не друг, но во дворе человека у него остался другой друг – Тутта Карлссон. О ней-то он после всех вчерашних событий совсем и забыл.

"Пожалуй, пойду опять в курятник, – сказал сам себе Людвиг Четырнадцатый.

– Дорогу туда я уже хорошо знаю. Только бы не встретиться с Максимилианом!"

А вообще-то у Людвига Четырнадцатого было отличное настроение.

Лис бежит по тонкой льдинке,

Он и плут и неплут, -

запел Людвиг Четырнадцатый и побежал по лесной дорожке.

Побеждает в поединке

Там и тут, там и тут.

Слова песенки не совсем подходили. Ведь была середина лета, и надо бы петь не «по льдинке» , а по «тропинке». Но Людвиг Четырнадцатый, как поэт, был ещё совсем начинающим. Кроме того, он так хотел поскорее увидеть Тутту Карлссон, что ему было совершенно всё равно, что петь – лишь бы время скорей бежало.

Выскочив на опушку и увидев знакомое пугало, Людвиг Четырнадцатый подумал, что оно всё-таки очень напоминает человека. Но он знал, что бояться нечего. Людвиг Четырнадцатый продолжал напевать:

Здравствуй, чучело на грядке! Руки, ноги – в стороны, Словно делает зарядку, Берегитесь, вороны!

На открытом месте он пробирался ползком. Но это не мешало ему петь ещё веселее. Подобравшись к самому пугалу, Людвиг Четырнадцатый уселся на задние лапки, передние развёл в стороны, словно и сам был пугалом, и, покачиваясь, продолжал свою песенку:

Здравствуй, чучело, привет! Ни зубов, ни глазок нет, Носа нет и нет лица, Вот какие чудеса!

До этого он смотрел вниз, словно искал рассыпанные по земле слова. Но когда нашёл, он начал медленно поднимать голову. И – о ужас! – сперва он увидел пару сапог, потом коричневые брюки и зелёную куртку и, наконец, нос, глаза и всё прочее.

Людвиг Четырнадцатый немедленно встал на все четыре лапы, чтобы пуститься наутёк. Но было поздно!

– Ну-и-храбрец-же-ты! – сказал человек.

И Людвиг Четырнадцатый оказался высоко в воздухе. Так высоко он ещё никогда не поднимался, даже когда забирался на покрытый мхом камень, что стоит у их норы. Человек держал его за шкирку. Это было совсем не больно, но очень страшно. Людвиг Четырнадцатый даже взвыл.

– Значит-это-ты-повадился-в-наш-курятник? – спросил человек. «Ну почему люди не могут научиться говорить как следует? – подумал Людвиг Четырнадцатый. – Какие длинные, странные слова!» Подумав немного, Людвиг было собрался сказать человеку, что да, конечно, это именно он навещает их курятник. Но ему было неудобно разговаривать, вися в воздухе. А человек опять заговорил. Он ведь стоял на земле.

– А-ты-мне-нравишься. Такой-милый-шустрый-лисёнок.

Наши-де-тишки-с-удовольствием-будут-играть-с-тобой!

Человек взял лисёнка под мышку и пошёл во двор. Там он посадил Людвига Четырнадцатого в клетку из стальных прутьев.

– Вот-здесь-ты-и-будешь-жить, – сказал человек и защёлкнул замок. – Маллот-и-Петер-сейчас-у-бабушки-в-гостях-но-они-скоро-вернутся.

Людвиг Четырнадцатый надолго задумался: "Что за странные имена у человеческих детей: «Маллотипетер!»

– Максимилиан-поди-сюда! – закричал человеческий голос.

–По-смотри-кого-я-поймал!

Вчера-он-ускользнул-от-тебя-а-сегодня-я-поймал-его-голыми-руками.

Посмотри-какой-хитрый-лисёнок. Вот-будет-хорошая-игрушка-нашим-ребятишкам! Людвиг Четырнадцатый совсем не обрадовался, услышав в третий раз, что он

так хитёр. Ему совсем не хотелось быть игрушкой у человеческих детей. Ему

хотелось обратно в лес.

Максимилиан проводил хозяина и возвратился к клетке.

– Доб-ро-рое утро! Не говорил я тебе, чтоб ты держался подальше?

– Доброе утро. А не выпустишь ли ты меня отсюда? – спросил Людвиг Четырнадцатый.

– Дудки, мы больше не друзья, – возразил пёс и оскалил зубы. – Ты плут.

– Только не я, – возразил Людвиг Четырнадцатый. – Я совсем не хитрый.

– А кто прятался в моей конуре? – возмутился Максимилиан. – Ты, пожалуй, похитрее даже своего папочки Ларссона.

Пёс обошёл вокруг клетки и тщательно обнюхал каждый прут.

– Вот теперь посмотрим, сумеешь ли ты спасти свою рыжую шкуру, – продолжал он. – Мне даже незачем охранять тебя. Желаю приятно провести время.

И Людвиг Четырнадцатый остался один. Он тыкался носом, искал лазейку, но вокруг были только прочные стальные прутья. Он попытался разгрызть замок, но тот оказался не по зубам.

– Эх, был бы я хитрым, ну хоть чуть-чуть, – вздохнул Людвиг Четырнадцатый.

Он положил голову на передние лапки и загрустил.

– Пин-пин-пинтересно, что ты делаешь в моей клетке? – вдруг услышал он чей-то голосок. Это была Тутта Карлссон.