Сверстники, стр. 35

Но не желание помочь, а оленёнок выманил его из уюта и спокойствия дома. Он тихонько скользнул в сарай и как зачарованный стоял перед чудом его существования – и владения им. Вернувшись с Быком со скотного двора, он поманил Быка за собой:

– Только смотри не вспугни его. Вон он…

Не в пример Пенни, Бык проявил неприятное равнодушие к оленёнку. И это было понятно: перед его глазами прошло столько любимцев Сенокрыла.

– Скорей всего, он одичает и убежит, – только и сказал Бык и пошёл мыть руки.

У Джоди захолонуло на сердце. Он побыл немного с оленёнком, затем оставил его и тоже пошёл умываться. От прикосновений к оленёнку на его руках остался лёгкий островатый травяной дух. Ему не хотелось смывать его, но он сообразил, что матери это может совсем не понравиться.

Мать смочила волосы и причесалась к обеду – не из кокетства, а из чувства собственного достоинства. Поверх своего коричневатого ситцевого платья она надела чистый фартук из мешковины.

– Потому как работает у нас только Пенни, – сказала она Быку, – еды у нас не так много, как у вас. Но мы всё же едим чисто и пристойно.

Джоди быстро взглянул на Быка, не обиделся ли он, Бык навалил в тарелку овсяной каши и проделал посередине дыру для яичницы и подливки.

– Обо мне не беспокойтесь, голубушка. Сегодня вечером мы с Джоди пойдём пошляться и принесём вам кучу белок, а то и индюшку. Я видел индюшачьи следы на краю горохового поля.

Матушка Бэкстер наполнила тарелку для Пенни и поставила к ней чашку молока.

– Отнесёшь это ему, Джоди.

Он пошёл к отцу. При виде тарелки Пенни затряс головой.

– С души воротит даже смотреть на это, сын. Сядь-ка рядом да покорми меня, – хватит ложки каши и молока. Мне тяжело подымать руку.

Опухоль с его лица сошла, но рука всё ещё была втрое толще нормального, а дыхание затруднено. Он съел несколько ложек каши, выпил молока и жестом велел убрать тарелку.

– Как у тебя с малышом, всё в порядке?

Джоди рассказал, как он устроил оленёнка.

– Ты выбрал хорошее место. Как ты решил назвать его?

– Прямо не знаю. Я хочу, чтобы у него было какое-нибудь особенное имя.

Бык и матушка Бэкстер вошли в спальню посидеть с больным. День был жаркий, солнце стояло высоко, дел спешных не было.

– У Джоди беда: не может придумать имя для новорожденного Бэкстера, – сказал Пенни.

– Слушай-ка, что я тебе скажу, Джоди, – обратился к нему Бык. – Вот увидишься с Сенокрылом, он и подберёт тебе имя. У него на такие штуки слух, совсем как у иных слух на скрипку. Он тебе ладное имя подберёт.

– Иди пообедай, Джоди, – сказала матушка Бэкстер. – Этот пятнистый отвёл твои мысли даже от еды.

Он отправился на кухню, наполнил тарелку и пошёл с нею в сарай. Оленёнок всё ещё дремал. Он сел возле него и принялся за обед. Он окунул пальцы в приправленную жиром кашу и протянул оленёнку, но тот лишь понюхал и отвернулся.

Под стропилами жужжали осы-землеройки. Джоди съел всё подчистую, отставил тарелку и улёгся рядом с оленёнком. Он обнял его за шею. Ему казалось, что отныне он не будет одинок.

Глава шестнадцатая

Сверстники - i_017.jpg

Оленёнок отнимал у Джоди немало времени. Он повсюду ходил за ним по пятам, при колке дров лез под самый топор. Джоди было поручено доить корову. Приходилось выпроваживать оленёнка со скотного двора, и он стоял у ворот, глядя между перекладинами и блея всё время дойки. Джоди с таким старанием отжимал соски Трикси, что она возмущённо брыкалась. Каждая чашка молока означала больше еды для оленёнка. Джоди казалось, что он растёт прямо на глазах. Оленёнок твёрдо держался на маленьких ножках, скакал, тряс головой и хвостом. Они бурно возились и под конец без сил падали на землю отдохнуть и остынуть. Погода стояла жаркая и влажная. Пенни парился в постели. Бык приходил с поля взмокший от пота. Он сбрасывал с себя рубашку и работал голый по пояс. На груди его густо росли чёрные волосы. Пот блестел на них, словно капли дождя на сухом чёрном мху. Когда матушка Бэкстер могла быть уверена, что рубашка ему не понадобится, она стирала её и вешала на самый солнцепёк.

Дом был до того полон Быком, что казалось, того и гляди, потолок выпятится.

– Первый-то раз я аж испугалась, как увидела утром эту бородищу да грудь, – сказала она Пенни. – Ну, думаю, не иначе как в дом ввалился медведь.

Её ужасало, сколько еды он уминал трижды на дню. Но ей грех было жаловаться, потому что он с лихвой возмещал свой прокорм работой и дичью, которую ей приносил. За ту неделю, что он пробыл на росчисти, он обработал кукурузу, коровий горох и сладкий картофель. Он расчистил два акра новой земли на западной стороне, срубил с дюжину крупных деревьев – дубов, сосен и ликвидамбров – и бесчисленное множество молодых деревцов, сжёг пни и разделал поваленные деревья так, чтобы Джоди и Пенни легко могли распилить их на дрова двуручной пилой.

Силы возвращались к Пенни медленно. Опухоль, вызванная действием яда, спала. Кожа на месте укуса и там, где были сделаны надрезы, чтобы сбросить отравленную кровь, шелушилась. Но при малейшем усилии Пенни чувствовал тошноту, сердце начинало молотить, словно колёса парохода на реке, он хватал ртом воздух и ощущал неодолимый позыв лечь ничком и отдышаться. Он весь был сплошные нервы, натянутые, словно струны, на хрупкую раму.

На Джоди присутствие Быка влияло так сильно, что он был словно в лихорадке. Уже оленёнок сам по себе мог привести его в горячечное состояние. А от обоих их, вместе взятых, он ходил как в тумане. Он брёл от Пенни к работающему Быку, от него к оленёнку, затем начинал круг сначала.

– Тебе надо замечать за Быком, как он работает, чтобы, когда он уйдёт, самому всё делать, – говорила мать.

Между ними троими молчаливо подразумевалось, что Пенни должен быть избавлен от всех забот.

Утром восьмого дня своего пребывания на росчисти Бык позвал Джоди на кукурузное поле. Ночью на нём побывали мародеры. Початки на половине одного ряда были оборваны. Посередине ряда лежала кучка листовых обвёрток.

– Знаешь, кто это сделал? – спросил Бык.

– Еноты?

– Чёрта с два! Лисицы! Лисицы любят кукурузу ещё поболе меня. Эти твари приходили сюда ночью вдвоём или втроем и устроили себе чистый пикник.

Джоди расхохотался:

– Лисий пикник! Вот бы посмотреть!

– Не смотреть тут надо, а прийти ночью с ружьём и проучить их! – строго сказал Бык. – Сегодня ночью мы их накроем. Тебе следует набираться ума-разума… А до этого, ввечеру, заберём мёд из дерева с дуплом, что возле провала, и ты научишься проделывать всё сам.

Весь день Джоди был как на иголках. Охота с Быком – это было нечто совсем другое, чем охота с отцом. Во все, что бы ни делали Форрестеры, они вносили возбуждение, извинчивавшее Джоди и заставлявшее его волноваться. Всем их предприятиям неизменно сопутствовали шум и суматоха. Охота с Пенни давала большее удовлетворение, чем одна только гоньба. На охоте с ним у тебя всегда было время рассмотреть птицу, пролетающую над головой, услышать, как в болоте ревёт аллигатор. Как жалко, что Пенни не может пойти с ними забирать мёд с пчелиного дерева и выслеживать воровок-лисиц. В середине дня Бык пришёл с заново расчищенного участка. Пенни спал.

– Мне понадобится ведро из-под сала, топор и куча тряпья для дымника.

Лишних тряпок, да ещё чтобы много, никогда не водилось в хозяйстве Бэкстеров. Платье носилось, латалось и штопалось до тех пор, пока не расползалось лохмотьями. Мешки из-под муки шли на передники, кухонные полотенца, накидки для кресел, которые матушка Бэкстер расшивала зимними вечерами, на подкладки для лоскутных одеял. Бык с отвращением взглянул на горсточку тряпья, которую она ему подала.

– Ладно, попробуем обойтись мхом, – сказал он и пошёл со двора вместе с Джоди.

Оленёнок следовал за ними.