Четвертая высота, стр. 10
— Угу, — сказала Гуля, — дома.
Мама засмеялась:
— Ладно уж, одевайся.
Гуля обрадовалась и стала наскоро натягивать через голову новое платье.
Но всё-таки они опоздали.
Торжественное заседание уже наполовину прошло, когда Гуля с мамой тихонько вошли в зал и сели в задних рядах.
Гуля стала искать в толпе знакомые лица, как вдруг услышала:
— За отличную работу в фильме «Дочь партизана» Гуля Королёва, исполнявшая роль Василинки, премируется…
Гуля дёрнула маму за рукав:
— Мама!
Мать обернулась.
— Только не зазнавайся! — сказала она и, смеясь, похлопала Гулю по плечу.
— …премируется портретами великих русских писателей…
— Это сколько же портретов дадут? — прошептала Гуля и стала считать по пальцам: — Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов… Мама, Жуковский великий?
— Тише, — сказала мама, — слушай дальше.
— …портретами великих русских писателей, библиотекой, тремя настольными играми и аквариумом.
Все захлопали.
В перерыве Гуля спросила у мамы:
— Мама, а куда мы поставим аквариум? У нас ведь и так тесно.
— Если аквариум будет очень большой, попросим соседей поставить его у себя.
— Ну да, они уйдут на работу, а рыбки умрут с голоду. Как ты думаешь, мама, нельзя ли попросить какую-нибудь другую премию?
— Какую?
— Вот бы велосипед!
— Ну, тогда уж у тебя совсем не останется времени на уроки. Съёмки кончились, катанье на велосипеде начнётся. Теперь тебе время дорого — класс догонять надо.
— Ух, тогда бы я попросила одну штуку, которая совсем не отнимает времени! Да и места мало занимает.
— Это что же такое?
— А то, что показывает время. Часы! На браслетке. Ах, мамочка, как мне нужны часы на браслетке, ты и представить себе не можешь!
— Как же не могу, когда ты мне про это целый год говоришь! Ну ладно, будут деньги — обязательно куплю тебе часы.
— Ты тоже это целый год говоришь, а часов всё нет и нет.
Гуля вздохнула.
А через несколько дней её опять позвали на фабрику, в кабинет директора.
Директор серьёзно пожал ей руку и спросил у неё, довольна ли она подарками.
— Очень, очень, — сказала Гуля. — Только мне бы хотелось чего-то другого. Если можно, конечно.
— А чего тебе хочется?
— Вот если бы часики! — сказала Гуля шёпотом. — Хоть самые, самые маленькие, но чтобы на браслетке!
— Отчего же, можно, — сказал директор, как будто речь шла не о часах на браслетке, а о чём-то самом обыкновенном. — Будут у тебя часы.
И в самом деле, на другой день на руке у Гули затикали часики, очень маленькие, но со всеми стрелками, винтиками и колёсиками, какие бывают у настоящих часов.
— Ну, теперь, — сказала Гуля матери торжественно, — у меня уже ни одна минутка не пропадёт зря!
— Посмотрим, — сказала мама.
ГУЛИНЫ КАНИКУЛЫ
Приближались экзамены.
— Подумать только, — говорила Гуля подругам, возвращаясь вместе с ними из школы, — подумать только, что мы должны перейти в седьмой класс! Это так странно, даже нельзя поверить. Мне кажется, что я только что была в четвёртом классе.
Уже стояла весенняя погода. Ветер был тёплый, упругий, весь пропитанный запахом моря и водорослей. На Приморском бульваре толпилось множество людей. Девчонки продавали первые весенние цветочки, и на солнечном припёке уже шла бойкая торговля мороженым.
Когда после долгих предэкзаменационных занятий Гуля с подругами выбегала на улицу, ей казалось, что в городе какой-то праздник и что вот-вот должно случиться что-то очень хорошее.
Экзамены сошли благополучно. За это время Гуля и думать забыла, что она была когда-то артисткой — Василинкой, Варькой — и знала только одно: что она школьница, которой непременно надо перейти из класса в класс. И она перешла.
А вслед за этим её опять вызвали в Киев, где в то время начиналась работа над новой картиной для детей, под названием «Солнечный маскарад».
Как на грех, погода для этой картины выдалась неподходящая. Солнце редко-редко показывалось из-за туч. Лето было дождливое, и постановщики, словно пилоты в ожидании лётной погоды, то и дело с беспокойством поглядывали на небо и бранили «небесную канцелярию».
Зато радовались пасмурным дням ребята-актёры. В эти дни они были совершенно свободны, у них были каникулы, как у всех школьников.
На отдыхе Гуля придумала для себя новое занятие. Вместе со своей подругой Валей, которая тоже должна была сниматься в картине, она стала ездить в зоопарк.
Гуля всегда любила животных, но, кажется, никогда не тратила на них столько времени, как в это лето.
Она стала юннаткой и даже взяла шефство над двумя маленькими медвежатами — Гришкой и Мишкой.
Она сама кормила их творогом из жестяного корытца, смотрела, как они взбираются вверх по решётке или точат зубы, грызя по очереди палочку.
Медвежата скоро стали её узнавать, протягивали ей сквозь решётку лапы и, когда она заходила к ним в клетку, тёрлись об её ноги, словно котята.
— А ты бы лучше не ходила к ним, — говорила Валя. — Они хоть и маленькие, а всё-таки медведи. Как тяпнут тебя за ногу, так всю кожу и сдерут!
— Ну вот ещё, стану я медвежат бояться! — отвечала Гуля. — Я и к волку в клетку ходила. Знаешь, к тому, к старому, с лысиной на лбу.
— К волку?! — ахала и всплёскивала руками подруга.
— Да что ты! — успокаивала её Гуля. — Если волка покормить, его можно потом гладить и трепать, как домашнюю собаку, а он будет лежать на спине и от радости скалить зубы. Хоть сама проверь!
Но Вале совсем не хотелось проверять…
Солнце всё не показывалось. Лето кончалось. В погоне за солнцем киностудия решила выехать из Киева.
Перед отъездом Гуля отправилась ещё раз в зоопарк — попрощаться со своими медвежатами.
За лето они сильно выросли и стали похожи на медведей. Но Гуля, которая навещала их чуть ли не каждый день, не замечала этого. В последний день перед отъездом она, как всегда, вошла к ним в клетку и принялась играть с Гришкой. И вдруг она почувствовала, что кто-то тянет её сзади за ногу. Она оглянулась. Это был второй медвежонок — Мишка. Он стоял на задних лапах, переваливаясь с боку на бок. Гуля нагнулась к миске с водой и побрызгала ему морду. Он фыркнул, отряхнулся и вдруг, видно обидевшись, так крепко обхватил Гулю лапами, что она почувствовала, как затрещали у неё косточки.
Она бросилась к выходу. Медведи — за ней. Гуля дёрнула дверцу — не открывается. Заперта снаружи. Да что же это такое? Кто мог запереть её в клетке с медведями? А медведи дышат прямо ей в лицо, сопят, стараются поймать. То ли играют, то ли сердятся.
Кое-как вырвалась Гуля из тяжёлых медвежьих лап и вскарабкалась по приставной лестнице, стоявшей в клетке. Оба медведя, не теряя ни минуты, полезли за ней. Вот и последняя ступенька — дальше лезть некуда.
Гуля поглядела по сторонам и, сразу решившись, спрыгнула вниз, на землю. Прежде чем медведи успели спуститься вслед за ней, она уже юркнула в кормушку и на четвереньках вылезла наружу.
— Что ж ты не кричала? — услышала над собой Гуля чей-то дрожащий голос.
Она поднялась на ноги и увидела двух своих приятелей-юннатов, Клюкву и Кильку. По-настоящему их обоих звали Николаями, а Клюквой и Килькой прозвали только для различия. У Клюквы были очень красные щёки, а Килька был тощ и вертляв, словно килька.
— Что ж ты не кричала? — повторил Килька. — У нас с Клюквой было условлено: открыть, чуть только ты закричишь. А ты будто воды в рот набрала — молчишь и молчишь. Мы и думали, что всё в порядке.
— Это, значит, вы меня заперли?
— Мы.
— Да зачем же?
— Ну, для того, чтобы посмотреть… — сказал Килька.
— Чтобы испытать твою храбрость, — перебил его Клюква. — Валька нам говорила, будто ты никого не боишься, даже к старому волку в клетку ходишь. Вот мы и хотели проверить сами…
— Проверить хотели? — сказала Гуля, еле переводя дыхание после возни с медведями. — А вот я вас запру обоих в клетку с тиграми и проверю, какие вы будете!..