Змеиное яйцо, стр. 7
Бауэр пишет.
Вы стараетесь запугать меня.
Бауэр пишет.
Скажите же что-нибудь, черт побери!
Бауэр. Пейте ваш кофе и помолчите.
Тревога Абеля растет. Он машинально берется за кофейную чашку, но тут же со стуком ставит ее обратно. Тянется за сигаретой в карман пальто, но не находит ее.
Абель. Я хочу сигарету.
Бауэр пишет.
Я знаю, почему вы стремитесь запугать меня. Вы травите меня потому, что я еврей.
Бауэр бросает на него мимолетный взгляд, улыбается, продолжает скрипеть пером.
И вдруг Абель начинает кричать. Это происходит совершенно неожиданно. Он кричит, изо всех сил напрягая голосовые связки, потом столь же внезапно на несколько секунд умолкает и сидит неподвижно, закрыв лицо руками. Затем с новым криком, разрывающим его стиснутые губы, кидается к двери. Полицейский в штатском, преградив Абелю дорогу, отбрасывает его к стене. Поднявшийся из-за стола Бауэр подходит к нему, но немедленно получает удар в лицо и падает на стул. Демонстрируя незаурядную ловкость, Абель делает еще один бросок к двери, сбивая с ног полицейского; ему удается распахнуть дверь. В приемной творится нечто неописуемое: фройляйн Дорст пронзительно визжит, трое полицейских выскакивают из-за столов. Абель перемахивает через барьер и бежит по коридору – всего лишь для того, чтобы наткнуться на запертую решетчатую дверь. Тут преследователи настигают его, и один из них бьет его дубинкой по голове. Абель дерется как одержимый. Оглушенный вторым ударом, он оседает на пол, продолжая издавать отчаянные нечленораздельные крики; после третьего, отяжелев и обессилев, смолкает. Его переворачивают лицом вниз и связывают по рукам и ногам.
Он приходит в себя, лежа на деревянных нарах в камере, одна сторона которой сплошь зарешечена. Садится; его тут же сотрясает сильнейший приступ рвоты. У него раскалывается голова; пытаясь дотащиться до раковины, он теряет равновесие. Наконец ему удается открыть кран.
Из трубы исходят хрип и урчание, но не проливается ни капли воды.
По другую сторону решетки, невозмутимо взирая на Абеля, стоит полицейский. Абель пытается сказать ему, что его мучит жажда. Полицейский отвечает что-то по-немецки и качает головой. Абель делает еще одну попытку, но тщетно: его горло распухло от недавних воплей; слышен лишь шепот. Полицейский еще раз качает головой и отходит.
12
Ближе к вечеру дверь камеры отворяется, и полицейский по-немецки уведомляет Абеля, что к нему пришла посетительница. Абель не понимает, чего от него хотят, и полицейский жестом приказывает ему следовать за ним. Они входят в квадратную комнату с зарешеченным окном под самым потолком. В центре ее – деревянный стол; по сторонам два стула.
Здесь Мануэла. Увидев Абеля, она вскакивает и устремляется к нему, но полицейский указывает ей на стул. Справа за дверью сидит женщина в полицейской форме.
Женщина в форме. Я нахожусь здесь, поскольку я говорю по-английски. Если вы скажете или сделаете что-либо идущее вразрез с правилами, я уполномочена немедленно прекратить свидание, и герра Розенберга отведут обратно в камеру. Вам разрешается курить. В вашем распоряжении десять минут. Мануэла. Ты весь в синяках.
Абель. Неважно.
Мануэла. Я разговаривала с инспектором Бауэром. Он проявил доброту и понимание.
Абель. М-да.
Мануэла. Он сказал, что хочет помочь тебе.
Абель смотрит на нее.
Он сказал, что ты вдруг принялся вопить и драться.
По его словам, ты словно взбесился.
Абель. Что случилось, Мануэла?
Мануэла. Со мной?
Абель. Ты странно выглядишь.
Мануэла. Да? Что ты имеешь в виду?
Абель. Ты выглядишь, как будто у тебя жар.
Мануэла. В самом деле? (Она достает маленькое зеркальце и внимательно оглядывает себя. Затем смеется и приглаживает челку.)
Абель. У тебя странный взгляд.
Мануэла. Просто я обеспокоена.
Абель. Чем?
Мануэла. У меня украли мои сбережения.
Абель. Да ну?
Мануэла. Ты, разумеется, не знаешь, куда они делись?
Абель. Я не знал, что у тебя были сбережения.
Мануэла. Как бы то ни было, их уже нет.
Абель. Хорошо еще, что деньги Макса у меня.
Мануэла. Вот в том-то и дело.
Абель. В чем?
Мануэла. Инспектор Бауэр сказал, что, когда тебя обыскивали, нашли деньги Макса. Держать доллары запрещено законом, ты не знал этого?
Абель. Нет.
Мануэла. Бауэр спросил меня, не знаю ли я, откуда у Макса появились эти деньги.
Абель. Ну и?…
Мануэла. Я сказала, что это наши общие сбережения. Вместе с цирком мы были в Швейцарии, и там многие перевели свой заработок в доллары, готовясь к турне по Германии. Никто же не знал, что здесь такие порядки.
Абель. Как ты думаешь, кто украл твои деньги?
Мануэла. Что ты сказал?
Абель. Мануэла!
Мануэла. Да?
Абель. Ты меня не слушаешь.
Мануэла. Одну минутку… (Она сидит с закрытыми глазами. Лоб и щеки Мануэлы пылают как в лихорадке; над верхней губой выступили капельки пота.)
Абель. Да тебе плохо! (Обращаясь к женщине в полицейской форме.) Ей плохо.
Женщина поднимается и подходит к Мануэле. Она отряжает полицейского за стаканом воды и настойчиво осведомляется, как себя чувствует фрау Розенберг, не желает ли фрау Розенберг прилечь.
Мануэла, с закрытыми глазами, качает головой.
Полицейский возвращается с жестяной кружкой в руке. Мануэла пьет Миленькими, осторожными глотками. Тошнота медленно отступает, и она открывает глаза. Какое-то время она не вполне понимает, где находится. Но сознание тут же возвращается к ней, и на ее лице появляется виноватая улыбка.
Мануэла. Спасибо, все в порядке. Мне гораздо лучше. Просто я целый день не ела и переволновалась… (Она кладет руки ладонями на стол и долго, сосредоточенно разглядывает их.)
Женщина в форме. Напоминаю, что у вас осталось только две минуты.
Абель. Мануэла?
Мануэла. Да, герр Розенберг?
Абель. Что ты сегодня делала?
Мануэла. Была в своей конторе, затем вернулась домой, чтобы вместе с тобой пообедать. Достала кусок мяса у знакомого мясника. Пока дожидалась тебя, появился Бауэр и просидел у меня по крайней мере полчаса. Потом мне пришлось зайти в кабаре – вернуть платье, которое я одалживала у Эльзы. Затем села на трамвай и приехала сюда.
Абель. Эта твоя контора…
Мануэла. Да, так что насчет конторы?
Абель. Она занимается экспортом и импортом или чем-то связанным с церковью? Или ни тем, ни другим? Мануэла. По утрам я работаю в публичном доме. Насколько мне известно, это не запрещено. И позволь тебе заметить, это очень респектабельный публичный дом. Туда ходят только дипломаты, директора компаний и знаменитые актеры, так что это заведение высшего класса, если хочешь знать. (С жалким выражением.) Болван.
Дверь открывается, и в комнату входит инспектор Бауэр. Он вежливо приветствует Мануэлу, кивает Абелю, присаживается и, сцепив руки вместе, секунду молчит.
Бауэр. Я намерен отпустить вас, герр Розенберг, несмотря на грубую выходку, которую вы себе позволили по отношению ко мне и моим коллегам. Черт побери, какую ловкость вы нам продемонстрировали! Но в конце концов на то вы и акробат. (Пауза.) Какя уже сказал, я намерен отпустить вас. По части неприятных последствий можете не волноваться. Мы обговорили это между собой и пришли к мнению, что всему виной ваши нервы. Будем считать инцидент исчерпанным. (Бауэр прочищает горло, глядя в окно, за которым уже стемнело. Затем в упор смотрит на Абеля, буквально сверля его взглядом.)
Абель. Что вы на меня так смотрите?
Бауэр. Не смотрю. Думаю.
Абель. Хм.
Бауэр. Думаю, стоит ли говорить вам, о чем я думаю. Нет, пожалуй, не стоит.
Абель. Как угодно.
Бауэр. Так что пока давайте попрощаемся.
Абель. До свидания.
Бауэр. Наша сотрудница проводит вас в камеру хранения, где вы сможете забрать свои вещи. Что касается долларов, принадлежавших вашему брату, то они пока останутся у нас. Разумеется, мы выдадим вам расписку. Всего доброго, герр Розенберг. Всего доброго, уважаемая фрау.