Камни Фатимы, стр. 9

Али аль-Хусейн ибн Сина спал на своей кровати. Ему снился приятный сон. Он видел самого себя пожилым человеком с волосами, чуть тронутыми сединой, и белой бородой в аудитории в Багдаде, центре учености и образования мира. Более сотни стремящихся к медицинским знаниям студентов сидели перед ним, впитывая каждое его слово. В аудитории стояла такая тишина, что было слышно, как жужжит муха. Он читал лекцию о врачевании переломов костей и дошел уже до самой интересной части доклада, собираясь рассказать о разработанном им методе, как шум шагов неожиданно заставил его поднять глаза. Шарканье шлепанцев по гладкому мраморному полу в тиши аудитории прозвучало как удар хлыста. Некоторое время Али пытался не обращать на это внимание и продолжал лекцию. Но шаги становились все громче и мешали сконцентрироваться. Тогда он, разгневанный, прервал свой доклад. Какой идиот отважился без его разрешения войти в аудиторию и помешать? Он пристально вглядывался в полутьму зала, чтобы обнаружить злодея. Но не мог никого разглядеть. Тогда стал прислушиваться к шарканью. В конце концов ему удалось узнать характерный ритм шагов своего слуги, старого и сутулого Селима. Но как он здесь оказался? В это мгновение аудитория начала исчезать. И ему стало ясно, что он спал и его сон был прерван.

Али лежал не шевелясь, понимая, что Селим скоро явится вновь. Он был уверен, что вставать еще рано. Сквозь ставни струился серебряный свет луны. Быть может, Селим хотел привести в порядок одежду своего господина или забыл наполнить масляные лампы? Завтра он сделает ему выговор, а сейчас постарается как можно быстрее заснуть, чтобы досмотреть свой сон.

К сожалению, звук шагов и шарканье по гладкому полу не прекращались, и сквозь полузакрытые веки Али различил слабый свет единственной масляной лампы. Он вздохнул и сел в кровати еще до того, как к нему подошел старый слуга.

– Что там, Селим? – спросил Али и протер глаза, которые никак не хотели привыкать к свету.

– О мой господин, простите, что я посмел нарушить ваш ночной сон. Эмир прислал посыльного. Вам надо срочно ехать к нему!

– О меч пророка! – закричал Али и вскочил с кровати. – Среди ночи? Что на этот раз? У эмира проблемы с мочеиспусканием? Или у него ноет жирный живот, потому что он съел слишком много жирной баранины?

– Но, мой господин, вы не имеете права…

– Что должно было стрястись с этим противным жирным мужиком, чтобы будить меня среди ночи?

– Но ведь вы его личный лейб-лекарь, мой господин.

Трезвый, рассудительный ответ Селима оказался настолько простым и верным, что Али встал как вкопанный. Его гнев моментально прошел, и он улыбнулся. Конечно, Селим прав. Он лейб-лекарь Нуха II ибн Мансура, эмира Бухары. И в свои двадцать лет самый молодой лейб-лекарь эмира в истории этого города. И он гордится этим.

Али вздохнул и провел рукой по густым темным волосам.

– Мое платье готово? – спросил он.

И в тот же момент понял, что зря задал вопрос. Селим отлично справлялся со своими обязанностями на службе у молодого высокопоставленного лекаря. Каждый вечер старик готовил ему свежее платье, для того чтобы тот мог как можно быстрее одеться, если среди ночи его вызовут к пациенту.

Али с Селимом поспешно прошли в кабинет, где хранились медицинские инструменты и лекарства. Али открыл шкаф и достал большой саквояж, который всегда брал с собой, когда надо было посетить эмира. Внимательным взглядом окинул содержимое.

– Не изволено сообщить, по какому поводу вызывает Нух II?

– Нет, мой господин.

Али пожал плечами. Почему врач не должен заранее знать, что болит у пациента? У эмира совсем нет совести или он просто глуп? Поразмышляв об этом, к уже находившимся в саквояже порошкам против бессонницы, боли под ложечкой и отсутствия аппетита он добавил еще и слабительное средство. Криво усмехнулся. Неужели Нух мог лишить его сна для того, чтобы основательно прочистить кишечник?

– Мой господин, я послал за паланкином и…

– Нет, Селим, – возразил Али. Он закрыл саквояж и накинул плащ. – Во дворец я пойду пешком. Я не могу ждать, пока прибудут рабы с паланкином. Да и вообще полезно подышать ночным воздухом.

Селим еще не успел ответить, а Али уже вышел из дома и направился по узким переулкам Бухары ко дворцу эмира.

… Уже забрезжил рассвет. Али все еще сидел в вестибюле дворца и ждал, когда Нух II ибн Мансур соизволит его принять. Следует отметить, что вестибюль был великолепен, не всякому позволялось проводить в нем время в ожидании эмира. Взгляд поражал цветущий сад в обрамлении из камней. Пахло розами и цветущим миндалем, спелыми персиками и гранатами. Здесь росла даже финиковая пальма, единственная в Бухаре. Воздух был наполнен приятным журчанием многочисленных фонтанов и щебетом экзотических птиц, усиливающимся с наступлением дня.

Но Али не обращал внимания на всю эту красоту. Он был зол. Без устали ходил между искусно засаженными клумбами и в который раз спрашивал себя, за что судьба взвалила на его плечи столь тяжелую ношу, сделав придворным лекарем эмира. Несмотря на свой юный возраст, он был, конечно, лучшим лекарем Бухары. В таком случае позволительно ли поступать с ним подобным образом? Зачем так долго заставлять его дожидаться аудиенции?

Сквозь крышу вестибюля уже начал пробиваться рассвет. И тут же раздался громкий голос муэдзина, который своим утренним пением славил Великого Аллаха и созывал верующих на службу.

Али чувствовал, как его горячей волной охватывала ярость. Терпению наступал конец. Может быть, пришло время проучить эмира? Уехать из Бухары на некоторое время? Отказаться от звания придворного лейб-лекаря? Многие уважаемые люди в стране верующих сочли бы за счастье видеть его семейным лекарем, однако же и многие лекари мечтали служить при дворе. Что же делать?

Али решил уйти. Пусть эмир вызывает другого лекаря. В Бухаре немало найдется льстецов и подхалимов. Эти неумехи едва ли смогут отличить простуду от перелома костей, но зато, без сомнения, со смирением и радостью будут ждать святейшую особу, если понадобится, не только часами, но и сутками.