Женщины, стр. 92

Я пробыл в Лос-Анжелесе недели полторы. Стояла ночь. Зазвонил телефон. То была Сесилия, она рыдала.

– Хэнк, Билл умер. Ты – первый, кому я звоню.

– Господи, Сесилия, я даже не знаю, что сказать.

– Я так рада, что ты тогда приехал. Билл только о тебе и говорил потом. Ты не представляешь, что твой приезд для него значил.

– Что произошло?

– Он жаловался, что ему очень плохо, и мы отвезли его в больницу, а через два часа он умер. Я знаю, могут подумать, что у него передозировка была, но это не так. Хоть я и хотела развестись с ним, я его любила.

– Я тебе верю.

– Я не хочу тебя всем этим грузить.

– Всё нормально, Билл бы понял. Я просто не знаю, что сказать, чтобы тебе легче стало. Я сам как бы в шоке. Давай я тебе позже перезвоню, всё ли у тебя в порядке.

– Позвонишь?

– Ну конечно.

Вот проблема с киром, подумал я, наливая себе выпить. Если случается что-то плохое, пьешь в попытках забыть; если случается что-то хорошее, пьешь, чтоб отпраздновать; если ничего не случается, пьешь, чтобы что-то произошло.

Как бы болен и несчастен Билл ни был, он просто не походил на человека, который скоро умрет. Много таких смертей было, и, хотя мы знали о смерти и думали о ней каждый день, когда неожиданно умирал человек особенный и любимый, было трудно, очень трудно, сколько бы других людей ни умирало – хороших, плохих или неизвестных.

Я перезвонил Сесилии в ту ночь, и на следующую опять позвонил и еще раз после этого, а потом звонить перестал.