Женщины, стр. 27
19
Ди Ди надо было встретить сына в аэропорту. Тот возвращался домой из Англии на каникулы. Ему было 17, рассказала она мне, и его отцом был бывший концертный пианист. Но подсел на спид и коку, а позже сжег себе пальцы в какой-то аварии. Играть на фортепиано больше не мог. Они уже некоторое время находились в разводе.
Сына звали Ренни. Ди Ди рассказывала ему обо мне в нескольких трансатлантических телефонных разговорах. Мы добрались до аэропорта, когда с рейса Ренни уже выпускали пассажиров. Ди Ди и Ренни обнялись. Он был высок и худ, довольно бледен. Прядь волос свисала на один глаз. Мы пожали руки.
Я пошел за багажом, пока Ренни и Ди Ди болтали. Он обращался к ней мамуля. Когда мы вернулись к машине, он забрался на заднее сиденье и спросил:
– Мамуля, ты получила мне велик?
– Заказала. Завтра заберем.
– А он хороший, мамуля? Я хочу с десятью скоростями, ручным тормозом и креплениями на педалях.
– Это хороший велосипед, Ренни.
– А ты уверена, что он будет готов?
Мы поехали обратно. Я остался на ночь. У Ренни была своя спальня.
Утром все сидели в обеденном уголке, дожидаясь прихода горничной. Ди Ди, в конце концов, поднялась сама готовить нам завтрак. Ренни сказал:
– Мамуля, а как ты разбиваешь яйцо?
Ди Ди взглянула на меня. Она знала, о чем я думаю. Я не проронил ни звука.
– Ладно, Ренни, иди сюда, и я тебе покажу.
Ренни подошел к плите. Ди Ди взяла яйцо:
– Видишь, просто разбиваешь скорлупу о край… вот так… и яйцо само вываливается на сковородку… вот так…
– О…
– Это легко.
– А как ты его готовишь?
– Мы его жарим. В масле.
– Мамуля, я не могу есть это яйцо.
– Почему?
– Потому что желток растекся!
Ди Ди обернулась и посмотрела на меня. Ее глаза умоляли: «Хэнк, ни слова, черт бы тебя побрал…»
Несколько утр спустя мы снова собрались в обеденном уголке. Мы ели, а горничная хлопотала на кухне. Ди Ди сказала Ренни:
– Теперь у тебя есть велосипед. Я хочу, чтобы ты сегодня, среди дня, купил полдюжины кока-колы. Когда я домой прихожу, хочется иногда одну-другую колы выпить.
– Но мамуля, эти кока-колы такие тяжелые! Ты что, сама их взять не можешь?
– Ренни, я работаю весь день и устаю. Купишь кока-колу ты.
– Но мамуля, там же горка. Мне придется через горку педали крутить.
– Нет там никакой горки. Какая еще горка?
– Ну, глазами ее не видно, но она там есть…
– Ренни, купишь кока-колы, ты меня понял?
Ренни встал, ушел в свою спальню и хлопнул дверью.
Ди Ди смотрела в сторону.
– Проверяет меня. Хочет убедиться, люблю я его или нет.
– Я куплю кока-колы, – сказал я.
– Да нет, все в порядке, – сказала Ди Ди, – я сама.
В конце концов, ее никто не купил.
Мы с Ди Ди заехали ко мне через несколько дней забрать почту и осмотреться, когда зазвонил телефон. Там была Лидия.
– Привет, – сказала она, – я в Юте.
– Я получил твою записку, – ответил я.
– Как живешь? – спросила она.
– Всё в порядке.
– В Юте летом славно. Тебе следует сюда приехать. В поход сходим. Все мои сестры здесь.
– Я прямо сейчас не могу.
– Почему?
– Ну, я с Ди Ди.
– С Ди Ди?
– Ну, да…
– Я знала, что ты позвонишь по этому номеру, – сказала она, – я же сказала тебе, что ты туда позвонишь!
Ди Ди стояла рядом.
– Скажи ей, пожалуйста, – попросила она, – чтобы дала мне до сентября.
– Забудь о ней, – говорила Лидия. – Ну ее к черту. Приезжай сюда со мною повидаться.
– Я же не могу здесь все бросить только потому, что ты позвонила. А кроме этого, – добавил я, – я даю Ди Ди до сентября.
– До сентября?
– Да.
Лидия завопила. Долгим громким воплем. Потом бросила трубку.
После этого Ди Ди не пускала меня домой. Как-то раз, когда мы сидели у меня и просматривали почту, я заметил, что телефонная трубка снята.
– Никогда так больше не делай, – сказал я ей.
Ди Ди возила меня на длинные прогулки вверх и вниз по побережью.
Брала путешествовать в горы. Мы ходили на гаражные распродажи, в кино, на рок-концерты, в церкви, к друзьям, на обеды и ланчи, на волшебные представления, пикники и в цирки. Ее друзья фотографировали нас вместе.
Путешествие на Каталину оказалось кошмарным. Я ждал вместе с Ди Ди на причале. Бодун меня мучил подлинный. Ди Ди нашла «алку-зельцер» и стакан воды. Помогло же только одно – молоденькая девчонка, сидевшая напротив.
С прекрасным телом, длинными хорошими ногами и в красной мини-юбке. К этой мини-юбке она надела длинные чулки, пажи, а под низом виднелись розовые трусики.
Даже туфли на высоком каблуке у нее были.
– Ты ведь на нее смотришь, правда? – спросила Ди Ди.
– Не могу оторваться.
– Она профурсетка.
– Конечно.
Профурсетка встала и пошла играть в китайский бильярд, виляя задницей, чтобы помочь шарикам попадать куда нужно. Потом села снова, приоткрыв еще больше, чем раньше.
Гидросамолет сел, разгрузился, а затем мы вышли на пирс ждать посадки. Гидросамолет был красным, постройки 1936 года, с двумя пропеллерами, одним пилотом и 8 или 10 местами.
Если не травану в этой штуке, подумал я, то можно считать, что я обул весь мир.
Девчонка в мини-юбке садиться в него не стала.
Ну почему каждый раз, когда видишь такую бабу, ты всегда с какой-то другой бабой?
Мы сели, пристегнулись.
– О, – сказала Ди Ди, – так здорово! Пойду посижу с летчиком!
– Давай.
И вот мы взлетели, и Ди Ди встала и пересела к летчику. Я видел, как она болтала с ним, себя не помня. Она действительно наслаждалась жизнью – или же просто делала вид. В последнее время мне это было по барабану – я имею в виду ее взбудораженную и счастливую реакцию на жизнь: она меня несколько раздражала, но, по большей части, я не ощущал ничего. Мне даже скучно не было.
Мы полетели и приземлились, посадка оказалась грубой, мы пронеслись низко мимо каких-то утесов, нас тряхнуло и поднялись брызги. Как в моторной лодке сидишь. Затем мы дотелепались до другого пирса, и Ди Ди вернулась и рассказала мне всё про гидросамолет, летчика и их беседу. Из палубы там вырезали здоровенный кусок, и она спросила пилота:
– А это безопасно? – и тот ответил: