Южнее Сахары, стр. 9

Когда Андрей, весь заляпанный глиной, поднялся наверх, его встретил хор приветствий. Мамаду Трейта выглядел искренне удивленным:

– Никто не верил, что ты на самом деле спустишься. Я не слышал, чтобы кто-то из белых спускался в наши народные рудники.

Они продолжали прогулку. Трейта пояснял:

– В этом году это место оказалось одним из самых удачных в Сонгае. Сюда собрались старатели из всех соседних стран.

Действительно, женщины обнаруживали удивительное разнообразие лиц, одежд, украшений и причесок. Рядом в лесу стоял обширный поселок, наскоро слепленный из веток и травы, где жила вся эта разноплеменная толпа. Под деревьями сидели плотники, вырезали из твердого дерева ручки для инструментов. Здесь же кузнецы раздували древесный уголь, ковали новые клювы для молотков и вставляли их в ручки. В другой стороне сидели скупщики золота, они выглядели как настоящие купцы из арабских сказок: в халатах, чалмах, остроносых туфлях. Перед ними стояли резные деревянные ящички, на которых возвышались медные весы замысловатой и чрезвычайно архаичной конструкции. Блеяли овцы, которых туареги из пустыни пригнали сюда на продажу, на земле рядами были разложены разнообразные товары, дым шел из-под котлов, в которых готовилась еда разных народов. Под навесами разместились кофейня, бар, был даже небольшой бордель в шалашиках, обслуживаемый вездесущими нигерийками.

Они познакомились с неприметным, средних лет, жителем ближайшей деревни, которого Мамаду назвал «начальником россыпи». Он выделял участки для работы разным бригадам, следил за порядком, разбирал конфликты, собирал небольшую дань. В руках у него был только небольшой прутик, никаких бумаг или записей. Больше на десятки километров вокруг не было никаких представителей власти или полиции. Андрей понял, что каждая бригада – несколько мужчин и несколько женщин – представляла собой экономически независимое предприятие. Эти люди копали свою отдельную шахту на свой страх и риск и самостоятельно делили между собой добытое золото. Вообще все это море людей никак административно не управлялось, их держали вместе только чисто экономические отношения. Весной, когда начнутся дожди и шахты зальет, все они мгновенно исчезнут отсюда, как стая птиц.

Андрей уже прикинул, что по объему добываемого золота эта поляна представляет собой вполне приличный по мощности прииск, причем с точки зрения горного дела вполне грамотно отрабатываемый. Он представил себе, сколько разрешательной, контрольной и административной деятельности крутилось бы вокруг такого прииска в России, сколько бумаг… И еще одна мысль не давала ему покоя. Он теперь по-новому мог оценить пейзаж, виденный им на полигоне. Было очевидно, что лет десять-двадцать назад там шумел такой же, как здесь, народный рудник. И если там работа велась по такой же системе, как и здесь, то что, собственно, осталось там для них? Он решил по возвращении обязательно обсудить все с Алексеем и Виктором Викторовичем.

Полный впечатлений от этого дня, он вернулся на участок поздно. Здесь ему передали записку от Алексея, в которой сообщалось, что он с Виктором Викторовичем уехал в Кайен по делам, а его, Андрея, оставляет на участке за старшего с обязанностью утреннего выхода на рацию. Убедившись, что все на участке в порядке, он тут же заснул.

СМЕНА ВЛАСТИ

Он проснулся еще затемно от какого-то тихого шороха. Как будто мышь скреблась за дверью. Шорох повторился. К нему добавился тихий шепот: «Патрон! Патрон!». За дверью оказался шофер джипа, возивший Алексея, скромный и вежливый Ибрагим. Он выглядел поникшим и усталым, глаза смотрели в пол. Так же шепотом поздоровавшись, он достал из кармана рубашки скатанную в трубочку бумажку. Это был счет на какую-то покупку, на обороте которой было мелким разборчивым почерком написано: «Алексея и Виктор Викторовича арестовала полиция за драка в баре и оскорблению официального представителя правительства. Я остался здесь. Прятать деньги.»

– Спасибо. Иди отдыхай, – сказал он шоферу, а сам снова прилег, размышляя. Ясно, что прежде всего надо доложить в столицу. Непонятно, какие деньги остался прятать Кулибали, ну, это пока неважно.

Утром он вместе с Николаем прошел на рацию. Зная, что Дмитрий Алиевич часто включает ее намного раньше, для разогрева, он уже в полседьмого начал вызывать.

– Первый, первый, я второй, как слышите, прием.

Столица откликнулась сразу: «Второй, второй, слышу вас хорошо, что случилось?»

Андрей изложил ситуацию, прочел записку. В эфире наступило тяжелое молчание. Андрей добавил: «Возможно, мне нужно выехать в Кайен? Я готов».

– Ни в коем случае – сразу же ответил Алиевич. С Кайеном мы свяжемся сами. А вы немедленно, слышите, немедленно вскройте сейф Алексея. Он вам не оставил ключи? Прием.

– Нет, не оставил, прием.

– Как хотите, но вскройте. Денег там оставьте чуть-чуть. Остальное спрячьте так, чтобы никто не нашел. И чтобы вас никто не видел. Ясно? Прием.

– Ясно. Прием.

– Все. Конец связи. Немедленно выполняйте и спокойно, как обычно, работайте. Следующая связь в полдень.

Они прошли за угол, к вагончику Алексея. Быстро вынули кондиционер из оконного проема. Андрей нырнул внутрь, открыл изнутри дверь. Сейф был, к счастью, не сейф, а скорее несгораемый шкаф. Николай принес дрель и за пять минут просверлил толстым сверлом заднюю стенку у нижней полки, где хранились запасные ключи. Подцепил проволокой ключи, вытянул. Они изъяли из сейфа несколько увесистых пачек франков и долларов, упаковали в пластик. Прошли в мастерскую и засунули пачки денег в разобранный тракторный двигатель, над которым Николай сам возился, поставили на место крышку и затянули болты. Заперли мастерскую и вернулись в комнату, развели эпоксидный клей, заделали дыру в сейфе и все закрыли… Вся операция заняла минут пятнадцать, и они нормально успели к завтраку и к утреннему разводу на работу.

События начались часов в одиннадцать. Оставляя за собой густой хвост пыли, на участок въехало два джипа. Из второго стремительно выскочили несколько полицейских. Держа руки на рукоятках пистолетов у пояса и бдительно глядя по сторонам, они окружили первый джип, как бы защищая его от нападения. Из него неторопливо вышел плотный, невысокий полицейский офицер, за ним еще офицер помладше, за ним Алексей и Кулибали. На Алексее буквально не было лица: он был бледен, с синяками, с отсутствующим выражением, несфокусированным взглядом, скованными движениями. Кулибали, такой же, как всегда, с блестящими глазами и задумчиво-хитрым выражением круглого лица, представил старшего офицера как начальника полиции Кайенского региона. Все прошли в вагончик Алексея, который младший офицер открыл ключом, и сели вокруг столика. Алексей по-прежнему держался с отсутствующим видом. Андрей вынул из холодильника несколько бутылок с кока-колой, открыл каждому – неизменный ритуал уважительного разговора в Африке.

Начальник полиции заговорил вежливо, любезно, спокойно, с доброжелательными жестами. В Африке, особенно среди людей с высоким положением, не принято повышать голос, тем более кричать и размахивать руками. Каким бы острым ни был предмет разговора, тон его остается неизменно любезным. Вся жесткость позиции передается не тоном произносимых слов, а их сутью.

– Мы приехали сюда расследовать тяжелое преступление, совершенное российским гражданином господином Алексеем и господином Виктором. Вчера в баре они выпили большое количество алкоголя, что само по себе в нашей мусульманской стране крайне неуважительно. Затем господин Алексей совершал оскорбительные высказывания в адрес африканского народа, в адрес сонгайского народа и в адрес сонгайского правительства. Находившийся в ресторане господин Муса Закари не иначе, как вежливо и уважительно обратился к господину Алексею быть спокойнее. В ответ господин Алексей тяжело оскорбил господина Муса Закари, который является уважаемым человеком в городе и родственником господина губернатора региона. Хозяин бара пригласил полицию, и господин Алексей также оскорбил офицера полиции, находящегося во время службы. Он и господин Виктор произвели драку, принесли урон здоровью граждан, финансовый урон ресторану и нарушили общественный порядок. За все это они были арестованы, провели ночь в полиции и теперь будут судимы сонгайским уголовным судом для справедливого наказания. В настоящее время, – не допускающим возражения тоном добавил он, – мы должны произвести необходимые действия по расследованию.