Манхэттенский охотничий клуб, стр. 15

Его привезли в больницу и поместили где-то внизу, в подвале. Ему это не понравилось, и он наконец заговорил:

– Куда, черт возьми, вы меня привезли?

Но вместо ответа получил удар от одного из санитаров, такой сильный, что даже отключился.

Очнулся Джаггер вот в этой комнате без окон, где пахло мочой, калом и гнилью. На полу валялись два ветхих матраса, а с потолка свисала голая лампочка. Дверь, разумеется, была заперта.

Джаггер понятия не имел, как долго он здесь находится, который сейчас час и какое время суток. Еду давали. Не часто, но давали. С ней являлся один из тех парней, которые доставили его сюда. Отпирал дверь и ставил миску. Еда была скудная: черствый хлеб, жидкая похлебка, иногда чуть-чуть сдобренная мясом, и вода, чтобы все это запить.

Когда за дверью раздались шаги, Джаггер думал, что опять принесли еду. Он услышал, как в замке поворачивается ключ и отодвигают засов.

Дверь распахнулась, чтобы впустить человека, а затем ее снова заперли. Надежно. Джаггер посмотрел на нового сокамерника. Молодой, не старше двадцати двух – двадцати трех лет. Значит, примерно такого же возраста, что и Джимми. Но глаза были не голубые, как у Джимми, а карие. Как у мамы.

И волосы вьющиеся. Тоже как у мамы. Парень выглядел испуганным.

– Как тебя зовут? – спросил Джаггер.

– Джефф, – ответил он после небольшой паузы.

– Джефф, – тихо повторил Джаггер, потом кивнул. – Мне нравится это имя. Очень.

Глава 9

По дороге обратно в Бриджхамптон Кит и Мэри молчали, но не потому, что понимали друг друга без слов, как иногда бывает у счастливых супругов, проживших много лет вместе. Их нежелание говорить скорее свидетельствовало о пропасти, уже давно возникшей между ними, которая теперь расширилась настолько, что даже случившаяся трагедия, затрагивающая их обоих, была не в силах заставить их общаться.

И тем не менее Мэри чувствовала, что должна сказать что-то, потому что знала: у Кита нет такого мощного источника утешения, как вера, и ему одному со своей болью, – настолько осязаемой, что ее можно почти потрогать руками, – не справиться. Когда Мэри наконец мысленно прочла о спасении души Джеффа все молитвы, какие знала, она повернулась к сидящему рядом мужчине, который много лет был ее мужем.

– Кит, я знаю, как тебе тяжело. Но Господь, взваливая нам на плечи ношу, сам же и помогает ее нести. И если ты позволишь Ему тебе помочь... – Она прикусила губу, зная, что ее следующие слова будут Киту неприятны, но понимая, что их обязательно следует произнести. – Это наша вина, – продолжала Мэри. – Тогда, много лет назад, когда я позволила тебе... – Она замолкла, не желая даже произнести это вслух. – Ты знаешь, о чем я говорю. Мы виноваты... во всем.

Кит бросил на нее косой взгляд и печально вздохнул.

– Мэри, тебе не в чем себя обвинять. Мы с тобой тогда не сделали ничего плохого, что бы ни говорил отец Нонан. А Джефф уж определенно ни в чем не виноват.

– Если бы он не был ни в чем виноват... – начала Мэри, но Кит не позволил ей закончить фразу.

– Только не городи, пожалуйста, эту чушь насчет жюри присяжных, Синтии Аллен или кого-то еще. Джефф не причинил этой женщине ни малейшего вреда, в этом я уверен на все сто процентов. А тело, которое нам показали в морге, – Кит посмотрел ей в глаза, – принадлежит не Джеффу.

Мэри дернулась, как будто ее ударили кулаком в живот. «Как не Джеффу? О чем это он говорит? Да, свалившееся на нас горе перенести очень трудно, но избегать смотреть правде в глаза, притворяться, что этого не случилось... Легче все равно не станет, наоборот, еще тяжелее».

Мэри взяла руку мужа в свои.

– Кит, ты же был там, видел его. Зачем же притворяться...

Кит высвободил руку.

– Притворяться? Что значит «притворяться»? Я говорю тебе, Мэри: тело, которое мы видели там, – это не Джефф.

Мэри отпрянула.

– Ради всего святого, о чем ты говоришь? Я просто не понимаю.

Кит ненадолго оторвал взгляд от дороги и сердито посмотрел на нее.

– Повторяю: это не Джефф. Когда я был там утром, мне показали другого мертвеца.

Мэри почувствовала головокружение. Другого? Боже, неужели Кит сошел с ума?

– Татуировка! – хрипло проговорил он. – У Джеффа была татуировка, а у того несчастного, которого мне показали утром, ее не было!

– Я помню о татуировке Джеффа, – сказала Мэри, пытаясь понять логику Кита. – Но она исчезла. Она... – Ее лицо сморщилось, когда перед ее глазами возникло обезображенное тело сына. – Она сгорела, Кит. Поэтому ее там и нет.

– Ты хотя бы сделай над собой усилие, чтобы понять, о чем я говорю! – бросил в ответ Кит, крепко сжимая руль и машинально давя на педаль газа. – Утром эта часть тела у него обгоревшей не была. – Он повысил голос. – И там тоже не было татуировки, Мэри! Я говорю тебе...

– Осторожнее! – крикнула она, потому что их машина угрожала ударить впереди идущую. – Постарайся успокоиться. Ты хочешь, чтобы мы тоже погибли?

Кит замедлил ход, потом потянулся и взял руку Мэри. Но она ее отдернула, отодвинувшись к дверце, и произнесла дрожащим голосом:

– Он умер, Кит. Джефф умер, и ты должен это принять.

– Я не собираюсь принимать ничего, кроме правды. Говорю тебе еще раз: сегодня нам показали не Джеффа!

Мэри была готова взорваться, но справилась с собой. Она сильно прикусила губу, ожидая, пока схлынет волна злости. Затем произнесла спокойно, глядя перед собой:

– Не хочу больше ничего об этом слышать. Отвези меня домой.

– Дело в том, что... – начал Кит, но Мэри его прервала:

– Наш сын умер сегодня утром. И мне придется к этому привыкнуть. Я должна принять эту ношу, которую на меня возложил Господь. Это очень трудно, но придется. А ты... пытаешься притвориться, что этого не случилось. Отвези меня домой, Кит. Просто отвези меня домой и не говори больше ничего.

В кабине опять воцарилось молчание, которое на этот раз ни Мэри, ни Кит не пытались нарушить.

Глава 10

Джефф не знал, что боится темноты. Но раньше ему никогда и не приходилось бывать в настоящей темноте. Такой, когда перестаешь верить, что снова увидишь свет, которая обволакивает, как саван, душит и делает слепым. Джефф понятия не имел, где находится и как долго. А единственной надеждой сохранить рассудок стала свисающая с потолка пыльная лампочка.

Сейчас он понял, что совершил роковую ошибку. Когда сопровождавший его человек спрыгнул с платформы станции метро на Бауэри-стрит и ринулся в темноту туннеля, Джеффу следовало остаться на месте и дождаться полицейских, которые появились бы через несколько секунд. Но в тот момент он не думал – у него не было на это времени, – а просто подчинился инстинкту.

Инстинкт этот, видимо, до поры до времени таился в той части мозга, которая отвечала за самые примитивные эмоции, и потому в тот момент он ничем не отличался от дикого животного, преследуемого охотниками. Джефф побежал в туннель метро следом за человеком, которого почему-то боялся меньше, чем людей, бежавших к нему по платформе. Единственным его желанием сейчас было не потерять из виду человека, силуэт которого смутно маячил впереди. Он становился видимым в тусклом освещении на секунду или две, а затем опять исчезал, чтобы через некоторое время возникнуть вновь. Неожиданно Джефф чуть не врезался в него, потому что тот остановился.

Стук собственного сердца и тяжелое дыхание заглушали почти все звуки, но он все равно услышал характерный шум приближающегося поезда.

Вдалеке появились огни.

– Прочь с путей! – рявкнул человек. – Давай же!

Джефф двинулся налево, но тот схватил его за руку.

– Сюда!

И почти втащил на узкую рабочую платформу, где в бетонной стене туннеля имелась неглубокая выемка.

Грохот перерос в ужасающий рев, темноту туннеля пронзил яркий луч. Джефф прижался спиной к холодному бетону.