Секреты Лос-Анджелеса, стр. 64

Бюллетень служебных перемещений полиции Лос-Анджелеса

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВНУТРЕННИЕ РАССЛЕДОВАНИЯ

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

В «Тихом океане» обычная новогодняя суматоха: отовсюду свисает серпантин, с огромных цифр «1958» на стенах осыпаются блестки. Эд в своей любимой открытой кабинке, с видом на зал, напротив большого зеркала, чтобы видеть свое лицо. Взгляд на часы – 15:24, дата 2 января 1958 года. Боб Галлодет что-то задерживается. Что ж, пусть не спешит, сейчас Эд готов сказать: «Остановись, мгновенье!»

Через час начнется церемония: капитан Э. Дж. Эксли получает постоянное назначение: руководитель Отдела внутренних расследований. Галлодет уже сообщил результаты проверки: Бюро окружного прокурора рассмотрело его личную жизнь под микроскопом и ровно ничего не нашло. И не могло найти: Эд чист как стекло. И коллеги его уважают: блеск «Ночной совы» затмил для них грязь «Кровавого Рождества».

Эд потягивает кофе, не отрывая глаз от зеркала. В зеркале тридцатишестилетний мужчина, который выглядит на все сорок пять. Светлые волосы подернулись сединой, на лбу прорезались морщины. Инес как-то сказала, что взгляд у него стал холоднее, а глаза как будто меньше; и еще что очки в стальной оправе придают его лицу жесткость. Жесткость как раз то, что нужно сопляку, сделавшемуся капитаном в тридцать один год, ответил Эд, и Инес рассмеялась. В то время они еще смеялись в обществе друг друга.

Когда же был этот разговор? Ах да, в конце пятьдесят четвертого. Тогда Инес спросила, зачем он присутствовал на казни Стенсленда: «Хотел полюбоваться, как умрет твой враг»? Умница Инес. Тогда, пять лет назад, он верил или, может, просто хотел верить, что у них что-то получится…

Его «подвиг» заставил ее забыть Бада Уайта: четыре трупа перевесили один. Эд доказал, что ее достоин, и первые месяцы пролетели как во сне. Он купил ей домик в квартале от своего дома, занимался с ней любовью неторопливо и нежно, так, как ей нравилось. Нравилась ей и работа у Рэя Дитерлинга. Дитерлинг принял Инес как дочь, ее нелегкая судьба нашла в нем отклик – его и самою жизнь немало потрепала: одна жена умерла, вторая его бросила, сын Пол погиб в горах, сын Билли оказался гомосексуалистом. Престон Эксли и Арт Де Спейн тоже полюбили Инес; общение с ней напоминало этим суровым, безжалостным людям, что в мире есть место радости и нежности, и за это они были ей благодарны.

Подружилась Инес и со многими из королевства фантазий. Как ни странно, легко нашла общий язык с Билли Дитерлингом и Тимми Валберном. Двое гомосексуалистов делились с ней последними голливудскими сплетнями и вместе потешались над «этими мужчинами»: одно слово «мужчина» вызывало у всех троих приступы хохота. Они смеялись над полицией и играли в шарады в доме, который купил для Инес капитан Эд Эксли…

О чем бы он ни думал, все сводится к Инес.

Убитые негры являлись ему по ночам: что, если они невиновны? Бессильная ярость, его рукой нажимавшая на спусковой крючок, в полицейских отчетах и газетных статьях обернулась мужеством; опасного слова «безоружны» не произносил никто. Инес успокоила его страхи, сделав заявление: около полуночи насильники привезли ее в дом к Сильвестру Фитчу и оставили там. Она отказывалась дать показания, потому что не желала вспоминать, что проделывал с ней Фитч. Эд вздохнул с облегчением: правосудие свершилось, его пули настигли виновных. Инес.

Шло время, рассеивался розовый туман и все яснее становилось, что ни на ее восхищении, ни на его сострадании отношений не построишь. Инес знала, что Эд никогда на ней не женится: жена-мексиканка для копа с амбициями – конец карьеры. Эд чувствован, что она все более отдаляется от него; единственное, что их еще связывало – общие воспоминания, дело «Ночной совы».

В «зеленой комнате», где глотал газ Дик Стенсленд, они с Бадом Уайтом встретились взглядами. Всего один взгляд – слов не требовалось. А когда Эда Эксли назначили главой Отдела убийств, Бад впервые за одиннадцать лет взял отпуск – тоже не требуется комментариев.

Но если не считать Инес и Бата, у Эда все отлично. Он превзошел брата – это признал даже отец. Количество раскрытых им дел потрясает; в мае он станет инспектором, а через несколько лет бросит вызов Дадли Смиту в борьбе за место шефа детективов. Смит, самый страшный человек в полиции Лос-Анджелеса, уже смотрит на него с осторожным уважением, под которым ясно чувствуется опасливая неприязнь. Знает ли его соперник, что единственный страх Эда – страх перед копом-громилой с птичьими мозгами, не способным на изощренную месть, и именно поэтому непредсказуемым и опасным?

Бар постепенно наполняется: народ из Бюро прокурора, несколько женщин. В последний раз с Инес было совсем нехорошо: лежала неподвижно, глядя в потолок, словно шлюха, купленная на ночь. Эд улыбается высокой женщине, та отворачивается.

– Поздравляю, кэп. Ты у нас настоящий бойскаут.

Галлодет присаживается за его столик. Смотрит в сторону.

– Боб, что случилось? Выкладывай, мы же с тобой партнеры.

– Две недели назад наша служба надзора наблюдала за Инес – ничего особенного, рутинная проверка… Черт, Эд, она спит с Бадом Уайтом.

Церемония как в тумане.

Паркер толкает речь: полицейские подвержены тем же соблазнам, что и гражданские, однако обязаны куда строже следить за собственными низменными инстинктами, ибо должны служить нравственным примером обществу, все глубже погрязающему в коммунизме, преступности, либерализме и общей моральной распущенности. Во главе Отдела, отвечающего за нравственность полицейских, должен стоять человек безупречный по своим моральным качествам, и этот человек перед нами: капитан Э. Дж. Эксли, наш прославленный герой!

Эд в ответной речи тоже что-то болтает о морали. Дуэйн Фиск и Дон Клекнер подходят пожелать ему удачи; сквозь туман, окутывающий рассудок, Эд читает их мысли – мечтают попасть к нему в помощники. Дадли Смит подмигивает, в его глазах читается: «А все-таки следующим шефом детективов буду я!» Бесконечные извинения за ранний уход – и к Инес.

По дороге туман рассеивается: наступает безжалостная ясность.

Шесть часов. Инес приходит с работы около семи. Эд входит, не зажигая света, садится ждать.

Тянется время. Без десяти семь – в дверях поворачивается ключ.

– Эксли! Ты что там прячешься? Я видела твою машину у дома.

– Не зажигай свет. Я не хочу тебя видеть.

Звенят ключи, падает на пол сумочка.

– И не хочу видеть эти пидорские плакаты с Мучи-Маусом на стенах.

– На стенах дома, за который ты заплатил? Это ты хочешь сказать?

– Ты это сказала, не я.

По звуку он догадывается, что Инес прислонилась к дверям.

– Кто тебе сказал?

– Неважно.

– Будешь ему мстить?

– Ему? Если попытаюсь, буду выглядеть еще большим идиотом, чем сейчас. И не стесняйся называть его по имени.

Молчание.

– Это ты помогла ему сдать экзамен? У него самого мозгов бы не хватило.

Молчание.

– И долго вы трахались у меня за спиной? Молчание.

– Долго? Отвечай, puta [50]!

Инес, со вздохом:

– Началось это года четыре назад. Время от времени. Нечасто. Когда нам обоим нужен был друг.

– Хочешь сказать, когда тебе не нужен был я?

– Когда я уставала от того, что во мне видят жертву изнасилования. Когда приходила в ужас от мыслей о том, на что ты еще способен, чтобы произвести на меня впечатление.