Секреты Лос-Анджелеса, стр. 56

– Миллард требует показаний под присягой. Что ж, он их получит. А ты поверишь, что я делился информацией с Сидом просто по-приятельски?

– Конечно. Все мы друг другу просто приятели – и ты, и я, и Дадли Смит. А насчет Хадженса ты прав, Джек. Озвучу твое предложение Паркеру.

Джек подавляет зевок – наваливается усталость, отходняк от бензедрина.

– Дерьмовое это дело, Эллис. Не дело, а выгребная яма. И лучшее, что мы можем сделать, – засыпать эту яму.

– Вот именно. Теперь вот что, Джек: поскольку Хадженс помог мне выиграть выборы и поскольку в его бумагах могут найтись указания на то, что именно ты шепнул ему о так называемых африканских страстях мистера Макферсона…

– Да, буду держать нос по ветру. Если где-то всплывет твое имя – немедленно уничтожу документ.

– Договорились. И если…

– И к тебе просьба, Эллис: просматривай отчеты о расследовании. У Сида где-то был тайник с самыми горячими материалами, твое имя, скорее всего, там. Как только выясню, где эти бумаги, побегу туда со спичками.

Лицо у Лоу бледное.

– Спасибо, Джек. И сегодня же поговорю с Паркером.

С той стороны по зеркалу стучит Рэй Пинкер, прижимает к стеклу результаты проверки – две тонкие ровные линии, никаких острых пиков. Говорит в микрофон:

– Невиновен, но не хочет называть свое алиби. Оставить на подозрении?

Лоу улыбается. В динамике – голос Расса Милларда:

– Продолжай работу, Винсеннс. Если помнишь, твоя задача – найти машину Коутса. От твоих приятелей с телевидения мы ничего не добились, а от тебя я жду письменного заявления о твоих отношениях с Хадженсом. Завтра, к восьми утра.

Снова в Черный город.

От 77-го участка – на юг. Джек бросает в рот еще таблетку, разворачивает карту. Дежурный в участке сказал ему, что ниггеры волнуются: красные агитаторы морочат им голову болтовней о гражданских правах, было уже несколько случаев сопротивления обыску. Теперь полицейские ходят по трое: детектив и двое патрульных, по две команды на улицу, чтобы держать друг друга в поле зрения. В одной команде человека не хватает – туда, на 116-ю, и направили Джека.

Бензедрин действует, и жить становится чуть веселее. Джек едет на угол 116-й и Уиллс: шлакоблочные лачуги, окна заткнуты картоном. Грязные улочки, велосипеды: цветные ребятишки грузят фрукты в коробки. Слева по тротуару – двое патрульных, справа – патрульные в форме и детектив в гражданском. Вооружены: ножницы по металлу, винтовки за плечами. Джек паркует машину, присоединяется к тем, что слева.

Поганая работенка.

Дом за домом, дверь за дверью. Стук в дверь: разрешите осмотреть ваш гараж. Три четверти местных прикидываются шлангами. Снова в гараж, режешь замок и внутрь. Та команда, что справа, не церемонится: без лишних слов срезают замки, поводят винтовками в сторону черномазых пацанят. Кто-то из мальчишек запускает в них помидором – патрульные выпускают очередь поверх его головы: сносят голубятню, верхушку пальмы как ножом срезает. Гаражи, гаражи, гаражи – никаких следов «мерка» 1949 года, лицензия DG114.

Уже в сумерках подходят к кварталу брошенных хибар – разбитые окна, заросшие лужайки. У Джека ноют зубы, покалывает в груди – чертов бензедрин. Вдруг с другой стороны тротуара раздаются радостные вопли и стрельба в воздух. Джек переглядывается с напарниками – и все трое бросаются туда.

Вот он, их святой Грааль: в грязном, загаженном крысами гараже – пурпурный «меркури» сорок девятого года. Наша тачка! Лицензия DG114, выдана в Калифорнии, зарегистрирован на имя Рэймонда Коутса, он же Сахарный Рэй.

Оглушительные вопли: мужчины обнимаются, звонко хлопают друг друга по спинам. Кто-то откупоривает бутылочку. Пара черных ребятишек робко подходит поближе. Кто-то из патрульных на радостях дает отхлебнуть и им. Негритята болтают, что машину красил настоящий профи, из местных.

Джек заглядывает в окно машины. На полу между сиденьями – три дробовика. Большие, судя по всему, двенадцатизарядные.

Джек делает большой глоток из бутылки. Разряжает табельное оружие, последней пулей разбивает уличный фонарь. Дает подержать свою пушку черным пацанятам. Еще глоток. Мысли о Сиде Хадженсе оставляют Джека в покое – хотя бы ненадолго.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Отдельный кабинет в «Тихом океане». За столом Дадли Смит, Эллис Лоу, напротив – Бад, ошалевший от трехдневного марафона: ноют костяшки пальцев, в голове крутятся имена и перепуганные лица половых преступников.

– Сынок, – говорит Дадли, – час назад мы обнаружили машину и дробовики. Отпечатков пальцев нет, но эксперты установили, что боек на одном из стволов стопроцентно совпадает с отметкой на гильзах, найденных в «Ночной сове». Сумочки и бумажники жертв найдены в коллекторе неподалеку от мотеля «Тевир». Как видишь, улик у нас предостаточно, и, казалось бы, дело можно передавать в суд. Однако мы с мистером Лоу считаем, что этого мало. Нам нужна полная очевидность. Нужны признания.

Бад отодвигает тарелку – у него пропал аппетит. Все указывает на троих черных подонков – значит, не выйдет у него оттереть Эксли и выручить Стенса.

– И что? Опять напустите на ниггеров нашего умника?

Лоу качает головой.

– Нет, для такой работы Эксли чересчур мягок. Я хочу, чтобы вы с Дадли допросили их завтра утром, прямо в тюрьме. Рэй Коутс лежал в госпитале с ушной инфекцией, но сегодня утром его перевели обратно в камеру. Я хочу, чтобы вы с Дадли подъехали туда как можно раньше. Скажем, к семи часам.

– Может, возьмете лучше Карлайла или Брюнинга?

Дадли, смеясь:

– Сынок, ты будешь пострашнее Карлайла и Брюнинга, вместе взятых! Эта работа просто создана для Венделла Уайта! Кстати, исключительно для тебя у меня будет еще одно задание. Уверен, это тебя заинтересует.

Лоу:

– Офицер, до сих пор это дело вел Эд Эксли, но теперь ему придется разделить славу с вами. А в обмен на эту услугу я готов кое-что сделать для вас.

– Вот как?

– Да. Дик Стенсленд обвинен в нарушении правил условного освобождения по шести пунктам. Добейтесь признания – и я сниму с него четыре пункта и поручу рассмотрение дела снисходительному судье. Больше трех месяцев он не получит.

Бад встает.

– Договорились, мистер Лоу. Спасибо за ужин.

– До завтра, сынок, – сияет улыбкой Дад. – Куда торопишься – на свидание?

– Да, с Вероникой Лейк.

Вероника Лейк открывает ему дверь: длинное платье в блестках, пушистые белокурые локоны закрывают один глаз.

– Извини за этот дурацкий наряд. Если бы ты позвонил, я бы переоделась.

Вид у нее усталый, отросшие волосы почернели у корней.

– Что, клиент попался поганый?

– Вроде того. Банкир, с которым Пирс налаживает отношения.

– А ты притворялась, что без ума от него?

– Он был так поглощен собой, что мне и притворяться не пришлось.

Бад смеется.

– Ничего, еще месяц – и ты начнешь заниматься любовью только для собственного удовольствия.

Линн смеется в ответ, но в смехе чувствуется напряжение. Кажется, она не знает, куда девать руки. Тронь меня, думает Бад.

– Если не играть в Алана Лэдда, тогда и Вероника Лейк превратится в Линн Маргарет.

– А превращение того стоит?

– Конечно. Да ты и сам это знаешь. И еще – ты думаешь, наверно, не Пирс ли велел мне быть с тобой поласковее.

Бад не знает, что ответить. Линн берет его за руку.

– Мне нравится, что ты и об этом подумал. И ты мне нравишься. Подождешь меня немного в спальне? Мне нужно смыть с себя и Веронику, и этого банкира.

Она входит в спальню обнаженной, в волосах блестит влага. Бад заставляет себя не спешить, гладить и целовать ее медленно, как единственную до гроба любовь, но ответные поцелуи и касания Линн испытывают его терпение.

Поначалу его не оставляют сомнения: что, если она и сейчас играет роль? Но вот Линн берет его за руки, кладет его огромные ладони себе на грудь, задает ритм его пальцам: следуя ее молчаливым указаниям, Бад видит, как расширяются ее зрачки, слышит прерывистые полувздохи-полувсхлипы, чувствует, как содрогается ее тело… нет, так играть нельзя! Их любовь реальна – настолько реальна, что он забывает о себе, забывает обо всем.