Секреты Лос-Анджелеса, стр. 11
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ну и месяц выдался!
Бад отрывает от календаря пачку январских листков, подсчитывает аресты. С первого по одиннадцатое – ноль: работал на охране съемочной площадки, отгонял охотников за автографами. Четырнадцатое января: с тех шестерых, что напали на полицейских, снято обвинение. Адвокат мексикашек представил дело так, словно Браунелл и Хеленовски сами начали потасовку. Теперь им грозят гражданские иски. На календарном листке нацарапано: «Нанять адвоката?»
Шестнадцатое, девятнадцатое, двадцать второе: выпущены под честное слово трое любителей помахать кулаками. Добро пожаловать домой, ребята. Не надейтесь, что Бад Уайт про вас забудет. Двадцать третье – двадцать пятое: вместе со Стенсом по наводке Джонни Стомпа берут под наблюдение шайку грабителей. Джонни в криминальном мире – человек свой, знает всех и вся. Хотя в последнее время, надо сказать, оргпреступность как-то притихла: Джонни все жалуется на безработицу. Судя по всему, Мо Ягелка, защищающий интересы Микки К., в отсутствие босса опасается показывать мускулы. В общей сложности семь арестов – неплохо. Однако картину портит предрождественское побоище в участке: газетчики уже обозвали его «Кровавым Рождеством», ходят слухи, что с Паркером связались чины из прокуратуры, что всех, кто был в участке в тот сочельник, ждут допросы в отделе внутренних расследований и большое жюри уже пускает слюну. Заметки на листках календаря: «Поговорить с Диком», «Алвокат», «Адвокат – когда???»
Последняя неделя месяца – передышка. Дик взял отпуск и просыхает в «Двадцати девяти пальмах» – санатории для алкоголиков. Командир бригады уверен, что он в Небраске, хоронит отца – ребята даже скинулись, чтобы «послать цветы» на фальшивые похороны. Двадцать девятое – два ареста: двое нарушили правила условно-досрочного освобождения, взял их по наводке одного из стучевил Джонни Стомпа. Правда, оба – из пригородов: пришлось отделать их до полусмерти и вывезти в город, чтобы ребята из шерифской службы не возникали. Тридцать первое: Чик Нейдел, бармен из бара «Лунный свет», по совместительству скупщик краденого. Во время рейда у него найден целый тайник с ворованными приемниками. Тот, кто стукнул на парней, взявших грузовик с приемниками, окопался в Сан-Диего, тамошняя полиция и будет пенки снимать. А Баду достался барыга: сокрытие краденных вещей плюс судимость за совершение подобного преступления в прошлом. Десять арестов за месяц – неплохо начинается год!
И февраль, похоже, будет урожайным.
Первые шесть февральских дней – Бад надевает форму и патрулирует улицы. Гениальная идея шефа Паркера: Каждый из Бюро расследований должен по неделе в год отработать в патруле. Фамилия Уайт стоит в конце списка, но кто рано встает, тому бог подает, а кто не успел, тот опоздал. Так оно и оказывается: все шесть дней льет как из ведра.
На работе – настоящий потоп, а вот в личной жизни – полная засуха.
Бад рассеянно пролистывает записную книжку. Лорин из «Серебряной звезды», Джейн из «Зимбы», Нэнси из бара «Орбита». Все похожи: разбитные бабенки далеко за тридцать, благодарные молодому парню, который обращается с ними по-человечески и помогает вспомнить, что все-таки не все мужики сволочи. Лорин – дамочка габаритная, надо слышать, как под ней скрипят пружины. Джейн вечно ставит «для настроения» какие-то оперные арии: на вкус Бада – настоящий кошачий концерт. Ну а Нэнси – просто пьянь, из тех, что могут всегда составить компанию в баре. Такие все видали и везде бывали, и отношения они рвут в один момент, еще быстрей, чем он.
– Взгляни-ка, Уайт!
Бад поднимает глаза. Элмер Ленц протягивает ему свежий номер «Геральд».
Заголовок: «Полицейские выбивают из задержанных признания».
Подзаголовки: «Большое жюри готово заслушать свидетелей», «Паркер обещает полное сотрудничество полиции».
Ленц говорит:
– Попали мы, Уайт. И что-то мне подсказывает, что попали мы по-крупному.
– Не ссы, Шерлок, – отвечает Бад.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Престон Эксли отложил исписанные листки.
– Эдмунд, все три версии великолепны, но ты должен был сразу же отправиться к Паркеру. Теперь, когда вокруг дела поднят такой шум, твое желание обнародовать правду может навести на мысль, что это вызвано паникой. Ты готов стать свидетелем?
Эд поправляет очки.
– Готов.
– Готов превратиться в отщепенца-доносчика, всеми презираемого, всем ненавистного?
– Да. И еще готов к благодарности Паркера. В какой бы форме она ни выразилась.
Престон снова проглядывает записи Эда.
– Интересно… Переложить большую часть вины на парней, которые уже дослужились до пенсии, – хорошая мысль. А этот офицер Уайт в твоем изложении выглядит человеком опасным.
У Эдда мурашки по спине.
– Он такой и есть. Завтра у меня допрос в Отделе внутренних расследований – и, по совести сказать, мне не улыбается рассказывать, как он бил мексиканца головой о потолок.
– Боишься расправы?
– Да нет, не особенно.
– Не закрывай глаза на свой страх, Эдмунд. Страх – слабость, которую ты должен побороть. Уайт и его приятель Стенсленд проявили вопиющее неуважение к уставу полиции Лос-Анджелеса. Похоже, оба настоящие головорезы. Ты готов к завтрашнему допросу?
– Да.
– Люди из ОВР будут к тебе безжалостны.
– Я знаю, отец.
– Будут подчеркивать, что ты не справился с ситуацией. Что без сопротивления отдал ключи.
– Там черт знает что творилось! Если бы я начал сопротивляться, вышло бы только хуже! – покраснев, отвечает Эд.
– Не повышай голоса и не оправдывайся. Ни со мной, ни на допросе. От этого ты выглядишь…
Дрогнувшим голосом:
– Не надо, отец. Не говори, что я выгляжу слабаком. Я с этой ситуацией справлюсь. И хватит, наконец, сравнивать меня с Томасом!
Престон снимает телефонную трубку.
– Знаю, в грязь лицом ты не ударишь. Но сумеешь ли ты заслужить благодарность Билла Паркера?
– Отец, ты сказал как-то раз, что Томас унаследовал от тебя силу, а я – умение держать нос по ветру. Так почему же теперь в этом сомневаешься?
Престон, улыбнувшись, набирает номер.
– Билл? Привет, это Престон Эксли. Да, прекрасно, спасибо… Нет, ради этого я не стал бы звонить по личному номеру… Нет, Билл. Я насчет своего сына, Эдмунда. В рождественскую ночь он был на дежурстве в Центральном участке. Полагаю, у него есть для тебя важная информация… Что? Сегодня? Конечно сможет… Да, и передавай привет Хелен… Пока, Билл.
Гулко бухает о ребра сердце. Престон кладет трубку.
– Ну вот. Сегодня в восемь встречаешься с Паркером в «Тихом океане». Он закажет отдельный кабинет, и вы сможете спокойно поговорить.
– Какую версию мне ему представить?
Престон протягивает ему исписанные листки.
– Такие случаи выпадают не каждый день. У меня было дело Атертона, у тебя – Гвадалканал. Полистай семейный альбом и вспомни.
– Да, но какую версию…
– Решай сам. Приглашение на ужин – хороший знак. И учти: Билл любит, когда его люди едят с аппетитом.
Эд последовал совету отца. Вернулся домой, достал семейный альбом. Читал, вспоминал. В хронологическом порядке – газетные вырезки. Не все есть в газетах: но то, чего там нет, навеки выжжено у него в памяти.
1934 год – дело Атертона.
Дети: трое мальчиков, две девочки. Все цветные: негры, мексиканцы, китайцы. Они исчезали, а потом изуродованные тела их находили в сточных канавах Лос-Анджелеса. У одного не хватало рук, у другого – ног, у прочих были вырезаны внутренние органы. Газеты окрестили убийцу Доктором Франкенштейном. Расследование было Поручено инспектору Престону Эксли.
Эксли счел, что газетная кличка убийце подходит: на всех местах преступления были обнаружены струны от теннисных ракеток, у одной жертвы в подмышках следы от портняжной иглы. Эксли предположил, что, перекраивая детские тела, маньяк пытается создать новую жизнь. Начал проверять извращенцев, душевнобольных, пациентов психиатрических клиник. Спрашивал себя, чье лицо даст своему созданию новый Франкенштейн – и через неделю получил ответ.