Чужие миражи, стр. 16
Я ощущаю затылком сильный удар об асфальт, воспаленный мозг реагирует на него нестерпимой болью. Небо сворачивается в яркую точку, невыносимое сияние которой ослепляет меня…
0B
Тихое гудение системного блока успокаивающе действует на нервы, на экранах виртуального шлема – непроглядная чернота. Монитор также черен и пуст. Нажимаю «ресет» и, дождавшись сообщения BIOS об успешном включении машины, пытаюсь заново определить диски. Винчестеров в системе нет. Виктор мертв.
Я слава Богу, жив. В Глубине можно убить только компьютер.
Вполголоса матюгнувшись, выключаю питание машины и, стянув виртуальный костюм, заваливаюсь на диван. Сон приходит мгновенно.
Мирный морской прибой устало шелестит у моих ног, теплая вода осторожно касается ступней, словно боясь ранить. Небо чистое, но в воздухе неощутимо носится тревожное дыхание близкой грозы. Чайки, с тоскливым клёканьем кувыркаясь над волнами в каком-то мистическом танце, едва касаются крыльями темно-зеленой воды, взметая невесомую белую пену. Неожиданный порыв ветра толкает меня в грудь, приносит свежий запах моря и дождя. Я едва не задыхаюсь от этого прохладного дуновения.
– Хорошо, что ты пришел.
Голос, звучащий за моей спиной, мне не знаком, и я с удивлением осознаю, что ощущал чье-то теплое, отстраненное присутствие с первых мгновений моего пребывания на этом пляже.
– Пожалуйста, не оборачивайся. – Тихо говорит голос.
Я молчаливо соглашаюсь, вглядываясь в янтарно-зеленый горизонт. Темнеющие небеса безжалостно рассекают уходящие в бесконечность янтарные лучи падающего за призрачную черту морской глади солнца. Оно застыло в этом вечном падении, опустив в темную воду лишь нижний край сверкающего золотистого диска. Теперь я могу смотреть на него не жмурясь, горячий свет больше не ослепляет меня.
– Что это? – Спрашиваю я.
– Это мираж. – Раздается за моей спиной.
– Твой?
– Нет. Ничей. Он сам по себе.
Я беззвучно киваю, наблюдая за медленным танцем чаек над изумрудными волнами. Тот, кто стоит за моей спиной, тоже смотрит на воду и молчит. Он не ждет от меня никаких слов.
– Не стоит разбивать миражи. – Шепотом говорю я.
И мир – море, перламутровое небо, чайки – меркнет передо мной, тает невесомым туманом, стремительно рассеиваясь в пустоте.
Вместо него остается лишь чернота.
Которую разрывает на части треньканье стоящего на столе телефона.
За окнами уже темно. Вечер? Ночь? Утро? Едва не свернув аппарат на пол, поднимаю трубку.
– Жив? – Раздается на том конце провода бодрый баритон.
– Да… Здравствуйте, Денис Вениаминович.
– Ну, здравствуй.
– Как… там? – Спрашиваю я, с трудом ворочая непослушным спросонья языком.
– Пока никак.
– А Олег? Что-нибудь известно?
– Ничего.
Я безуспешно пытаюсь разлепить свинцовые веки.
– Быстро только кошки родятся. – Успокаивает меня Денисов. – Ты курицу пожарил?
– Нет… Не успел еще…
– Разгильдяй. Давай, трудись, жизнь еще не кончается. Завтра перезвоню.
С этими словами он обрывает связь.
Усилием воли стараясь оторвать голову от подушки, набираю номер Олегатора. Может, все-таки дома?
Никто не берет трубку.
Поставив телефон обратно на стол, закрываю глаза и снова засыпаю. На этот раз без сновидений.
– Идиот!
Таким раздраженным я Денисова не видел еще никогда.
– Дайвер хренов! Кем ты себя возомнил? Если тебе говорят не соваться в Глубину, значит, соваться туда тебе нельзя. Ты понимаешь?
– Да, Денис Вениаминович. – Смущенно отвечаю я. Рядом с этим человеком я отчего-то всегда ощущаю себя ребенком. Сейчас я испытываю крайнюю неловкость и неудобство: сам позвонил, попросил о помощи и не выполняю данных мне указаний. Свинья, одним словом.
– Да ни хрена ты не понимаешь… – Устало говорит он. – Понимал бы – делал что говорят. Черт, ты хоть представляешь себе, какой опасности ты себя подвергал?
– В Глубине?
– Нет, ты точно дурак. Зациклился на своей Глубине, как…
Он машет рукой, даже не пытаясь подобрать нужного слова. С силой придавливает окурок в пепельнице.
– Пока ты болтаешься в виртуальности, твое тело совершенно беззащитно здесь, перед компьютером. Тебе могли взломать дверь, войти в комнату, и ты ни черта бы не услышал. После чего с тобой можно было бы делать все, что угодно. Все. Что. Угодно. Ясно, нет?
– Но ведь все же обошлось…
– Сейчас обошлось. В следующий раз не обойдется. Сколько тебе пообещали?
– Пятьсот тысяч долларов.
Названная мною сумма не произвела на Денисова ни малейшего впечатления.
– Запомни, парень: в этом мире легких денег не бывает. – Говорит он. – За все надо платить. Никто и никогда ничего не дает просто так. И если тебе сулят крупное вознаграждение, самое время задуматься: а, собственно, за что? Пуля иногда стоит много дешевле. Скорее всего, ты уже заранее покойник.
Денис Вениаминович допивает из стакана кофе и тяжело поднимается на ноги.
– Ладно, поехали.
– Куда?
– Узнаешь. Еще один вопрос – и получишь по морде. Собирайся быстрее, через десять минут жду в машине.
Белая «Волга» Дениса Вениаминовича неторопливо катится по дневному Питеру. Я, успокаивая нервы, курю в окно уже третью сигарету подряд, он, насупившись, молчит на переднем сидении. Водитель тоже неразговорчив. «Волга» Проезжает по Средней линии Васильевского острова и сворачивает в ничем не приметный дворик. Пыль, примятый истоптанный газон, жухлый кустарник. Высокий металлический зеленый забор, по периметру которого натянута в четыре ряда на изогнутых штангах колючая проволока, мрачное, неухоженное, медленно разрушающееся кирпичное здание заводского типа с другой стороны. На воротах дешевая вывеска: «ОАО Электромашэнергострой».
Ворота медленно ползут в сторону, из невысокой будки с металлическим трапом появляется человек в сером камуфляже, на груди которого красуется небольшая черная нашивка с лаконичным словом «охрана». Вроде бы все вполне традиционно, однако на плече охранника виднеется короткий автомат с обрезанным стволом, а его неповоротливая, угловатая фигура однозначно говорит о том, что под нейлоновым комбинезоном скрывается прочный бронежилет. Чуть в стороне, подняв уши, за автомобилем внимательно следит умными желтыми глазами здоровенная немецкая овчарка.
Водитель протягивает охраннику какую-то бумажку, тот мгновение внимательно изучает ее, заглядывает в салон, после чего, сделав разрешающий жест рукой, поднимается по трапу в свою кабинку, закрыв за спиной дверь. Ворота с гудением и скрежетом ползут на место.
Машина проезжает по узкому, асфальтированному, но плотно заваленному какой-то арматурой, старыми силовыми шкафами и прочим металлическим хламом дворику, и останавливается возле облупленного крыльца с проржавевшей крышей и прочной железной дверью. Денисов молча выходит из машины и несколько секунд возится с кодовым замком.
– Пошли. – Говорит он не оборачиваясь.
Мы входим в прохладный, просторный коридор.
Кабинет небольшой, но аккуратный, окна завешены белыми жалюзи, на стене висит позапрошлогодний календарь с какой-то полуобнаженной звездой. Тихо работает кондиционер. Под календарем, за покрытым лаком простым письменным столом, заставшим, наверное, еще хрущевскую эпоху, сидит, перекладывая какие-то бумаги, коренастый лысеющий мужчина в сером вязаном свитере, из-под которого выглядывает наружу расстегнутый воротник рубашки.
– Привел? – Он поднимает глаза. Взгляд хмурый, внимательный, оценивающий.
– Привел, – отвечает Денисов.
– Это хорошо. Тебя, Денис Вениаминович, Курашов искал.
– Спасибо. Где он?
– В тридцать третьей, у Глицевича.
– Если что – буду там.
С этими словами Денисов выходит, плотно закрыв за собой дверь. Человек за столом, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжает ворошить документы. Я, как дурак, стою посреди комнаты, не решаясь сесть без приглашения на стоящий у соседнего пустого стола свободный стул. В тишине помещения раздается дребезжащий звонок телефона, человек за столом угрюмо снимает трубку.