Ребята с Голубиной пади, стр. 30

Коля и Левка отлично понимали, что стрелять из пушки с таким зарядом, поджигая запал ручным фитилем, очень опасно: пушка могла разорваться.

Сун вытащил из кармана большой клубок бечевки, пропитанной керосином и натертой пороховой пылью. Коля вставил конец фитиля в отверстие на казеннике пушки, достал из кармана спичку, заострил ее зубами, получился клинышек. Этой спичкой он заклинил фитиль в казеннике пушки.

— Все, — кивнул Коля.

Сун тихо и протяжно свистнул.

Левка ответил таким же свистом. Он означал: можно покидать «батарею». Сун пополз из расщелины первым, за ним, разматывая фитиль, из расщелины выполз Коля.

После возвращения с Русского острова Левка с Суном спали на сеновале в сарае, в котором жил Пепа. Вечером сюда пришел также и Коля. Дождавшись глубокой ночи, трое заговорщиков отправились на «батарею».

Луна уже зашла. Город, сопки, бухту поглотила темнота. Мальчики бесшумно взбирались по знакомой козьей тропе. Левка без особого труда нашел кончик фитиля, оставленный под приметным камнем по соседству с кустом полыни.

И тут чуть было все дело не погубила маленькая неосторожность. Оказалось, что спички отсырели. Как Левка ни старался их зажечь — они не зажигались. У спичек то крошились головки, то вспыхнув, они мгновенно гасли. Наконец Коля догадался применить для просушки спичек испытанный способ: он приподнял кепку и долго тер их серные головки о свою голову. Затем Коля зажег спичку и поднес ее к фитилю. По земле поползла огненная змейка. И тотчас же где-то совсем невдалеке прогремел выстрел и что-то чмокнуло о камень.

— Это в нас! Бежим! — скомандовал Левка. Раздалось еще несколько выстрелов. Высоко в небо взлетела ракета. Кто-то закричал на чужом языке. Но мальчики уже были далеко. Подбежав к сараю, они услышали взрыв.

Сквозь щели сеновала, куда забрались мальчики, они увидели, как шарят по сопкам лучи прожекторов, затем услышали винтовочные выстрелы, а за ними пулеметную стрельбу.

До самого рассвета шла стрельба. Это в панике перестреливались американские и японские патрули, приняв друг друга за партизан.

В этот день мальчишки-газетчики очень поздно получили свои газеты. В них было экстренное сообщение о ночном событии в городе. Босоногие вестники помчались по улицам, размахивая пачками газет и вопя во все горло:

— Партизанское нападение на город!

— Доблестные союзники победили и на этот раз!

— Нападение партизан в районе Голубиной пади!

— Взяты трофеи, захвачены пленные!

А виновники этого переполоха крепко спали на сеновале. Утром их не могла разбудить мать, уходя на работу. И даже Пепа, который в ярости колотил лбом в двери сарая, не мог разбудить друзей.

В двенадцатом часу во двор Остряковых вбежала Наташа. Она выпустила Пепу, а сама полезла по лестнице на сеновал.

— Ага, вот вы где, голубчики! — проговорила Наташа и сдернула со спящих серое солдатское одеяло.

Никто из ребят даже не шевельнулся.

— Спите как ни в чем не бывало! Ну-ка, вставайте живо! — И Наташа стала энергично расталкивать спящих.

Сун, наконец, проснулся. Левка приоткрыл было глаза, но, увидев Наташу, сказал:

— А, это ты, Натка, — и снова заснул.

— Их теперь не разбудишь!.. — начал было Сун, но Наташа оборвала его:

— Молчи, пожалуйста! Ты тоже хорош! Погоди, доберусь я до всех вас! — И Наташа слезла с сеновала.

Сун снова было улегся рядом с Левкой и уже закрыл глаза, как струя обжигающе-холодной воды залила ему лицо и грудь.

На сеновале поднялся переполох. Наташа с ковшиком в руке стояла в проеме и, морщась от душившего ее смеха, глядела на заспанные лица ребят.

Сун хохотал. Коля и Левка сердито вытирали лица рукавами рубах и выжидательно поглядывали на Наташу.

— Ну, как там? — не выдержав, спросил Коля, мотнув головой в сторону улицы. — Никого не ищут?

— Ищут, ищут! Все утро ищут. Какие-то типы по улицам так и шныряют.

Мальчики переглянулись. Левка спросил Наташу:

— А к нам никто не заходил?

— Были и у вас. Только увидели, что замок на дверях, и ушли. В окна заглядывали. А я все думала, куда это вы спрятались?

— А что нам прятаться-то? — Коля притворно засмеялся. — Что мы, воры какие, что ли?

Наташа укоризненно посмотрела на брата:

— Ты не выкручивайся! Ведь я все знаю!

— Что ты знаешь? — прошептал Коля и испуганно оглянулся.

— Все! Я сразу догадалась, как только увидала, что пороха в тайнике нет. Вот, думаю, о чем они вчера шептались!

Левка улыбнулся. Он и не думал отпираться.

— Ну пошли, ребята, умываться! — предложил Коля.

— А я не пущу! Вот закрою дверь и будете сидеть здесь весь день!

— За что же арест? — осведомился Левка.

— За то, что мне ничего не сказали. У меня тоже банка пороху припрятана. Мы бы вместе еще лучше бабахнули! Все бы беляки из города убежали. Ну, рассказывайте, как это вы все устроили. А потом пойдем к нам чай пить. — И Наташа уселась на сено.

ЗНАКОМЫЙ ПАРУС

Прошла неделя после взрыва пушки образца 1812 года. За это время в Голубиной пади появлялись какие-то подозрительные личности, а однажды показался даже злосчастный шпион, изгнанный в свое время из Голубиной пади Пепой. Шпиона тотчас же узнали, и по Голубинке понеслись крики. Мальчишки хором горланили:

— Дяденька, где твои галифе?

— Дяденька, козел с бородой идет за тобой!

И сами же отвечали:

— Галифе Пепа носит!

А девочки оглушительно визжали, бесконечно повторяя:

— Фе-фега-ли-фе!

Левка, Коля и Сун по целым дням пропадали на рыбной ловле у Семеновского Ковша. Иногда их брали с собой в море знакомые рыбаки, и тогда они по суткам не являлись домой.

Вот и сегодня, когда рано утром Коля пришел к Остряковым, Левка и Сун уже готовились к рыбной ловле: оба сидели на крыльце и привязывали к новым крючкам поводки из конского волоса. Посреди двора вертелся Рыжик и тявкал на Пепу.

Козел, окруженный козами и козлятами, лежал на скале, что нависла над самым забором, и, казалось, с любопытством рассматривал беспокойного пса.

— Вот это зверь! — Коля с уважением посмотрел на Пепу и вдруг озабоченно спросил: — В Амурский залив пойдем?

— Больше некуда, — ответил Левка, — не будет теперь такой рыбалки, как в Новике.

— В Амурском тоже клев ничего. Пошли, что ли?

Левка затянул последнюю волосяную петлю на крючке и положил его за подкладку в фуражке. Сун взял в руки тонкие камышовые удилища.

— Мам, мы уходим! — крикнул Левка в открытую дверь.

Вначале рыбаки пошли было напрямую, по склонам сопок, но вскоре их остановил японский патруль. Двое низеньких японцев преградили дорогу штыками, а третий вытащил из кармана словарь и, полистав его, сказал:

— Воспрещаем входить!

— Опять окопы роют, — сказал Коля. — Все сопки поизрыли, все стараются в землю запрятаться.

— Наших боятся, — сказал Левка, сворачивая в сторону.

Мальчики обошли запретную зону, спустились в город и пошли к берегу залива улицами. Здесь также на каждом шагу попадались солдаты и офицеры различных армий. У Семеновского базара тротуар запрудила толпа. Люди с нескрываемой неприязнью следили, как от Светланской двигалось целое стадо мулов, навьюченных частями разобранных горных орудий. Мулов сопровождали сухощавые смуглые солдаты. Навстречу артиллерии двигалась колонна солдат в клетчатых юбках.

— Как коршуны, слетелись! — раздался громкий голос пожилого рабочего, стоявшего рядом с ребятами.

— Это вот, с ослами которые, — греки, — пояснил он, — а вон те, что в юбках, белобрысые, — шотландцы.

— Что же они, как бабы? — спросил Коля.

— Известно что: на добрые штаны сколько товару надо, вот и выгадывают буржуи на солдате.

— За штанами, стало быть, к нам приехали? — раздался насмешливый голос.

Вокруг дружно засмеялись.

Путь к Семеновскому Ковшу лежал через толкучку, где так и кишели иностранцы. Особенно много было предприимчивых американцев; они продавали пачки сигарет, банки с сахарином, консервами, пакетики с жевательной резинкой.