Этот бессмертный, стр. 3

Глава 2

Зал кишел людьми. Сверху сияла огромная луна тропиков. Я одновременно видел и то, и другое потому, что мне удалось выманить Элен на балкон, все двери которого были настежь распахнуты.

– Снова возвращение из мертвых? – слегка улыбнувшись, она поздоровалась со мной. – За весь год всего лишь одна открытка с Цейлона…

– Неужели вы скучали обо мне?

– Могла бы…

Она была миниатюрная, и, подобно всем, кто ненавидел день, густо-кремовая. Несмотря на свой искусственный загар, она напоминала мне искусно выполненную живую куклу с неисправным механизмом.

У Элен были пышные, очень пышные красно-каштановые волосы, завязанные в такой гордиев узел, что казалось невозможным его развязать. Цвет ее глаз было трудно определить. Все зависело от мимолетного каприза, но все же они были глубоко синими. Что бы она ни надевала, одежда ее всегда была коричневой и зеленой. Этой одежды хватило бы, чтобы завернуть ее в ткани с ног до головы, отчего женщина казалась бесформенным растением.

Это было ее странной прихотью, если только она не стремилась скрыть свою беременность, в чем я, правда, очень сомневался.

– На Цейлоне я был совсем недолго. Большую часть времени я провел на Средиземноморье.

Внутри раздались аплодисменты. Я был рад, что покинул зал вовремя.

Актеры только закончили «Маску Деметры» Гребера, сочиненную им в честь наших гостей с Веги. Пьеса тянулась два часа, нудная и плохая. К тому же написана она была пятистопным ямбом.

Гребер творил бесконечные, пронизанные метафизикой поэмы. Он много рассуждал о просвещении и ежедневно выполнял на пляже дыхательные упражнения. Во всем остальном он был вполне пристойным человеком.

Аплодисменты утихли, послышалась негромкая музыка – как будто играли стеклянные бубенцы – и стал слышен тихий говор.

Элен облокотилась о перила.

– Я слышала, что вы женились.

– Да, – кивнул я. – А зачем меня вызвали сюда?

– Спросите у своего босса.

– Я спрашивал. Он сказал, что мне предоставляется роль гида. Но я хотел бы узнать: почему? Я все время думаю об истинных мотивах, но тем не менее причина этого становится для меня все более загадочной.

– Но откуда же мне знать истинную причину?

– Вам известно все.

– Вы переоцениваете меня, дорогой. А как она из себя?

Я пожал плечами:

– Похожа на наяду.

– А на кого похожа я? – спросила с усмешкой Элен.

– Я бы не стал говорить кому-либо, на кого вы похожи.

– Я оскорблена. Я просто должна быть на кого-то похожа, так как в противном случае…

– Да, именно так. Вы – уникальны!

– Тогда почему же в прошлом году вы не забрали меня с собой?

– Потому что вы любите быть на людях. Необходимо, чтобы весь город мелькал перед вами. Вы способны быть счастливой только здесь, в Порт-о-Пренсе.

– Но я несчастна здесь!

– Вы здесь менее несчастны, чем в любом другом месте на этой планете.

– Мы могли бы попытаться, – сказала она и повернулась ко мне спиной, чтобы взглянуть на огни в районе гавани. – Вы знаете, вы настолько дьявольски уродливы, что становитесь привлекательны…

Я замер в нескольких сантиметрах от ее плеча.

– Поймите, – продолжала она ровным голосом, – вы – кошмар, который шествует, как человек.

Я опустил руку и слегка кивнул:

– Я знаю об этом. Приятных сновидений.

Она удержала меня за рукав:

– Подождите.

Я посмотрел на руку Элен, перевел взгляд на ее глаза, затем опять на руку. Она отпустила мой рукав.

– Вы же знаете, что я никогда не говорю правду, – начала она. – Но я решила сказать вам о том, что вам следовало бы знать в отношении этой поездки. Здесь Дональд Дос Сантос, и я думаю, что он также собирается в путь.

– Дос Сантос? Любопытно!

– Он сейчас в библиотеке вместе с Джорджем и каким-то арабом.

– Что? – воскликнул я. – Арабом? С руками, покрытыми шрамами?

Желтоглазый? Как его имя? Гассан?

– Да. Вы что, с ним уже встречались?

– В прошлом он кое-что сделал для меня…

Я улыбнулся, хотя внутри меня все похолодело. Терпеть не могу, когда мой собеседник догадывается о моих мыслях.

– Вы улыбаетесь, – спросила она. – О чем вы думаете?

– Я думаю о том, что вы относитесь ко многим вещам гораздо серьезнее, чем это казалось мне раньше.

– Чепуха! Я уже не один раз говорила вам, что я – трусливая лгунья. И вы совершенно правы, что здесь я менее несчастна, чем где-нибудь в другом месте Земли. Поэтому-то, может быть, вы поговорите с Джорджем и уговорите его взяться за работу на Галере или на Бэкабе. Это возможно?

– Безусловно, – кивнул я. – Кстати, как там коллекция жуков Джорджа?

– Растет, – улыбнулась в ответ Элен, – и очень быстро. Живут и ползают, а некоторые из этих тварей радиоактивны. Я ему говорю: «Джордж, а почему бы тебе не поволочиться за другими женщинами вместо того, чтобы проводить свое время с этими жуками?» Но он только трясет головой. Тогда я говорю: «Джордж, когда-нибудь одна из этих уродин укусит тебя, и ты станешь импотентом. Что ты тогда станешь делать?» Тогда он объясняет, что этого не может случиться, и снова читает лекции о ядах насекомых. Может быть, он и сам какой-нибудь огромный паук в личине человека? Мне кажется, что ему доставляет удовольствие – определенное сексуальное удовлетворение – наблюдать за тем, как они копошатся в своих банках. Не знаю, что еще…

Я повернулся и заглянул в зал, потому что лицо Элен уже не было ее лицом. Когда мгновением позже я услышал ее смех, я снова обернулся и сжал ее плечо.

– О'кей. Я теперь знаю немного больше, чем прежде. Спасибо. Мы еще встретимся?

– Мне подождать?

– Нет. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Конрад.

И я побрел прочь…

Пересечь зал – трудное и продолжительное занятие, если он полон людей, желающих познакомиться с вами. К тому же все они держат в руках бокалы, а у вас имеется заметная склонность к хромоте.

Так вот, все было именно так, и я прихрамывал.

Я пробирался вдоль стены по периметру людской толпы и внезапно очутился среди молодых дам, окружавших старого холостяка.

У него не было подбородка и почти не было губ и волос. Выражение, которое имела некогда плоть, обтягивавшая его череп, давным-давно перешло к его темным глазам. И оно вспыхнуло в этих глазах, увидевших меня.

Насмешливое выражение надвигающейся ярости.

– Фил, – произнес я, поклонившись. – Никто иной не может расписать маску, подобную этой. Я слышал, что говорят, будто это умирающее искусство, но теперь я понял, что это не правда.

– Вы все еще живы? – удивился он, причем голос у него был на семьдесят лет моложе, чем все остальное. – И снова, как обычно, опоздали.

– Я униженно раскланиваюсь, – сказал я ему, – но меня задержали на именинах одной дамы семи лет от роду, в доме моего старого знакомого.

– Все ваши приятели – старые знакомые, не так ли? – рассмеялся он.

Это был удар ниже пояса. Именно потому, что я когда-то был знаком с его родителями и водил их вдоль южного фасада Эрехтейона в Афинском Акрополе, показывая все, что вывез оттуда лорд Элджин.

Посадив их отпрысков на колени, я рассказывал им сказки, которые были стары еще в те времена, когда возводился этот акрополь. Сейчас передо мной стоял один из тех отпрысков.

– Мне нужна ваша помощь, – добавил я, не обращая внимания на насмешку и пикантное женское окружение. – У меня весь вечер уходит на то, чтобы пересечь этот зал и выйти туда, где Сэндс разместился со своими придворными с Веги… Простите меня, мисс, вечер уже закончился, и очень жаль, что я спешу и не могу задержаться возле вас.

– Вы – Номикос! – выдохнула одна прелестная крошка, уставившись на мою щеку. – Мне давно хотелось…

Я поймал ее руку, прижал к своим губам, заметил, как порозовело ее личико, и усмехнулся: