Принц Хаоса, стр. 27

— Уже одно то, что ты так стараешься убедить меня в противоположном, говорит само за себя, — ответил я. — Он жив. Где он?

Она скрестила руки на груди. Пальцы ее были сжаты, локти опущены. Страх и гнев ушли с ее лица. Когда она заговорила снова, что-то похожее на горькую усмешку прозвучало в ее голосе:

— Ну тогда ищи его, Мерлин! Если так, ищи его!

— Где? — спросил я.

— В Темнице Хаоса.

Пламя, возникшее возле ее левой груди, начало подниматься вверх, окутывая ее тело горящей линией спиральных завитков. К тому времени, когда они достигли ее головы, она уже почти совершенно скрылась из вида. Еще через мгновенье, полностью окутанная пламенем, она исчезла.

Я шагнул вперед и опустился на колени, ощупывая место, на котором она только что стояла. Оно было чуть теплым, вот и все. Ловкий фокус, ничего не скажешь. А вот меня этому так никто и не научил. Я припомнил, что мать вообще предпочитала появляться и исчезать именно таким образом.

— Призрак, а Призрак, — позвал я.

Он тут же слез с моего запястья и повис в воздухе передо мной.

— Да?

— Ты по-прежнему не в состоянии проходить сквозь Отражения?

— Нет-нет, все нормально. Когда Знак Логруса исчез, я снова стал таким, как всегда. Я могу пройти хоть в Отражения, хоть из них, а также могу доставить тебя куда хочешь. Ты действительно куда-то собираешься?

— Да. Перенеси меня в галерею наверху.

— Галерею? Когда я выскочил из пещеры Логруса, то попал прямо в это мрачное озеро. Я не совсем уверен, что действительно смогу найти здесь что-то похожее на галерею.

— Ну ладно. Тогда я сам это сделаю.

Я привел в действие кольцо. Потоки энергии, распространившиеся от него в форме лучей, окутали меня и Призрака, и через минуту мы оказались в Галерее Искусств. Я постарался сделать так, чтобы наше исчезновение сопровождалось вспышкой пламени, но не знал способа проверить, удался ли мой замысел на самом деле. Интересно как это другие могут проделывать подобные штуки?

Глава 7

Огромный мрачный зал, в котором мы оказались, всегда был любимым местом отдыха старого главы дома Савалла. Он представлял собой сад каменных скульптур, куда снаружи не проникало на малейшего отблеска света. Слабое свечение, исходившее от нескольких гигантских камней, еще позволяло что-то различать, но даже несмотря на это здесь все равно было гораздо темнее, чем в остальных помещениях. Пол под ногами был неровным — то выпуклым, то вогнутым, иногда ступенчатым или складчатым, — причем вогнутости преобладали. Определить настоящие размеры зала представлялось совершенно безнадежным из того места, в котором вы находились в данный момент. Грэмбл, старый лорд Савалл, настоял на том, чтобы здесь не было ни одной ровной поверхности, — и поистине, осуществление этой задачи потребовало незаурядного магического мастерства.

Сейчас я стоял возле чего-то, больше всего напоминающего полную корабельную оснастку без каких-либо признаков корабля, или некий сложный музыкальный инструмент, на котором могли бы играть разве что титаны, — его контуры отсвечивали серебром, мгновенные вспышки появлялись и исчезали, и глядя на них, я подумал, что наша жизнь — такой же краткий проблеск света, который зарождается в бездне тьмы и гаснет, поглощенный ею.

Причудливые каменные формы образовали выступы на стенах или, подобно сталактитам, свисали с потолка. Проходя по залу, я даже не заметил, как стены, каким-то образом превратившиеся в пол, неожиданно оказались у меня под ногами, а то, что было полом, стало стенами или потолком. Все это время, пока я шел, мое окружение непрерывно менялось, и отовсюду доносились звуки, похожие на вздохи, смутный гул, отдаленный звон. Грэмбл, мой приемный отец, очень любил это место, которое для меня долгое время было чем-то вроде спортивного зала, где я тренировал свою реакцию в ходе преодоления всевозможных препятствий, которые всякий раз возникали на моем пути непосредственно после того, как я переступал порог. Когда я стал старше, то начал приходить сюда, просто чтобы полюбоваться причудливыми очертаниями зала, а иногда и уловить в одном из фриссонов смутные видения моего будущего. Сейчас мне хотелось ненадолго задержаться здесь, в память о прежних временах, а заодно привести в порядок мои мысли. К сожалению, в большинстве своем они были неутешительными. С другой стороны, те вопросы, которые одолевали меня большую часть моей взрослой жизни, казалось, стали немного ближе к разрешению. Я не испытывал особой радости, пока все, что я узнал за последнее время, галопом проносилось в моем мозгу. Однако, даже несмотря на то, что до окончательного разъяснения событий было еще далеко, такое положение вещей представлялось мне все же лучшим, чем полное неведение.

— Пап!

— Ну?

— Что это за место такое странное? — спросил Призрак.

— Здесь находится часть обширного собрания искусств, принадлежащего дому Савалла, — объяснил я. — Посмотреть на него приходят отовсюду из Хаоса, и даже из соседних Отражений. Коллекционирование предметов искусства всегда было настоящей страстью моего приемного отца. В детстве я провел много времени, бродя по этим залам и восхищаясь их сокровищами. Тут полным-полно всяких тайных ходов и прочего в том же духе.

— Но этот зал какой-то особый. По-моему, с ним что-то неладно.

— И да, и нет, — ответил я. — Смотря что ты подразумеваешь под словом «неладно».

— Я хочу сказать, что в данный момент мое восприятие окружающего несколько странное.

— Это от того, что само пространство здесь как бы собрано в складки. Этот зал гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Ты можешь сколько угодно проходить через него, и каждый раз твое окружение будет совершенно иным. Иногда мне кажется, что здесь возможен даже эффект вечного движения. Но полностью я в этом не уверен. Только Савалл знает точно.

— Значит я был прав. Тут действительно что-то не так.

— В каком-то смысле да.

Я присел на серебряный пень возле поваленного серебряного дерева.

— Мне бы хотелось получше рассмотреть, как пространство складывается, — попросил Призрак.

— Ну иди смотри.

Он тут же уплыл, а я стал думать о своем недавнем разговоре с матерью. Также я припомнил все, о чем говорил или на что намекал Мондор относительно конфликта между Лабиринтом и Логрусом, о том, что мой отец был избранником Лабиринта на роль правителя Амбера. Знала ли она об этом на самом деле? Я бы предположил, что да, — она явно гордилась особым расположением Логруса, а он, безусловно, должным образом оценивал мощь своего противника. Она призналась, что не любила моего отца. По-моему, она вообще рассматривала его как некий генетический материал, на котором стоял штамп «Изготовлено Лабиринтом». И что же — она действительно хотела вырастить будущую надежду и опору для Логруса?

Я невольно хихикнул, подумав о том, что выросло в результате. Она всегда хотела, чтобы я научился хорошо владеть оружием — но до мастеров отцовской лиги мне было далеко. Я предпочитал магию, но чародеев при Дворе Хаоса и без меня было хоть пруд пруди. В конце концов она отправила меня в колледж на Отражении Земля, так любимом многими Амберитами. Но диплом специалиста по компьютерам, полученный мною в Беркли, мало чем пригодился бы мне, если бы мне пришлось взять в руки бразды правления Хаосом и противостоять силам Порядка. Да, я и впрямь стал большим разочарованием для нее.

Мои мысли снова вернулись в детство, к тем странным приключениям, которые часто происходили со мной в этом странном месте. Я вспомнил, что обычно приходил сюда с Грайлом, а Глайт выскальзывала откуда-то к нам под ноги, обвиваясь затем вокруг какой-нибудь ветки или прячась в складках моей одежды. Я испускал громкий пронзительный вопль, — по-моему, я выучил его во сне, — и иногда после этого к нам присоединялась Кергма, внезапно появляясь из складок темноты в бахроме изогнутого пространства. Я никогда не знал точно, кто на самом деле Кергма, — и даже какого рода, — потому что она постоянно меняла очертания, летала, ползала, скакала и бегала, образуя непрерывную последовательность причудливых форм.