Охотник на санги, стр. 71
После этого я стал осторожнее и каждый день менял тела. Поутру я гнал таксиста на охоту за сменщиком. Меня не беспокоила судьба отработанного материала. Я бросал этих бедолаг прямо на улице, в полном беспамятстве: они не помнили, как провели предыдущий день. Ничего. Сходят в церковь или к психотерапевту – и все будет хорошо. Да и не мои это проблемы.
Сурок относилась к этому иначе. Это естественно, я был рад, что она не разделяет мой цинизм.
Однажды в самый неподходящий момент у меня прихватило сердце. Дохлый таксист попался. У меня были все шансы буквально умереть от любви. И я в ужасе требовал от Сурок валидол, нитроглицерин или что там принимают в таких случаях. Я страшно испугался. Умри сейчас мой таксист – и я мигом окажусь в Атхарте. И кто знает, смогу ли снова выбраться на Землю.
Когда приступ миновал и мы лежали рядышком, как пожилые супруги, Сурок спросила:
– А что происходит с человеком, когда ты в нем?
– Не знаю, – признался я. – Образно говоря, его душа забивается в уголок, пока я занимаю ее место. Больше ничего объяснить не могу.
– А много мертвых так ходит по Земле?
Ее вопрос меня обидел. Я возмущенно сказал:
– Послушай, что за мысли?! Много, мало… Не думаю, что много дураков, готовых убежать из рая ради девчонки.
Я демонстративно отвернулся к стене. Она меня тормошила, смеялась, целовала. Но потом снова спросила:
– Но с ними все будет в порядке?
– А что с ними сделается? Этот вот неудачный. А так – они у нас вкусно едят и пьют, гуляют на свежем воздухе и занимаются любовью с самыми красивыми женщинами на свете.
– Но это насилие, – настаивала она.
Я ответил резко:
– Так пусть расслабятся и получают удовольствие. Или ты хочешь, чтобы я ушел?
– Нет, нет! – испуганно твердила она, осыпая меня поцелуями.
И я понял: скажи я Сурок, что мои таксисты умирают один за другим – она все равно продолжала бы жадно меня ласкать. Я был безумен – и сводил с ума ее. Что ж!. Невелика цена за мое ослепительное счастье!
Так вот что значит – жить полной жизнью… Чтобы каждая клетка кожи трепетала от прикосновения крыла бабочки. Чтобы слезы из глаз от глотка холодного пива. Чтобы голова кругом от запаха женщины. Оказывается, раньше я был слеп на все пять чувств. Только в юности иногда случались короткие прозрения… Стоило умереть, чтобы потом так воскреснуть!
Мы с Сурок взахлеб наслаждались друг другом. За пару дней мы наверстали все упущенные годы – и не остановились на достигнутом. Мы гуляли в пригородах, не замечая, как уходит лето. Если попадался таксист с машиной, мы сибаритствовали. Если нет – ехали в электричке. Мы говорили до хрипоты. Я рассказал ей всю свою жизнь в Атхарте – обстоятельно, до мелочей, словно диктовал мемуары. Рассказал и про Мишкина. Я не ревновал ее. В нашей любви существовали только двое – я и она. Все остальные – числа другого порядка. Вот почему у меня в голове зародилась мысль…
Впервые она мелькнула в конце сентября. Мы прочесывали очередной парк, дурачились, валялись на траве. Я разжился особенно красивым телом двадцатипятилетнего парня. Ася, смеясь, говорила, что ей неловко выходить на люди с таким молодым кавалером. А я утверждал, что никто и не заметит разницы в возрасте. Мы такая красивая пара!
В сентябре уже рано темнеет. Так приятно после долгой прогулки зажечь на кухне лампу с красным абажуром и пить чай… Но в тот день мы поступили иначе.
Мой таксист оказался обладателем не только приличного «мерса», но и содержательного бумажника. Может, папенькин сынок, может, удачливый молодой менеджер. Обычно мы гуляли за Асин счет. Сурок категорически отказывалась брать деньги у таксистов. Но в этот раз я ее уговорил. Ясное дело, деньги у парня не последние. И мы затоварились в супермаркете хорошим вином, ананасами, икрой, креветками – всякой всячиной без разбору. Ася еще купила две витые свечи. Мы накрыли стол в гостиной, она надела узкое черное платье… Она была так красива, что я не мог проглотить ни кусочка. И вдруг меня как громом ударило: рано или поздно этому придет Конец. И вот тогда наступит моя настоящая смерть…
– А неродившиеся дети попадают в Атхарту? – спросила Сурок.
– Нет, – грустно ответил я. – Чтобы преодолеть Темноту, надо осознавать себя. У всех это происходит в разном возрасте. В Хани-Дью мало детей, но я слышал о трехлетних малышах. Их с радостью берут в семьи, растят, потом учат в школах – все как на Земле. У нас вообще все как на Земле, и во многом даже лучше. Вот увидишь! – беспечно брякнул я.
– Надеюсь, это произойдет не скоро, – укоризненно сказала она.
Тут-то меня и осенило. Я спросил:
– А ты не хотела бы попасть в Атхарту пораньше?
Сурок посмотрела на меня с ужасом:
– Что ты имеешь в виду? Не хотела бы я… раньше времени умереть?
– А что тут страшного? – искренне возразил я. – Страшно – когда не знаешь, что тебя ждет. Но я же тебе все рассказал.
Ужас в ее глазах рос, и я сменил тему. Но идея запала мне в душу. С каждым часом она нравилась мне все больше. Однако остатки здравого смысла – или совести? – убедили меня все хорошенько взвесить. Прежде чем вмешиваться в Асину судьбу, я должен посмотреть ее прогноз. Вдруг нам повезет, и уже на днях…
И вот, проведя на Земле почти месяц, я, как Терминатор, сказал: «I'll be back» – и вернулся в Атхарту.
68
Верный «Мустанг» ждал меня на иван-чаевой поляне. Он был зеркально чист. Пыли здесь, в травах, предусмотрено не было, а дождей в Хани-Дью вообще не любили. А какие дожди шумели на Земле за нашим окном… Мне всерьез показалось, что краски атхартийских иллюзий померкли. Но я понимал: это просто потому, что рядом не было Сурок.
Телефон Самира я обнаружил в руке, когда очнулся. Я тщательно спрятал его в карман. Мой телефон лежал в бардачке. Он, естественно, не разрядился и порадовал двадцатью (!) вызовами от Вираты.
Собравшись с духом, я позвонил.
– Слушаю, – холодно отозвался бог.
– Вирата, это я. Ты меня искал? Господи, как нелепо вышло, – сказал я плачущим голосом.
На самом деле я был спокоен как танк. Я пробивал почву: не опасно ли мне являться в «Шамбалу».
– И что случилось? – сухо поинтересовался Вирата. Но я уловил в его интонации вполне человеческие нотки.
– Понимаешь, на меня столько всего свалилось… Я просто ушел куда глаза глядят. Ходил, бродил… А телефон забыл в машине. Это очень безответственно с моей стороны. Но ты бы сам не разрешил мне работать в таком состоянии.
– И что, ты ходил-бродил целый месяц? – недоверчиво спросил бог.
– Месяц?! – ахнул я. – С ума сойти… Я совсем потерял счет времени и к тому же заблудился.
– А что такое на тебя свалилось? – осведомился Вирата.
– Долго рассказывать. Да тебе и неинтересны наши дела, – не преминул я подпустить шпильку.
Бог помолчал немного и, кажется, даже посопел в трубку. Потом сказал ворчливо:
– Бог знает что. Все адъюты посходили с ума. Вот закрою в Хани-Дью «Шамбалу» – будете знать. Ну теперь, надеюсь, ты появишься в офисе?
– А ты? – нагло спросил я.
Ох, с огнем играю… Но Вирата спокойно ответил:
– Я сейчас занят. Появлюсь часа через три-четыре… Дождись меня, тогда и поговорим.
– Хорошо, хорошо.
Но бог еще раз с нажимом переспросил:
– Ты обещаешь мне сейчас же приехать в «Шамбалу» и дождаться меня?
– Богом клянусь! – весело ответил я.
– Дурак, – сказал Вирата и отключился.
Я озадаченно послушал гудки, потом махнул рукой. Черт с ним, с богом. У меня есть часа три-четыре – это главное.
Я промчался по Хани-Дью, не заглядываясь на знакомые пейзажи. Только белая цапля, кружившая над озером, навела на мысль: не худо бы узнать, как там сэр Перси, Бэзил и… остальные. Но это потом, потом…
У входа в «Шамбалу» меня все-таки охватили некоторые сомнения. А если я встречу Самира? Ну и что, не полезет же он в драку! Если дело запахнет жареным, убегу на Землю. Буду мыкаться в чужих телах до конца Асиных дней. Это лучше, чем навсегда лишиться доступа.