Сердар, стр. 43

– Что вы говорите! Благодаря вам жизнь наша будет спасена… Верьте моей признательности…

– К сожалению, я должен вас разочаровать и рассеять ваше заблуждение… Вы меня не поняли. Я пришел спасти только вас и никого больше спасти не могу.

– В таком случае мне остается ответить вам только одно, и вы, конечно, не удивитесь этому после того, как сказали сами, что я честный и благородный человек. Я отказываюсь от спасения, предлагаемого вами: или спасение, или смерть, но вместе со всеми.

– Но ведь невозможно то, что вы говорите.

– Это мое последнее слово.

– И однако, – продолжал Сердар нерешительно, – у вас должны быть обязанности: жена, дети…

– Ах, не говорите мне о них, не лишайте меня мужества… Зачем мне сохранять для них бесчестного мужа и отца?!

«Да! – подумал Сердар. – Какого прекрасного мужа избрала себе моя Диана!.. Но я спасу его против его воли…»

И он продолжал громко:

– Утро вечера мудренее, майор, и завтра…

– Завтра, как и сегодня, вы не получите другого ответа от меня.

– Я не то хотел сказать.

– Объясните тогда, я вас не понимаю.

– Я так тронут величием вашей души, что хочу употребить весь день и ночь на то, чтобы отговорить индийских вождей от принятого ими решения.

– О, если вы это сделаете…

– Постарайтесь только, чтобы ваши люди, несмотря на свои страдания, не сделали какой-нибудь неосторожности и терпеливо ждали до утра.

– За это я вам отвечаю.

– До завтра… я буду у вас в этот же самый час.

– Дай Бог вам успеха!

– Я надеюсь на успех этой ночью.

Сердар поспешно вышел из крепости. Отказ майора заставлял его изменить все сделанные им приготовления.

Передав индийским вождям ответ майора в несколько измененном виде: «гарнизон просит разрешения подумать до завтра», он поспешил в свою палатку, где заперся с Нариндрой, Сами и двумя махратами. Совещание длилось очень долго.

День прошел, как и накануне, в похвальбах со стороны индийцев и в сдержанных жалобах со стороны англичан. Проливной дождь, шедший несколько часов, настолько наполнил водоемы в крепости, что люди могли удовлетворить жажду и с этой минуты с большим мужеством переносили страдания.

Наступила ночь, последняя для гарнизона Гаурдвар-Сикри. Густые черные тучи, собравшиеся вначале на горизонте, покрыли постепенно весь небосвод.

Лагерь индийцев, которым надоело развлекаться, был погружен в темноту. Стаи шакалов бродили перед городскими укреплениями, как бы предчувствуя обилие мяса, и зловещее тявканье их порою смешивалось с жалобными стонами умирающих от голода.

Один в своем кабинете, майор приводил все дела в порядок и запечатывал конверты с завещанием и семейными бумагами. Затем он снял с шеи медальон, в котором находилось изображение женского лица, и, покрывая его поцелуями, прошептал:

– Ты, конечно, одобришь мой поступок, милая и благородная женщина? Не краснела бы ты разве за меня, узнав, что я был способен покинуть своих солдат ради спасения собственной жизни? Я завещаю своим детям неувядаемое воспоминание о моей верности чести офицера.

Не успел он закрыть медальон, как послышался легкий шум. Он обернулся и, несмотря на свое хладнокровие, вскрикнул от удивления: четыре совершенно голых индийца вошли в комнату и с быстротою молнии бросились на него.

В одну минуту они повалили его на пол, заткнули рот и обмотали веревками, чтобы он не мог кричать и сопротивляться. Затем двое из них взвалили его себе на плечи и бегом вынесли вон.

Глаза у него не были завязаны, и он мог, несмотря на темноту, видеть, что его пронесли через город, а затем через укрепления. Скоро они очутились на равнине.

Четыре индийца скользили, как тени, мимо индийского лагеря. Когда они были уже в миле от лагеря, он увидел какие-то движущиеся черные фигуры и затем услышал голос, заставивший его вздрогнуть. Это был голос Сердара, который приказывал носильщикам:

– Положите его осторожно на дно хоуды Оджали.

– Сделано, господин, – отвечали носильщики.

– Хорошо! В путь к Эллоре! Живей!

И говоривший забрался в хоуду, где был майор, который понял по движению, что они едут на спине слона.

Месяц спустя майор вместе со своими детьми находился на борту пакетбота, направляющегося из Бомбея в Европу. Рядом с ними стоял Сердар, который пришел проститься и был очень растроган.

Раздался звон корабельного колокола, призывавший посторонних удалиться, перейдя в свои лодки.

– В последний раз прошу вас, мой спаситель, – сказал майор, – скажите свое имя. Что скажу я своей милой жене, когда она спросит, кого ей благословлять за то, что детям ее сохранили отца, а ей – мужа?

Сердар, уже перешедший за борт, обернулся и со взором, в который он, казалось, вложил все воспоминания и всю душу, сказал:

– Вы скажете моей милой Диане, что вас спас Фредерик Де-Монмор-де-Монморен.

– Праведное Небо! Ее брат! – воскликнул майор.

И он хотел броситься за ним… но пароход тронулся, и лодка Сердара оказалась уже в двадцати метрах от него.

Часть вторая

(Продолжение)

ЗАКЛИНАТЕЛЬ ПАНТЕР

ГЛАВА I

Гаты Малабарского побережья. – Обитатели девственного леса: тхаги, хищники и Топа-Ведды. – Английские шпионы. – Исчезновение Наны Сахиба. – Барнет и Барбассон. – На озере Нухурмур. – Сюрприз.

Вся западная часть Индостана, известная под названием Малабарского берега, окаймлена длинной цепью гор. Разной высоты, эти горы тянутся на расстояние семисот, восьмисот лье от мыса Кумари, где начинаются едва заметными склонами, до диких и суровых провинций Мейвара и Бундельканда.

Здесь они разделяются на несколько отрогов, главные из которых, продолжая свой путь к северу, сливаются с передовыми уступами Гималаев, служа естественной границей с Пакистаном. Другие же, подобно нервным жилкам пальмового листа или пластинкам веера, понижаются постепенно, направляясь к равнинам Бенгалии, и умирают, так сказать, на берегу Ганга, как умирают благочестивые индусы, которые, чувствуя приближение смерти, приходят испустить последний вздох на берегу священной реки.

Непроходимые девственные леса покрывают эти горы» причудливыми волнами разливаясь то по глубоким долинам, куда сквозь несколько поясов буйной растительности едва пробивается солнце, то по крутым склонам, поднимающим на высоту в две с половиной тысячи метров свои зеленые вершины на фоне небесной лазури, то по обширным плато, перегороженным суровыми скалами или изрезанными длинными лощинами, где ревут потоки, пенятся водопады и сверкают таинственные озера неведомой глубины.

Редкие проходы, известные только проводникам, ведут отсюда в Тируванантапурам, Гоа, Мирпур и другие города. Однако они так опасны, что большинство путешественников предпочитают добираться до места назначения на маленьких пароходиках, которые каждую неделю ходят между Коромандельским и Малабарским берегом.

Густые и мрачные леса, покрывающие долины и склоны гор, заселены таким количеством диких слонов и разных хищников, что сами проводники откажутся вести вас через них, если вы не наймете слона, специально дрессированного для такого опасного путешествия и способного защитить вас.

В конце каждой тропинки из тех, что извиваются по долинам и соединяют индийские деревни, находятся надписи на пяти языках: тамильском, хинди, пали, телугу и английском, которые мрачно предостерегают: «Дальше не ходить из-за опасности встречи с хищниками!» И можно было бы добавить: «из-за опасности встречи с тхагами», потому что ужасная каста душителей, преследуемая европейской полицией, нашла себе убежище в самых неприступных местах этих диких краев. Здесь никто не осмелится ни преследовать их, ни мешать исполнять мрачные таинства Кали, богини крови.

Здесь скрывались также, несмотря на бесчисленные опасности, угрожающие их существованию, несчастные изгнанники, известные под именем Тота-Ведды [48].