Грабители морей, стр. 81

– Какое мне дело до того, в здравом или не в здравом уме был человек, которому я дал клятву? Ведь я-то сам был в здравом уме, надеюсь, а это только и важно. Если бы задуманное предприятие было еще в двадцать раз труднее, чем оно есть, я и тогда бы не отрекся от данного слова… Наконец, неужели и наш дядя Магнус был не в своем уме, когда говорил своему верному спутнику: «Поезжай, отправляйся за помощью, у меня вся надежда на тебя!» Пускай с тех пор прошло восемь лет, но разве это причина, чтобы оставлять дядю без помощи и на девятый год, а в старости мучиться потом угрызениями совести… Вы говорите, что мы рискуем жизнью ради мертвеца, что же из этого? Мы во всяком случае привезем на родину его останки и похороним их в семейном склепе. Разве это не цель? У меня даже есть предчувствие, что мы за свое доброе дело получим такую награду, какой и не ожидаем… Одним словом, это решено: я пойду до конца, и если мне суждено погибнуть в снегах вместе с дядей, то во всяком случае я умру с сознанием, что моя смерть достойна истинного Биорна, и что ею я искуплю ошибки моей молодости.

Так говорил Фредерик Биорн, и кончилось тем, что братья его преклонились пред такою энергией.

– Ну, хорошо, брат, – сказали они с благородною простотою. – В таком случае наше место рядом с тобой. Мы хотим разделить твои труды и опасности, вообще твою судьбу.

После этого разговора Грундвиг и был отправлен в Глазго, важнейший в те времена английский порт, с поручением выстроить там и снарядить корабль по плану, указанному Фредериком. Размеры и прочность корабля выбраны были такие, чтобы он мог сопротивляться не только плавучим льдинам, но и страшному давлению Ледовитого океана, волны которого, замерзая, разбивают самые крепкие китобойные корабли, застигнутые зимою около полюса.

Исполнить такое дело Грундвиг был способнее, чем кто-либо, потому что при покойном герцоге Гаральде он всегда заведовал исправлением кораблей розольфского флота.

Покуда он жил в Шотландии, занимаясь этим делом, Фредерик Биорн с помощью своих братьев и эскимосов делал приготовления к экспедиции. Каждому нашлось дело, соответствующее его способностям. Кто дрессировал оленей и собак, кто делал сани из оленьих шкур, вымоченных в течение нескольких месяцев в различных жидких жирах, кто заготовлял провизию, которой Фредерик Биорн хотел взять с собою лет на пять.

Впоследствии мы увидим, до какой степени разумны и полезны были все распоряжения молодого герцога Норрландского.

Все уже было готово, как вдруг пришло известие о вторичной катастрофе с только что отстроенным кораблем. Розольфцы были неприятно изумлены. После первой катастрофы герцог и его братья думали, что неизвестный злоумышленник мстил Прескоту, и не принимали этой мести на свой счет, но пожар, уничтоживший «Дядю Магнуса» на верфи братьев Берне, не оставлял больше места для сомнений в том, что месть неизвестного злодея была направлена именно против Биорнов.

Очевидно, кто-то из врагов уцелел после огульного истребления пиратов на таинственном острове. Но кто же он был? Это не могли быть ни Пеггам, ни Коллингвуд, ни Красноглазый: их трупы были узнаны и погребены особо. Быть может, это был кто-нибудь из низших агентов «Товарищества», решившийся своими силами отомстить за избиение «Грабителей»? В ожидании, когда это обстоятельство разъяснится, герцог Норрландский послал Грундвигу приказ заключить условие с третьим арматором, не стесняясь никакою ценою, и затем известить герцога заблаговременно о дне, назначенном для спуска. Фредерик Биорн рассчитывал, если обстоятельства позволят, самому отправиться в Шотландию и лично присутствовать при этой церемонии.

Исполняя приказ своего господина, Грундвиг наткнулся на всеобщее предубеждение.

Никто не хотел принимать заказа, опасаясь той же участи, какая постигла фирму Прескота и фирму братьев Берне. Грундвиг предлагал двойную, наконец, тройную сумму, но везде получал самый упорный отказ. Утомившись бесплодными переговорами, он уже хотел обратиться к менее значительным, а следовательно, и менее надежным фирмам, как вдруг глава фирмы «Самуил Бартон и К°», по некоторым причинам, которые мы раскроем впоследствии, передумал и известил Грундвига, что его фирма согласна взяться за перестройку «Дяди Магнуса» по цене три тысячи франков за каждую тонну, вследствие чего общая стоимость корабля доходила до непомерной цифры в три с половиной миллиона франков.

Грундвиг поспешил согласиться, опасаясь, чтобы мистер Самуил – так звали старшего Бартона в отличие от десятка других членов фирмы и фамилии – не передумал опять и не взял своего слова назад. Этого не случилось, но зато от норрландского уполномоченного потребовались ангельское терпение и неземная кротость при переговорах с главою фирмы.

Прежде всего мистер Самуил пожелал пригласить к себе на помощь солиситора, чтобы оформить контракт согласно всем требованиям закона и не упустить ни одной выгодной мелочи. Господа Бартоны были евреи, и солиситора пригласили тоже из евреев. Нечего и говорить, что мистер Самуил и солиситор мистер Эзекииль выжали из Грундвига все, что только было можно. Он защищался на каждом шагу, но оба хищника, понимая, что Грундвиг нуждается в них до крайности, легальным образом вытягивали из него все жилы.

Во-первых, условились о цене корабля. Она определена была в три с половиной миллиона франков с уплатою вперед. Далее в контракте следовала глава о «разных подробностях», причем мистер Самуил насчитывал еще миллион четыреста тысяч франков разных добавочных приплат. При вычислении их оказался излишек в 25 сантимов, который мистер Самуил великодушно отбросил, а мистер Эзекииль не преминул подчеркнуть такой великодушный поступок. Наконец, оговорены были разные «непредвиденные расходы», сумма которых вычислена была в шесть тысяч двести франков, но мистер Самуил, для круглого счета, опять откинул двести франков, так что мистер Эзекииль чуть не разорвал на себе одежды, находя, что так далеко заходить в своих уступках совершенно немыслимо.

На лбу Грундвига выступили крупные капли пота, но он вынужден был согласиться на все условия и заплатить за постройку корабля пять с половиной миллионов франков, тогда как он был должен стоить лишь от полутора миллионов до двух.

Герцог Норрландский не только одобрил этот контракт, но даже обещал на словах выплатить фирме миллион франков премии, если спуск «Дяди Магнуса» совершится благополучно.

– Мне нужен корабль во что бы то ни стало, – писал он Грундвигу, – достань мне его хотя бы за десять миллионов.

II

Смелость фирмы «Бартон и К°». – Благополучный спуск «Дяди Магнуса». – Таинственный голос.

Великий день наконец настал. Взошло солнце и осветило «Дядю Магнуса», третий корабль этого имени, гордо стоявший на своем киле и снабженный, вопреки обычаю, всеми мачтами, парусами, аппаратами и даже пожарными инструментами.

Из бахвальства, а, может быть, и из желания показать неведомому врагу, что его не боятся, Бартоны решились спустить корабль на воду совершенно готовым, так, чтобы после спуска к его оснастке не пришлось прибавлять ни одной веревочки. Вся оснастка окончена была еще на верфи. К чести фирмы «Бартон и К°» можно сказать, что хотя она и взяла за постройку тройную цену, зато корабль получился такой, что уже ничего не оставалось желать ни относительно его прочности, ни относительно изящества, ни даже относительно комфортабельности внутренней обстановки. «Дядя Магнус» представлял последнее слово тогдашнего кораблестроительного искусства.

Но что было всего удивительнее, так это то, что фирма, несмотря на несчастный пример Прескота и Бернсов, не приняла никаких исключительных мер для охраны верфи – ни во время постройки корабля, ни после ее окончания. Впрочем, перед спуском принята была одна специальная предосторожность, значительно облегчившая его. Главный инженер, заведовавший работами, незадолго перед тем придумал некоторое приспособление для спуска на воду больших кораблей. Это приспособление впервые должно было примениться к «Дяде Магнусу» в Глазго, и опыту суждена была удача свыше всякого ожидания.