Грабители морей, стр. 47

Слова эти были сказаны толпе тоном самого уничижительного презрения. Яростный крик, потрясший таверну, был ответом на них. Толпа разбойников хлынула к столу, но сейчас же на нее несколько раз опустилась смертоносная железная полоса… Несколько черепов было тут же размозжено. Поражаемые лишь глухо вскрикивали – и затем все смолкало. Раненых не оказывалось: грозное оружие Гуттора убивало наповал.

Бешенство грабителей росло, и они продолжали наступать на Гуттора. Шестеро из них ухватились за железную полосу, выждав момент, когда она опустилась, совершив свое страшное дело. Гуттор, показывая опять невероятный пример мускульной силы, поднял свое оружие вместе с уцепившимися за него разбойниками и при этом встряхнул его так, что разбойники посыпались прочь и разбились – кто об стену, кто об пол. Но на этот раз железная полоса выпала из руки Гуттора, и он оказался обезоруженным.

Зала огласилась криком торжества, но вслед за тем произошло нечто уже совсем невероятное: богатырь встряхнулся и повлек на себя облепивших его со всех сторон грабителей, потом разбежался и ударил об стену. Затрещали кости, брызнули мозги из разбитых голов… Богатырь продолжал ударяться об стену, давя бандитов. Стоны, крики и вой стояли в зале.

– Неужели мы дадим ему перебить всех наших? – вскричал Надод, вне себя от ярости.

Собрав разбойников, еще не принимавших участия в битве, он приготовился ринуться с ними сам на Гуттора, как вдруг сцена переменилась: с шумом распахнулась дверь таверны, и в залу ворвались человек двенадцать грабителей, вооруженных ружьями.

В честь прибывшего подкрепления грянуло бешеное «ура!» Курки щелкнули. Дула ружей направились на трех героев. Но Красноглазый, подняв руку, остановил своих подчиненных. Несколько человек еще боролись с Гуттором и выстрелы могли их задеть.

– Все назад! – скомандовал Надод громким голосом.

Грабители поспешили повиноваться. Еще несколько секунд – и залп должен был грянуть. Вдруг позади розольфцев бесшумно отворилась дверь, скрытая за печкой, и в отверстии появился Боб. Бледный и безмолвный, он молча указал им жестом на дверь. Они бросились туда, и дверь за ними захлопнулась.

– Бегите по прямой линии, – торопливо шепнул им Боб. – В конце коридора выход в переулок. Там вы будете спасены.

Три друга быстро побежали вперед в темноте, но едва они пробежали десяток шагов, как под их ногами пол опустился, и они упали в пустое пространство, не успев даже вскрикнуть.

– Трусы! – вскричал Надод, видя, что его враги скрылись за печкой. – Вы боитесь взглянуть смерти прямо в глаза и прячетесь… За мной, ребята! Пощады никому!

Грабители кинулись вслед за Надодом…

Пространство за печкой оказалось пустым.

– Измена! – заревел Надод в бешенстве. – Они от нас убежали!

Дверь за печкой снова отворилась, и в отверстии опять показалась фигура пьяницы Боба.

– Успокойся, Сборг, – сказал он, – твои враги навсегда похоронены в «Яме наследств».

В ту же минуту снаружи раздался громкий крик:

– Спасайтесь! Солдаты!

В несколько секунд грабители рассеялись по соседним переулкам и, когда в таверну вступила рота кэмбелевского горно-шотландского полка, расквартированного в Сити, в таверне «Висельник» не было никого. Только в луже крови на полу валялись тридцать трупов. Никому бы и в голову не пришло, что эта гекатомба устроена одним человеком. Дорого продал Гуттор свое поражение…

Совершая обыск, солдаты отыскали под столом бедного Ольдгама, который забился туда от страха. Так как он был весь в крови, то его арестовали впредь до прибытия коронера, приняв его «за опасного убийцу, принадлежащего к преступной шайке».

На другой день вышел королевский указ, повелевавший закрыть навсегда таверну «Висельник» по случаю целого ряда преступлений, совершаемых там в последнее время. Сам дом, где помещался трактир, приказано было срыть до основания.

Несчастный Ольдгам, как уличенный на месте преступления, подвергался опасности быть приговоренным к смертной казни через повешение.

– Увы! – говорил он, сидя под арестом. – Недаром мой покойный тесть, мистер Фортескью, всегда говорил, что в моем взгляде есть что-то роковое. Оказывается, мне на роду было написано сделаться жертвой судебной ошибки… и все это только потому, что я вздумал посетить землю канаков!

Однако мрачным его предчувствиям не суждено было сбыться. Его ожидала совсем иная участь.

Когда фальшивый пол выскользнул из-под ног Гуттора и его товарищей, они упали в цистерну, которая долгое время служила приемником для стока воды. Глубиною она была метров шесть или семь, не более. После знаменитого процесса «Вайтчапельских убийц», нотариус Пеггам, желая уничтожить всякие вещественные доказательства, приказал в одну ночь очистить цистерну от человеческих костей и строго запретил делать из нее прежнее употребление; он даже отвел от нее сточные трубы, чтобы кому-нибудь не пришло в голову еще раз воспользоваться ямой. Надод, вступивший в общество «Грабителей» после «Вайтчапельского дела», не знал, что механизм, с помощью которого опускался пол над ямой, еще существует. Знай он это, он, разумеется, сам приказал бы Бобу своевременно употребить это верное средство, которым трактирщик догадался воспользоваться лишь под самый конец, когда грабители уже потеряли три десятка самых энергичных бойцов из своей шайки.

III

По необыкновенно счастливому случаю, Гуттор, упавший первым, принял на свою спину обоих товарищей, так что они упали сравнительно мягко; сам же он отделался лишь незначительными ушибами. Встав на ноги и несколько опомнившись, все трое первым делом окликнули друг друга в темноте. Успокоившись насчет друг друга, они принялись измерять пространство и высоту ямы. Пространство они вымерили без труда, смерив руками каждую стену, но определить высоту было труднее. Для этого Грундвиг стал Гуттору на плечи, а на свои принял Билля, который, однако, не нащупал края ямы, хотя и вытянул руки. Со всех четырех сторон цистерны сделан был этот опыт, но все четыре раза неудачно. Биллю удалось только в одной из стен нащупать квадратное отверстие.

– Во всяком случае верх недалеко, – заметил по этому поводу Грундвиг,

– потому что в цистернах такие отверстия делаются обыкновенно очень близко от верха.

– Это мы увидим, – ответил Гуттор. – Я придумал…

Богатырь вдруг умолк. Наверху, над головами заключенных, явственно послышались голоса.

– Ну, трусище, показывай мне дорогу, – говорил чей-то голос. – Ведь уж патруль в эту ночь другой раз не придет.

Три друга вздрогнули, узнав голос: он принадлежал Надоду Красноглазому.

– Я их не боюсь, Сборг, – отвечал другой голос, в котором нетрудно было узнать голос трактирщика Боба. – Я, если захочу, могу тут спрятаться на несколько месяцев и смело ручаюсь, что никто меня не найдет. Впрочем, кроме меня, никто не сумеет отворить двери из залы в коридор.

– Затворил ли ты ее опять-то, болтун этакий?

– Затворил, Сборг.

– Хорошо. Ну, зажигай свой фонарь. Дженкинс, Партеридж, вы тут?

– Здесь, господин.

– Брр!.. Как жутко было мне шагать через трупы товарищей, убитых этим извергом.

– Сам ты изверг! – проворчал Гуттор. – И если только ты попадешься когда-нибудь мне в руки…

– Слезайте скорее, Билль, – шепотом сказал Грундвиг. – Они направляются к нам.

Молодой человек спустился на землю. Грундвиг тоже слез с плеч богатыря.

– Ляжем на пол и притворимся мертвыми, – сказал последний. – Негодяи сюда идут, вероятно, для того, чтобы посмотреть, дышим ли мы еще.

– Вот сила-то необычайная! – продолжал Надод, не скрывая своего восторга. – Не подоспей к нам помощь, он бы нас укокошил всех до одного. Ну, да теперь он уж, наверное, успокоился навсегда. По правде сказать, я бы не желал еще раз встретиться с таким противником.