Берег черного дерева, стр. 4

В тайном совете, в котором принимали участие важнейшие члены семейства, отец настоящих вождей этого дома торжественно заявил, что Ронтонаки положили основание своему благосостоянию посредством этой торговли и что долг чести и выгоды заставляет их не покидать этого дела до тех пор, пока под небом останется хоть один уголок земли, чтобы дать убежище рабству. По общему соглашению было решено, что один из них отправится в какой-нибудь порт невольничьих штатов Америки, выберет несколько капитанов, отличающихся умом, энергией, искусством и отвагой, поручит каждому из них судно, внесенное в роспись на их имя, — и таким образом торговля людьми будет продолжаться без всякой опасности для Бордосского дома, который ограничится, по наружности, ролью простых товароотправителей.

Цезарь Ронтонак, получив поручение исполнить эти предписания, основал контору в Новом Орлеане под предлогом закупки всей хлопчатой бумаги, добываемой из Луизианы. В сущности же, единственная цель учреждения этой конторы — получение возможности надзирать с большим удобством за своим миром.

Он вооружил и постепенно отправил до полдюжины шхун, которые все были отличными ходоками и так приспособлены, чтобы поместить от трехсот до четырехсот негров. Каждое из этих судов было снабжено машиной с винтовым двигателем в двести лошадиных сил, искусно скрытой под трюмом, и эти шхуны могли в крайнем случае с помощью машины и парусов избегать опасности и ускользать от лучших крейсеров обоих флотов.

Такая машина, тогда еще не известная европейским флотам, была изобретена одним из искуснейших инженеров в Бостоне, которому Цезарь Ронтонак предложил эту задачу для разрешения.

— Сделайте мне пароход, но без боковых колес, так чтобы по виду своему он ничем бы не отличался от простого парусного судна.

Янки принялся за дело и разрешил задачу тем, что скрыл под корпусом судна единственное колесо с твердыми стальными лопатками. Это не был еще винт в настоящем его виде, но первый шаг к нему.

За изобретение и за сохранение его в тайне Ронтонак заплатил миллион долларов. Помещение трубы скрывалось под камбузом, и когда эти изящные шхуны стояли на рейде, ничто не выдавало, что по первому сигналу они могли обратиться в быстрые пароходы.

Капитаны этого странного флота никогда друг друга не видели и никогда не должны были встречаться. Каждое судно, как только было снаряжено, уходило из Нового Орлеана немедленно, с тем чтобы никогда уже туда не возвращаться: нагружались они в Ройяне и отправлялись в путь, назначение которого было известно только капитану. Таким образом, они совершали четыре плавания, и каждый раз доставляли в назначенное место на берега Бразилии, Кубы или Южной Америки от трехсот до четырехсот негров, причем добывали от семисот До восьмисот тысяч франков барыша.

Первое плавание погашало расходы по покупке судна и всякого рода вооружения; барыши трех остальных путешествий делились следующим образом: одна треть отдавалась капитану со всей его командой; две трети предоставлялись арматорам. Все люди обязывались сделать эти четыре кампании; по окончании последней капитан возвращал свободу своей команде и продавал судно на берегах Чили или Мексики в первом же удобном порту, предоставляя каждому свободу идти куда кто хочет: никто против того не возражал, потому что все были обогащены.

Все в этих смелых предприятиях было удивительно предусмотрено: команда и их офицеры были убеждены, что плавание совершают с капитанами-собственниками, а капитаны, очень хорошо понимавшие, каким опасностям они подвергаются, не имели ни малейшего клочка бумаги, по которому можно бы, в случае их захвата крейсером, представить какое-нибудь доказательство, уличающее их. И действительно, они были связаны только честным словом и личным интересом и до такой степени считались законными собственниками, что одному из них, командиру шхуны «Шершень», пришло в голову, по отплытии из Ройяна, наполнившись грузом меновой торговли по самый дек, воспользоваться обстоятельствами и присвоить себе корабль и груз его. И вот, вместо того, чтобы отправиться к назначенному месту, он преспокойно плавал у Сенегамбии.

По началу все шло хорошо, но он не рассчитал адской сообразительности Ронтонаков. По контракту, им же подписанному в Новом Орлеане, его старший помощник должен получать каждый месяц тысячу франков; главный механик столько же; все прочие оклады постепенно понижались; последний из служащих получал по двести пятьдесят франков. Из большей предосторожности вставлено было условие, что жалованье уплачивалось только в тех портах, где указана стоянка, из чего следовало, что капитан плавал почти без денег, получая от директоров контор надлежащие суммы для уплаты команде только в тех местах, где приказано было ему останавливаться.

С подобными окладами и обязательством сделать четыре кампании, капитан, при первом требовании своей команды об уплате жалованья, понял, что ему пришлось бы скорехонько продать корабль и груз его без всякой выгоды для себя, и потому, отбросив в сторону мечты, поспешил к месту назначения и постарался смягчить насколько мог причину своего замедления перед представителем Ронтонаков. Разумеется, его тайна была разгадана, но в Бордо и вида ему не показали: его неудача и скорое возвращение ясно доказывала, что с этой поры можно на него рассчитывать.

После уничтожения торга неграми, у Ронтонаков один только корабль был захвачен крейсером: но как истый янки, его капитан, во избежание виселицы, взорвал себя, со всею командой и тремястами неграми.

Множество агентов, поселившихся в Моямбе, Лоанго, Лоанде, Бенгуэле и в устье Конго, скупали официальным путем слоновую кость, золотой песок, каучук, но под рукой вели торговые сношения со всеми королями и начальниками внутренних земель, и приготовляли вывоз черного дерева. За несколько месяцев они обозначали посредством шифрованной корреспонденции неизвестное и пустынное место на берегу, где надлежало производить мену и принять груз — этим объясняется, почему шхунам приходилось иной раз постоять в Ройяне по три-четыре месяца, прежде нежели они узнавали место своего назначения.

Капитан Ле Ноэль был, может быть, искуснейшим из всех находившихся в эту пору в распоряжении Ронтонаков, а шхуна «Оса» — лучшим ходоком из всего их флота.

Оба начали свое четвертое плавание.

ГЛАВА III. Пассажиры «Осы»

В корабельных книгах «Осы» записаны были четверо пассажиров от правительства в следующем порядке:

Тука, помощник комиссара адмиралтейства; Жилиас, доктор второго разряда; Барте, подпоручик морской пехоты; Урбан Гиллуа, чиновник адмиралтейства. Все четверо отправлялись в Габон.

Помощник комиссара и доктор родились в Тулузе почти в одно время; во все продолжение своей жизни, а им обоим было по пятьдесят лет, они постоянно были соперниками, не переставая оставаться друзьями.

Когда они были детьми, то друг перед другом бросали камешки в воду, стараясь как бы подальше и побольше сделать кругов и рикошетов; в отрочестве они считали как бы за долг подталкивать друг друга, чтобы вечно пребывать в арьергарде своих классов, так что остроумный инспектор, прочитывая еженедельные баллы, никогда не упускал случая добавить: «А последними господа Тука и Жилиас ex-aequo» note 3 . Весело было слышать общий смех, возобновлявшийся при этом каждую субботу в Тулонском училище.

Восемнадцати лет оба покинули школьные скамьи, подав друг другу руку, но не возвращаясь на экзамены, венчающие курс учения: инспектор дал понять родителям их, что совершенно бесполезно посылать их за дипломом бакалавра.

Но как бы там ни было, а надо было им приняться за какое-нибудь дело, потому что от родителей своих они не могли ожидать никаких средств к жизни. Оба поступили на службу: один помощником письмоводителя в канцелярию морского министерства; другой помощником аптекаря в госпитале Сен-Мандрие.

Прошло десять лет после этого, а они оба все еще были на тех же местах. Тука никак не в состоянии был отвечать на самые простые вопросы, не мог выдержать самого пустого и легкого экзамена, который в былые времена требовался от служащих для того, чтобы из сверхштатного сделаться чиновником с окладом.