Убитая пирамида, стр. 43

В пламени светильника возникло лицо Нефрет, ее глаза, губы. В этот час она, наверное, уже спит.

Думает ли она о нем?

25

Пазаир в сопровождении Кема и павиана сел на скороходное судно, чтобы добраться до крупнейшей папирусной плантации Дельты, которую с соизволения фараона возделывал Бел-Тран. В илистой, заболоченной почве это драгоценное растение с косматыми цветками в форме зонтика и стеблем треугольного сечения могло достигать шестиметровой высоты и расти так тесно, что получались густые заросли. Из деревянистых корней делали мебель; из волокон и коры – циновки, корзины, сети, канаты, веревки и даже сандалии и набедренные повязки для бедноты. Что же касается пористой мякоти, которую в изобилии извлекали из-под коры стебля, она подвергалась специальной обработке, чтобы превратиться в знаменитый папирус – предмет гордости Египта.

Бел-Тран не довольствовался одними лишь дикими зарослями – в своих бескрайних владениях он сам выращивал папирус, поставил его обработку на широкую ногу и продавал готовую продукцию. Для египтянина зеленые стебли олицетворяли жизненную силу и молодость. Облик папируса имели жезлы богинь, да и колонны храмов воспроизводили в камне его форму.

Посреди зарослей была проложена широкая дорога. Навстречу Пазаиру шли обнаженные крестьяне с тяжелыми вязанками папирусного стебля на спине. Они жевали молодые побеги и, высосав сок, выплевывали волокнистую зелень. Перед большими складами, где папирус хранился в деревянных ящиках или сосудах из обожженной глины, работники очищали тщательно отобранные волокна и раскладывали их на циновках и досках.

Стебли разрезались в длину и получившиеся пластинки накладывались друг на друга в два слоя крест-накрест. Специально обученные работники накрывали все это влажной тканью и долго отбивали деревянным молотком. Потом наступал ответственный момент, когда полоски папируса должны были склеиться при высыхании без добавления каких-либо веществ.

– Здорово, не правда ли?

У коренастого человека, обратившегося к Пазаиру, была круглая, как луна, голова, черные волосы и подведенные краской глаза. Несмотря на полные руки и ноги и некоторую грузность, он выглядел очень подвижным, чтобы не сказать суетливым.

– Ваш приход для меня большая честь, судья Пазаир. Мое имя Бел-Тран, я хозяин этих плантаций.

Он поддернул набедренник и оправил рубаху из тонкого льна. Хотя он одевался у лучшей ткачихи Мемфиса, всегда казалось, что одежда ему либо мала, либо велика, либо широка.

– Я хотел бы купить у вас папирус.

– Пойдемте, я покажу вам мои лучшие образцы.

Бел-Тран повел Пазаира в помещение, где хранилась продукция высочайшего качества – свитки, склеенные из двадцати листов первоклассного папируса. Хозяин развернул один такой свиток.

– Вы только посмотрите, какая красота, какое тонкое волокно, какой замечательный желтый цвет. Никому больше не удается достичь такого великолепного цвета. А секрет в том, сколько держать папирус на солнце. Впрочем, есть еще много других важных хитростей, которые я держу втайне.

Судья потрогал край свитка.

– Это само совершенство.

Бел-Тран не скрывал своей гордости.

– Этот папирус предназначен для писцов, занятых переписыванием и дополнением Поучений [43]. Дворцовая библиотека заказала мне десяток таких свитков на следующий месяц. На моем папирусе пишут также тексты «Книги мертвых», которые кладут в гробницы.

– Кажется, вы процветаете.

– Так и есть, если, конечно, работать день и ночь не покладая рук! Я не жалуюсь, дело свое я люблю всей душой. Готовить основу для священных письмён – что может быть прекраснее?

– Мои средства ограничены, я не могу себе позволить столь замечательный папирус.

– У меня есть товар не столь высокого качества, но вполне добротный. Прочность гарантирована.

Судью вполне устроила новая партия папируса, но цена все еще оставалась слишком высокой.

Бел-Тран почесал затылок.

– Вы мне очень симпатичны, судья Пазаир, и надеюсь, это взаимно. Я люблю справедливость, ибо она – ключ к счастью. Вы не откажете мне в удовольствии подарить вам эту партию?

– Я очень тронут вашим великодушием, но, к сожалению, вынужден сказать нет.

– Позвольте мне проявить настойчивость.

– Любой подарок, каким бы он ни был, может расцениваться как подкуп. Если вы разрешите отсрочить платеж, это надо будет должным образом записать и зарегистрировать.

– Разумеется, как вам будет угодно! Я хотел лишь выразить вам свое уважение за то, что вы, не колеблясь, привлекаете к ответу крупных предпринимателей, нарушающих закон. Для этого требуется немалое мужество.

– Это просто мой долг.

– В последнее время в Мемфисе нравы торговцев заметно ухудшились. Полагаю, указ фараона изменит дело к лучшему.

– Мы, судьи, делаем все от нас зависящее, хотя я мало знаком с нравами Мемфиса.

– Вы быстро привыкнете. В последние годы конкуренция между торговцами весьма ужесточилась, люди стали наносить друг другу серьезные удары.

– И вам тоже досталось?

– Как и всем, но я не сдаюсь. Вначале я был принят на работу помощником счетовода на одну большую плантацию Дельты, где папирус делали плохо. Крошечное жалованье и много часов кропотливого труда. Я предложил хозяину плантации усовершенстования, и он повысил меня до должности счетовода. Так бы я и жил себе спокойно, если б не несчастье.

Собеседники вышли со склада и пошли по усаженной цветами аллее, ведущей к дому Бел-Трана.

– Могу я предложить вам выпить? Это не подкуп, уверяю вас!

Пазаир улыбнулся. Он чувствовал, что хозяину хочется поговорить.

– Что за несчастье?

– Малоприятное происшествие, не делающее мне чести. Я женился на женщине старше меня, уроженке Элефантины; мы неплохо ладили, если не считать редких мелких стычек. Я возвращался домой поздно, она не имела ничего против. Однажды днем мне стало нехорошо, наверное, переутомился. Меня отвели домой, и я обнаружил свою супругу в постели с садовником. Поначалу мне захотелось ее убить, потом – засудить за измену… но наказание такое тяжелое! [44] Я довольствовался незамедлительным разводом.

– Тяжкое испытание.

– Я был уязвлен до глубины души и пытался утешиться, работая вдвое больше. Хозяин плантации предложил мне заброшенный участок бесплодной земли. Придуманная мною система орошения сделала его плодородным – отличные урожаи, приемлемые цены, довольные клиенты… и, наконец, одобрение дворца! Став царским поставщиком, я достиг предела мечтаний. Мне выделили болота, через которые вы прошли.

– Мои поздравления.

– Усилия всегда вознаграждаются. Вы женаты?

– Нет.

– Я решил вторично попытать счастья, и мне повезло.

Бел-Тран проглотил пилюлю из ароматной смолы, сыти [45] и финикийского тростника; такая смесь помогала сохранить свежесть дыхания.

– Я вас познакомлю с моей молодой супругой.

Госпожа Силкет в отчаянии вглядывалась в свое лицо: что, если на нем появилась первая морщинка? На этот случай она запаслась маслом тригонеллы, обладающим свойством сглаживать дефекты кожи. Парфюмер отделил стручки растения от зерен, приготовил пасту и разогрел ее. На поверхности поблескивало масло. Силкет осторожно нанесла косметическую маску, состоящую из меда, красного натрона и северной соли, а потом натерла все тело алебастровой пудрой.

Благодаря хирургическому вмешательству Небамона ее лицо и фигура стали тоньше, как того желал муж. Конечно, самой себе она все еще казалась полноватой, но от Бел-Трана никаких нареканий по поводу пышности бедер она больше не слышала. Готовясь приступить вместе с мужем к обильной трапезе, она накрасила губы красной охрой, нанесла нежный крем на щеки и подвела глаза зеленой краской. Потом она натерла кожу под волосами специальным лосьоном, основные ингредиенты которого – пчелиный воск и смола – предотвращали появление седых волос.