Сын света, стр. 31

— Неужели ты полагаешь, что я столь ничтожен?

Моис посмотрел Рамзесу прямо в глаза.

— Ты получишь вино, немного; однако тебе придется научиться любить горы Синая.

— Здесь — уже не земля Египта.

— Я не египтянин.

— Нет, египтянин.

— Ты ошибаешься.

— Ты родился в Египте, ты вырос и выучился там, и именно в Египте — твое будущее.

— Это слова египтянина, но не еврея; мои предки не те же самые, что у тебя. Может быть, они и жили здесь… Я чувствую, что они ступали по этой земле, они познали здесь надежду и неудачу.

— Можно подумать, Синай вскружил тебе голову.

— Тебе не понять.

— Неужели я лишился твоего доверия?

— Конечно, нет.

— Я люблю Египет больше, чем себя самого, Моис. Нет для меня ничего более ценного, чем родная земля. Если ты думаешь, что обрел свою, я могу понять твои чувства.

Еврей сел на уступ скалы.

— Родина… Нет, эта пустыня не может быть родиной. Я люблю Египет так же, как ты, я ценю ту радость, которую он мне дарит, но я чувствую, что меня зовет другая земля.

— И первая же земля, которую ты открыл, потрясла тебя.

— Ты в чем-то прав.

— Вместе мы пройдем тысячи пустынь, и ты вернешься в Египет, потому что только там сияет истинный свет.

— Как ты можешь быть столь уверенным в себе?

— Просто в арьергарде у меня совсем нет времени размышлять о будущем.

Темную ночь Синайской пустыни рассеяли два смеющихся голоса, поднявшись до самых звезд.

Ослы шагали своим привычным шагом, люди подстраивались под них; каждый нес ношу соответственно своим силам, всем хватало воды и пищи. Множество раз царь останавливал колонну, чтобы дать время Моису внести уточнения в карту местности. В сопровождении топографов еврей проходил по высохшим руслам прежних потоков, поднимался по склонам, выбирал новые ориентиры, облегчая тем самым работу специалистов.

Рамзеса не покидала смутная тревога, поэтому он в сопровождении трех опытных пехотинцев вел постоянное наблюдение, опасаясь, как бы на его друга не напали бедуины. Однако ничего не случилось. Моис прекрасно выполнил свою работу, и это должно было облегчить дальнейшие передвижения горняков и всех остальных, участвующих в переходах.

После ужина оба друга проводили долгие часы за разговорами у огня; привыкнув к крикам гиен и рычанию леопардов, они приноравливались к этим суровым условиям, совсем не похожим на роскошный дворец Мемфиса или гарем Мер-Ура. С неиссякаемым воодушевлением они ждали восхода солнца, надеясь, что оно приоткроет им тайну, от разгадки которой они не отказались бы ни за что в жизни. Часто они замолкали и просто слушали шумы ночи. А она нашептывала им, что их юность преодолеет все препятствия…

Змея колонны застыла.

Для самого начала дня это было необычно; Рамзес приказал своим людям положить ношу и приготовиться к бою.

— Спокойно, — посоветовал солдат, грудь которого рассекал надвое старый шрам. — Если позволите, командир, лучше бы приготовиться к мирной молитве.

— Отчего такая набожность?

— Оттого, что мы уже на месте.

Рамзес сделал несколько шагов в сторону; там, впереди, его взору открылась залитая солнцем отвесная скала, казавшаяся неприступной.

Это был Серабит эль-Хадим, край богини Хатхор, владычицы бирюзы.

Шенар был вне себя от гнева.

В десятый раз царица отказалась допустить его к непосредственному управлению делами государства под предлогом, что его отец не сделал никаких распоряжений на этот счет. Положение преемника фараона не давало ему права разбираться с делами, слишком сложными для него.

Старший сын царя покорился воле своей матери, скрывая недовольство, однако это позволило ему понять, что его сеть знакомых и осведомителей еще слишком слаба, чтобы серьезно противостоять Туйе. Шенар решил не ждать больше у моря погоды, а продолжать работать, чтобы упрочить свои связи.

Он стал постоянно приглашать к себе на ужины многочисленных вельмож, имеющих влияние при дворе, ценящих традиции, разыгрывая при этом саму простоту, скромника, с интересом и благодарностью принимающего советы; забыв про свое высокомерие, он показывал себя теперь как образцовый сын, единственным стремлением которого было идти по стопам отца. Это не могло не понравиться: Шенар, будущее которого было уже вполне определено, приобрел себе, таким образом, множество благосклонных сторонников.

Вместе с тем он отметил, что внешняя политика уплывает у него из рук, в то время как торговые связи с другими странами, пусть даже и не дружественными, были его главной целью; каким образом можно было быть в курсе положения дел в дипломатических отношениях, не имея в своем лагере человека сведущего и готового на услуги? Иметь свои уши среди купцов было недостаточно; они вели разговоры лишь о насущном и не имели представления об истинных намерениях своих правителей.

Убедить дипломата, близкого к Сети, работать на него… Идеальный выход, но почти неосуществимый. Тем не менее Шенару были необходимы сведения из первых рук, для того чтобы выработать свою собственную стратегию и в нужный момент быть готовым радикально изменить египетскую политику.

Ему как-то пришло на ум слово «предательство», однако это лишь позабавило его. Кого он предает, кроме прошлого и традиций?

С высоты скалистого выступа Серабит эль-Хадима вы могли видеть повсюду вокруг переплетение гор и долин, беспорядочное нагромождение которых вносило в душу смятение; в этом хаосе враждебность окружающего мира отступала лишь перед горой бирюзовых камней, островком мира и спокойствия.

Рамзес озадаченно смотрел себе под ноги: драгоценный голубой камень, которым была богата горная порода, почти выступал из земли! В других местах бирюза не выходила так близко на поверхность. Из поколения в поколение горняки рыли здесь подземные галереи и переходы, где они оставляли свое орудия на время между двумя экспедициями, так как добыча бирюзы не могла вестись в жаркое время года, иначе камень терял свой цвет и свойства.

Прежние рабочие объединились со вновь прибывшими и тут же приступили к работе, чтобы как можно меньше времени пробыть в этом заброшенном месте. Все разместились в каменных лачугах, которые кое-как могли защитить от ночных холодов, и тщательно утеплили свои жилища. Прежде чем открыть работы, фараон совершил ритуал в небольшом храме Хатхор, призывая помощь и покровительство богини неба. Египтяне пришли не для того, чтобы ранить гору, но чтобы собрать плоды ее щедрого чрева и подарить их храмам и сделать украшения, которые могли бы передать вечную возрождающуюся красоту властительницы звезд.

Скоро зазвенели резцы, долота и молотки, вторя песне горняков, распределившихся на небольшие отряды; Сети сам был среди них, подбадривая рабочих. Что до Рамзеса, то он отправился к стелам, установленным в этом месте, чтобы выразить почтение к таинственным силам неба и земли и вспомнить о подвигах тех, кто много веков тому назад открыл залежи драгоценных камней.

Моис весьма серьезно относился к выполнению своих обязанностей интенданта, беспокоясь о благополучии всех и каждого: ни один работник не испытывал ни голода, ни жажды, ладана также хватало всем. Люди возносили хвалу богам, а те дарили им чудеса, как, например, огромную бирюзу, сверкавшую во взметнувшейся руке удачливого искателя драгоценных камней.

Благодаря особому расположению этого места экспедиции не угрожало никакое неожиданное нападение; никто не мог бы вскарабкаться по крутым уступам, ведущим на плато, незаметно для часовых, поэтому задача Рамзеса была совсем нетрудной. В первые дни он поддерживал в своем отряде железную дисциплину, пока не понял, что это было излишне; соблюдая необходимые меры предосторожности, он позволил солдатам расслабиться и воспользоваться возможностью поспать подольше после обеда, чем все они не пренебрегали.