Сармат. Любовник войны, стр. 19

— Гром небесный, да? — спросил тот.

— Русские вертолеты, — ответил Метлоу. — Работают по полной программе!..

— Где они сейчас?

— Похоже, что приземлились около блокпоста.

— Тогда скорей туда! — вставая на ноги, сказал Сарматов. — Может, успеем.

Закинув руку майора за шею, Метлоу потащил его в сторону окопов. Скоро в просвете между глыбами показалась затянутая дымом прерывистая линия окопов, а за ней стояли два вертолета с крутящимися лопастями. Вокруг них в клубах дыма и пыли суетятся люди в военной униформе.

— Еще немного! Еще чуть-чуть! — сипел Сарматов и вдруг, оттолкнув американца, он сорвал с плеча пулемет.

Сначала до слуха полковника донеслись тоскливые, похожие на вой шакалов голоса, вслед за ними между глыбами, проступая из тумана, появились десятка два бегущих в панике вооруженных людей в чалмах и па-кулях.

— Духи!.. Беги, полковник, я прикрою! — шагнув навстречу душманам, закричал Сарматов и ударил от пояса короткими выборочными очередями.

Но вдруг щелканье очередей слилось с нарастающим грохотом с неба, и в створе глыб появился черный силуэт вертолета, впереди него катился по камням огненный смерч...

Оглянувшись на бегу, Метлоу увидел, как смерч накрыл Сарматова. Взрывной волной американца отбросило под камни, и когда он снова поднял голову, то от удивления даже протер глаза: Сарматов, раскачиваясь, стоял среди клубящегося ржавого дыма.

— Жив! — бросаясь к нему, закричал Метлоу.

Но, добежав и едва взглянув на Сарматова, полковник отвернулся в ужасе.

— Боже мой, Сармат! — вскрикнул он.

Плечи, руки и голова Сарматова были залиты кровью. Она струйками текла из ушей, а лицо и грудь были перепаханы кровавыми рваными бороздами...

— Ты... ты можешь идти? — спросил полковник прерывающимся голосом.

— Говори громче — я ничего не слышу! — просипел Сармат и свалился на камни.

Метлоу поднял его с земли и взвалил на плечи. По открытому, обугленному, усеянному трупами полю боя, он нес своего идеологического врага прямо к стоящим за линией окопов вертолетам, медленно вращающим свои огромные лопасти. Вдруг, словно по команде, винтокрылые машины сорвались с места и скрылись за тучей пыли. До полковника только донесся рев их двигателей, включенных на полную мощность. А еще через несколько секунд вертушки всплыли над туманом и, пригнув свои хищные носы, устремились прямо на них.

Метлоу, положив Сарматова на землю, отчаянно замахал руками, ответом ему были лишь пулеметные очереди, фонтанами взбугрившие слева и справа охристую землю склона.

— Факинг! — потрясая кулаками, закричал им вслед американец. — Суки! Идиоты!

Снова взвалив Сарматова на плечи, он продолжил медленно продвигаться к блокпосту.

Перевалив безвольное тело майора через бруствер первого оказавшегося на пути окопа, полковник стал оглядывать горящее пространство блокпоста. Поднимая клубы черного дыма, горели бочки с соляркой, блиндажи, закопанные в землю танки и бронетранспортеры. И везде были распростерты на мокрой от крови земле русоголовые парни с советскими погонами на выгоревшей солдатской форме.

— Браток, браток! — раздался за его спиной слабый голос.

Полковник повернулся и увидел как от горящего бронетранспортера ползет к нему обнаженный по пояс, окровавленный солдат в танковом шлеме. По обгорелой, пропитанной соляркой земле за ним тянулись вывалившиеся из рассеченного осколком живота сизые-жгуты внутренностей.

— Пулю, браток!.. Пулю! — будто прося милостыню, простирал он руку и, содрогаясь худосочным мальчишеским телом, уронил голову в грязь.

— Нет!.. Нет!.. Не-е-ет! — отступая от него, закричал Метлоу, но, споткнувшись о лежащий на пути снарядный ящик, пришел в себя и, выхватив «Стечкина», отвернувшись, несколько раз выстрелил в сторону парня...

Звуки выстрелов возвратили сознание Сарматову. Приподнявшись на локте и оглядев горящий блокпост, он прохрипел на ухо наклонившемуся над ним Метлоу:

— Вертушки... сняли... сняли пост... Живых взяли... мертвых... мертвых, суки, оста... оставили. Духи скоро... скоро здесь... Духи... Застрели меня и... и уходи, полковник! Уходи! Уходи!

В уголках его рта вскипели пузыри крови, и он опять потерял сознание. Метлоу вновь взвалил Сарматова на плечи и, шатаясь, оскальзываясь на крутом склоне, пошел к сверкнувшей в лучах утреннего солнца реке, серебряной лентой опоясавшей возвышенность, на которой был расположен блокпост.

От нещадных лучей солнца в глазах плыли огненные круги, жаркий пот, смешавшись с кровью Сарматова, заливал лицо полковника. Когда под башмаками начала скрипеть прибрежная галька, а за одежду стали цепляться колючки кустарника, он опустил Сарматова на землю и пополз к воде. Погрузившись по пояс в холодные, прозрачные струи реки, Метлоу долго и жадно пил воду, потом, наполнив флягу, так же, ползком возвратился к Сарматову. Приподняв ему голову, он поднес флягу к его помертвевшим, белым губам, но тот так и не разжал их. Обмыв майору лицо, посеченное мелкими осколками, полковник перетянул в тень кустов его отяжелевшее, безвольное тело. Вдруг откуда-то издалека донеслись звуки выстрелов и еле слышное конское ржание. Американец схватился за бинокль. На возвышенности за рекой он увидел всадников в халатах и чалмах, направляющихся в их сторону...

Ствол «Стечкина» уперся в мокрый от крови висок Сарматова. Дрожащей рукой Метлоу нажал на спусковой крючок, но вместо грохота выстрела раздался сухой щелчок. Убедившись в том, что магазин пистолета пуст, американец стал лихорадочно перетряхивать рюкзак в надежде найти патроны. На речную гальку вывалились куски сушеного мяса, консервы, пачки долларов. Патронов не было... Полковник схватил пулемет, но и его рожок был пуст. Размахнувшись, он бросил пулемет в реку и присел рядом с майором на корточки, всматриваясь в его лицо, обезображенное рваными полосами запекшейся крови.

Сарматов метался в бреду, выкрикивая громко и отчетливо:

— Вертолеты!.. Вертолеты!.. — и вдруг, словно придя в себя, сказал Метлоу: — Как тогда, в Анголе, помнишь? Это ведь был ты?! Ну признайся, янки, тогда в джунглях это был тоже ты? Я знаю... — И снова провалился в небытие...

Метлоу, сцепив зубы, чтобы не закричать от бессилия, тихо шепнул в ответ:

— Да, Сармат. Ты угадал... Только тогда ты их сделал. А теперь они тебя...

Средний Дон

14 сентября 1985 года.

Сухо шелестело от ветра степное разнотравье. Тихо поскрипывал рассохшийся деревянный крест.

— Такие вот, значит, дела, дед, — Сарматов тяжело вздохнул и сел прямо на землю. — Не судьба, видно, тебе была правнуков потетешкать.

Где-то высоко в небе заливался, сыпя трелями, жаворонок. Сарматов открыл сумку, достал оттуда бутыль с мутноватой жидкостью, пару вареных картофелин, луковицу, шматок сала и краюху душистого деревенского хлеба.

— Вот, дед, в отпуск приехал, — откупорив бутыль, Сарматов налил самогон в две стопки. — А ты... Чего ж ты не дождался? Али спешил куда?

Вокруг звенела тишина. Только жаворонок продолжал заливаться в голубом безоблачном небе да шелестела некошеная степная трава.

Опрокинув стопку, Сарматов закусил куском хлеба с солью.

— А я, дед, девушку встретил, — пробормотал он. — Хотел написать тебе про нее, да не смог вовремя. А потом уж поздно было. Потерял. Сам, дурак, потерял, по своей вине. Другой такой уж не найти. Но служба у меня такая — не до женитьбы. Как, дедуль, выпьем еще по одной? Хорош у тебя первач, ничего не скажешь.

Жаворонок внезапно смолк, уступив эфир тихому гулу мотора. Сарматов, не обращая внимания на это, выпил махом вторую стопку и закусил, хрустнув луковицей. Гул все нарастал, и скоро высоко в небе показалась тяжелая пузатая «стрекоза».

— А звали эту девушку... — Сарматов вдруг осекся. — Хотя какая разница, как ее звали. Все равно уж теперь... Господи, и что за жизнь такая у нашего брата казака собачья? Или это только у меня? Ну почему всех близких обязательно надо растерять?..