Сармат. Кофе на крови, стр. 38

Поднявшееся в зенит яркое солнце съедает остатки утреннего тумана и выбеливает окружающий ландшафт. С площадки перед пещерой открывается вид на гряду крутых, будто окрашенных охрой склонов, образующих ущелье. По дну его серой лентой вьется довольно широкая река. За охристыми склонами, на севере, дробятся в мареве заснеженные пики.

— Что там, за снежниками? — машет в их сторону Алан, присаживаясь рядом с Сарматовым на выступ в скале.

— Там аксакалы в чайханах пьют кок-чай, юные пионеры на хлопковых полях помогают взрослым выполнять социалистические обязательства, потому что взрослые торгуют на базаре, — отвечает Сарматов. — И еще, потомок неразумных хазаров, там никто ни в кого не стреляет, так как молодцы-погранцы держат границу на здоровенном амбарном замке.

— Вот бы хоть бы день так пожить бы! — вздыхает Алан.

— Ну, это уж как получится! — кивает Сарматов и поворачивается к подошедшему Савелову, сжимающему в руке рацию.

— Хаутов, я тут к частотке подстроился, послушай, — обращается Савелов к Алану.

Алан вслушивается в гортанную, отрывистую скороговорку, несущуюся из рации, и поясняет:

— А-а, это треп полевых командиров!.. Один из них — узбек Рахман, другой — таджик Абдулло. Рахман говорит, что караван с оружием из Пешавара потерял в пути половину верблюдов. Он просит Абдулло половину оружия, которое было на этих верблюдах, отдать ему... Абдулло уверяет, что он караван не грабил, так как может купить у шурави по дешевке даже танк...

— Не соврал, сволочь! — замечает Силин, стоящий на посту у входа в пещеру. — Я своими глазами видел, как два наших толстопузых «полкана» в Кандагаре хозяину чайханы ящики с новенькими «калашами» за баксы толкали. Во Хекматиар интервью по «голосам» дал: я, говорит, про все советские перемещения за двадцать часов знаю — вот почему они мне ничего сделать не могут. Ни мне, ни Ахмад Шаху... Я, признаться, раньше в это не верил, а теперь верю, и еще как верю! Почти уверен, что нас точно так же какая-нибудь сволочь пузатая просвечивает...

— Слушай, сто раз ты уже про этих «полканов» рассказывал! — прикрикивает на Силина Алан и предостерегающе поднимает руку. — Постойте! Тихо! Рахман говорит, что шайтан-бала сняли мины на русской буровой. Их следы ведут в зону, контролируемую Абдулло. Рахман предлагает совместными усилиями выследить и захватить шайтан-бала, а назначенный за них бакшиш поделить пополам.

— Ну а Абдулло что? Согласен? — спрашивает Сарматов.

— Говорит, что русских и американца захватит сам и сам отвезет в Пешавар головы русских, а делиться бакшишем ни с кем не собирается.

— Рахман на это?..

— Грозит настучать Хекматиару о разграбленном Абдулло караване с оружием.

В ответ из рации несутся выкрики взбешенного Абдулло вперемежку с чистейшим русским матом.

— Ну, здесь перевода не требуется! — усмехается Сарматов и обращается к Савелову: — Откуда кукушки кукуют?

— Рахман скорее всего из района буровой вышки, а Абдулло где-то совсем рядом бродит, километрах в трех-четырех...

— А у Абдулло акцент не афганский, — замечает Алан. — На таком фарси говорят в Душанбе.

— Ты уверен? — внимательно смотрит на него Сарматов.

— Обижаешь, командир!..

— Ну, тогда это действительно он! — задумчиво, как бы размышляя вслух, говорит майор.

— Кто «он»? — в один голос спрашивают Алан и Савелов.

— Бывший майор советской милиции Абдулло Курбанов, — отвечает Сарматов. — Этот мент, выходец из Куляба, в семидесятых сколотил в Таджикистане законспирированную бандитскую группировку. Грабежи, убийства, наркотики, сомнительные услуги партхозбоссам республики. Его подвиги всплыли при расследовании «хлопкового дела», и мы сели ему на хвост... Но кто-то его предупредил, и вся банда ушла в Афганистан...

— Я читал оперативку, — вставляет Савелов. — При прорыве через границу банда ухлопала девять пограничников.

Сарматов кивает в знак согласия и продолжает:

— Сейчас Абдулло один из самых непримиримых и влиятельных полевых командиров. Отличается садистской жестокостью и патологической жадностью. Знает местные нравы и язык, поэтому легко входит в контакт с нашим изначально воровским интендантским племенем и за доллары получает все — от гранатомета до гаубицы, которые втридорога перепродает другим бандам. Но основной бакшиш — наркотики. Пользуясь старыми связями, переправляет «дурь» на нашу сторону, а там Бог знает куда!..

— Раз Абдулло нас обнаружил, почему бы нам не взять его за яйца? — спрашивает Бурлак.

— Посмотрим! — произносит Сарматов. — Торопиться нам, пока полковник не очухался, некуда. А Абдулло?.. Он будет кругами ходить, рыскать вокруг миллиона баксов и на свою территорию никого близко не подпустит. Алан, передай мужикам: костер не жечь, вход замаскировать, разговаривать вполголоса — в ущелье каждый чих на десять верст слышен.

Алан уходит в пещеру.

— Я тоже занимался Средней Азией, — говорит Савелов. — В отчете наверх тогда указал, что теневая экономика здесь срослась с партийными ханами и беками и что «хлопковое дело» смертельно напугало их и они будут искать способы избавления от тяжкой московской десницы...

— И что?.. — устало спрашивает Сарматов.

— Сначала делу дали ход, а когда увидели масштабы коррупции и поняли, какой моральный ущерб несет партия, дядечки из «членовозов» испугались. Однако они не учли, что очень скоро таких, как Абдулло, их новью хозяева пошлют поднимать зеленое знамя ислама.

— Пакистанцы?..

— В первую очередь штатники.

— Им-то что до ислама?

— Да ислам им не сдался. Но из-за среднеазиатской нефти, газа, урана они, если надо будет, язычество поднимать начнут!.. Именно они играют в эту карту...

— Не дураки! — кивает, соглашаясь, Сарматов. — По китайскому принципу: «выигрывает тот, кто сидит на горе и смотрит на дерущихся в долине тигров». А тут еще Брежнев, Андропов с Устиновым начали войну в Афганистане и тем самым подыграли им с листа...

— Ты их не трогай, — вдруг взрывается Савелов. — Они ведь верили в то, что делают. Не думай, что такие уж они мудаки.