Русский Рэмбо для бизнес-леди, стр. 80

В шестидесятых и семидесятых генерал-лейтенанту ФСБ Егору Дьякову, сыну врача из кержацкого тобольского села, самому мечтавшему в юности о скальпеле хирурга, пришлось во многих странах мира тянуть лямку разведчика-нелегала.

В идиотских фильмах, которые генерал на дух не переносил, нелегалы в чужих странах вращаются среди сливок общества и выуживают секреты у обольстительных дам в постели. В жизни это – тяжелый, грязный труд, чаще всего среди человеческого отребья, требующий исступленной работы мозга, собранной в кулак воли и звериного ощущения постоянной опасности, к которой невозможно привыкнуть.

В конце пятидесятых советская внешняя разведка стала пополняться сынками партийных и чиновных бонз. Некоторые из них, попадая за рубеж, перевербовывались иностранными спецслужбами, сдавая с потрохами разведсеть родной Конторы. Часто и по своей воле становились невозвращенцами, выдавая себя за жертв коммунистического режима.

В те годы по заданию Центра Егор Дьяков осуществлял за рубежом несколько хирургически точных акций по ликвидации таких "двухстволок", тех, кто стал работать против своей страны. Ему также приписывали ликвидацию предателя, выдавшего американцам легендарного разведчика-нелегала Абеля. После этого к Егору Дьякову накрепко припаялась кличка – Инквизитор. Коллеги и даже начальство стали побаиваться этого аскетичного человека с непроницаемыми глазами, свободно владеющего многими европейскими языками.

В середине восьмидесятых Инквизитора отозвали из-за рубежа в Центр.

Перестройку он вначале принял всем сердцем. Понимал, что она необходима для оздоровления всей жизни народной и для зашедшей в тупик экономики страны. Но события последующих лет заставили его глубоко разочароваться в самой перестройке и во всех ее авторах. События августа девяносто первого и особенно октября девяносто третьего года он воспринял как свои личные трагедии.

Нет, он не сожалел о крушении тоталитарной коммунистической системы. За годы, проведенные на Западе, Дьяков убедился в преимуществе рыночной экономики. Положа руку на сердце, не сожалел и о развале Системы. Построенная по принципу Золотой Орды, Система изжила себя, и с этим надо примириться, считал он.

Но, к его безграничному удивлению, к власти пришла масса случайных людишек. Нашлись даже и такие, которые очень быстро побратались с криминальными авторитетами и с проходимцами всех мастей.

"…Закружились бесы разны, словно листья в октябре!" – ошеломленно повторял Инквизитор. Примириться с этим было выше его сил.

Российская служба безопасности, созданная на развалинах всесильного КГБ, не могла противостоять "бесам". Многие профессионалы были изгнаны в ходе бесконечных реорганизаций. Часть из них, не имея средств к существованию, пополнила полукриминальные и криминальные структуры, ставшие серьезным противником органов безопасности, заставляя их отвлекать на себя и без того скудные силы.

Чем больше Инквизитор наблюдал за такими, как Коробов и Костров, за разжиревшими на барышах чиновниками, за бритоголовыми хозяевами жизни, чем больше вглядывался он в этих бастардов времени, тем больше в нем вызревала ожесточенная решимость вести с "бесами" войну – не на жизнь, а на смерть.

Теперь он не по приказу Центра, по жестокому приказу своей души осознанно и добровольно принял на себя миссию ИНКВИЗИТОРА.

К нему вернулись былая хитрость и расчетливость разведчика-нелегала, тренированная годами воля снова собралась в кулак. Внешне это никак не проявлялось. Он оставался все тем же аскетом и педантом, не прощающим подчиненным даже мелких проколов, но неизменно выводящим их из-под ударов высокого начальства и потревоженных ими "бесов".

Используя сексотов, сохранившихся со времен КГБ, Инквизитор терпеливо, как паук, развешивал для "бесов" по всей стране паутину, в которой они, по его убеждению, рано или поздно должны запутаться.

Не показываясь публично на людях, в тишине своего старомодного кабинета он разгадывал самые хитроумные комбинации боссов преступных кланов, которых заносил в свою зашифрованную картотеку и с которых теперь не спускал непроницаемого инквизиторского ока.

Он понимал, что пока ему до всех не добраться, и готовился к часу, когда новая метла начнет мести по-новому…

О ненависти к "бесам", клокочущей в душе Инквизитора, мало кто догадывался, разве что полковник Максим Шведов, работающий с ним по делу под кодовым названием "Кавказский след". Именно в этом деле по тайным поставкам оружия в кровоточащие районы Кавказа из расформированной Западной группы войск четко прослеживалась связь между московской чиновной мафией, известными политиками и некоторыми потерявшими честь и совесть генералами. Инквизитор с полковником Шведовым предельно осторожно, чтобы не спугнуть "бесов" раньше времени, отрабатывали эту связь.

Лямка разведчика-нелегала не дала в свое время Инквизитору возможности иметь семью и детей. Вся его семья – он сам и его огромный бладхаунд. Единственная в мире собака, не умеющая лаять и не относящаяся к волчье-шакальей группе. Впрочем, и самого Инквизитора трудно было отнести к какому-либо распространенному человеческому типу. Как и его пес, он не относился к породе "волчье-шакальих", заполонивших ныне коммерческие офисы, модные тусовки и коридоры власти. В Максиме Шведове, в этом строптивом мужике. Инквизитор увидел как бы самого себя в молодости и обрел надежду на свое продолжение, пусть не в генетическом, а лишь в духовном плане.

С продуманной ненавязчивостью он передавал Шведову свой богатый опыт разведчика, понимая, что тот обречен провести всю жизнь на переднем крае борьбы. По этой причине именно Шведову не прощал малейших ошибок.

Сегодня с утра он просмотрел сделанную группой Шведова видеозапись стычки покойной журналистки Коробовой с бывшим генералом Костровым на собачьей выставке в Лужниках.

"Ничего нового эта видеозапись не дала, – размышлял он. – Про партнеров по бизнесу с оружием – ни слова. Про покровителей и поставщиков – тоже. А историю с афганскими наркотиками мы и без них знаем".