Ночи Калигулы. Восхождение к власти, стр. 71

А дальше — месть женщины, оскорблённой пренебрежением мужа. Любовники Юлии следовали один за другим. Она возвращалась домой пьяная, с диким блеском в чёрных глазах, липкая от чужих рук и чужого пота. Тиберий терпел, терпел, терпел, не смея возмутиться. А Рим потешался над глупым смешным рогоносцем.

Он не выдержал. Удрал на Родос. Поселился на забытом острове, сменив тогу и башмаки патриция на греческий плащ и сандалии. Только тогда Август наконец соизволил заметить позорное поведение единственной дочери и, отрекшись от блудницы, сослал её на Пандатерию. Но не вернул Тиберия в Рим. Лишившись почестей и средств, прожил он восемь лет на Родосе. Без него вершились дела великой империи. Даже письма от матери-императрицы нечасто получал добровольный изгнанник. Порою редкие друзья посещали Тиберия. И он узнавал, что сыновья Юлии открыто радовались немилости Тиберия и на пьяных пирушках грозились привезти в Рим «голову ссыльного».

Но Фортуна повернула вспять колесо судьбы. Умерли внуки Августа, сыновья ненавистной Юлии. И Тиберий, сын императрицы, снова оказался ближе всех к императорскому венцу. Ливия уговорила мужа усыновить его и назначить наследником. Жалкий изгнанник вернулся в Рим победителем. Впрочем, и тут над Тиберием втихомолку посмеивались: мужчине сорок пять лет, а он добровольно отказывается от своих прав и соглашается на усыновление!

И ещё одна капля в чаше унижения: отчим вызвал к себе Тиберия.

— Усыновить ли тебя? — громко размышлял император, заложив руки за спину и бродя по пустынному залу. Эхо чётких шагов Августа рассеивало торжественную тишину. По-молодому несгибаемым выглядел этот сухощавый шестидесятипятилетний старик. Тиберий суеверно боялся его, как и в детстве.

Август резко остановился перед ним и окинул пасынка ясным, «божественным» взглядом.

— Не знаю, — с сомнением качнул головой император, даже не дожидаясь ответа Тиберия. — Ради блага Рима лучше мне усыновить юного Германика. Он более достоин!..

Тиберий молчал, пристыженно опустив голову. Он начал горбиться и выглядел старше своего возраста. Ему хотелось закрыть уши ладонями, не слышать обидных слов императора. Но безжалостное эхо подхватило их, унесло к потолку и многократно умножило.

— Мать твоя, Ливия, со слезами просит о тебе… — вздохнув, продолжал император. — Мне жаль отказывать жене, любившей меня долгие годы.

Заботами матери Тиберий стал сыном и наследником императора. Десять долгих лет он терпеливо ждал смерти Августа. И дождался своего часа!

Август напоследок умудрился подгадить торжество Тиберия. «Так как жестокая судьба лишила меня моих сыновей Гая и Луция, пусть моим наследником в размере двух третей будет Тиберий Цезарь», — гласило завещание, торжественно зачитанное в курии Сената. И перешёптывались слушатели, понимая: не хотел Август оставлять власть Тиберию. Оставшаяся треть предназначалась Ливии. Уже не красавице, а седой старухе, но любимой Августом до смерти. Мать первая познала месть Тиберия. Став императором, сын постепенно выжил старуху из дворца и лишил былой власти.

А потом Тиберий отомстил всем остальным. Отомстил тем, кто втихомолку смеялся над ним. Тем, кто, позоря его имя, забавлялся с Юлией. Отомстил мужу Випсании. Отомстил Германику — за то, что тот был любим теми, кто ненавидел Тиберия. Отомстил Агриппине.

Отомстил Агриппине!.. За то, что она была женой Германика?! Или за то, что звала матерью неверную Юлию?! Или за то, что отвергла Тиберия, когда он на склоне жизни попытался напоследок найти счастье?! Агриппина, младшая дочь Марка Випсания Агриппы. Сводная сестра Випсании… Тиберий искал любви Агриппины, угадывая в её лице милые, незабвенные черты бывшей жены…

Как глупо! — плакал теперь Тиберий, — глупо было думать, что стоит убрать с дороги Германика, как тут же горячая любовь народа перекинется на самого императора! Познав власть, Тиберий научился безжалостно уничтожать соперников. И в погоне за мелочной местью растратил себя. А ведь двадцать два года назад он показал себя разумным правителем! Что случилось? Где он ошибся? Почему теперь он умирает в одиночестве, окружённый ненавистью и презрением? Что скажут о Тиберии потомки: мудрый император или жалкий развратник? Хорошо, если говоря о втором, вспомнят и первое!

Подходила к концу короткая ночь. Подходило к концу воспоминание о пролетевшей жизни. Тиберий готовился к вечности. Он не знал, сколько проживёт: неделю, месяц. Но ясно провидел: меньше года. Ещё есть время, чтобы оправдаться перед потомками. И напоследок отомстить современникам!

— Папирус и чернил! — хрипло закричал Тиберий, сбрасывая на пол мягкие подушки.

Сбежались рабы, сразу принеся требуемые предметы. Император, лихорадочно блестя глазами, диктовал писцу новое завещание. Два вольноотпущенника поставили внизу свидетельские подписи. И завещание вступило в силу, перечёркивая собою все, составленные ранее.

Оставшись один, Тиберий в изнеможении откинулся на подушки. Лицо его, казалось, помолодело. Глаза сияли умиротворённо, как никогда прежде.

— Тот, кто явится после моей смерти, превзойдёт меня злобой и лицемерием! Римляне, ненавидящие меня! Когда познаете власть ехидны — вот тогда вспомните Тиберия Цезаря и пожалеете о нем! — прошептал император, улыбаясь темноте.

LXXI

Тиберий пережил ещё и зиму — мягкую, дождливую южную зиму. В мартовские календы солнце высушило землю. Бледная зелень едва заметно тронула голые ветви деревьев.

Умирающий император ощутил прилив сил. Опираясь на узловатую кипарисовую палицу, он выбрался на террасу. И, жмуря поблекшие глаза, жадно глядел на небо, на солнце, на море, на деревья…

— Я жив! — радовался он. — Я ещё жив!

Калигула почтительно поддерживал деда под локоть.

— Ждёшь моей смерти? — подозрительно покосился на внука Тиберий. — Не дождёшься!

Пакостно ухмыляясь, император замахнулся палицей с намерением попасть в лоб Гаю Цезарю. Не попал. Слишком ослабели старческие руки. Тиберий сам чуть не свалился, потеряв равновесие. Калигула поддержал цезаря, уберегая от падения. Гай с великой охотой позволил бы Тиберию упасть. Даже подставил бы ему подножку и навалился бы сверху, чтобы вернее изломать старческие кости! Но посторонние глаза наблюдают за ними: рабы, преторианцы, несколько подлиз-патрициев, удостоенных чести посетить Капри.

«Я с детства научился играть роль почтительного внука! Нужно доиграть до конца. Осталось немного!» — крепко сжав зубы, думал он.

— Хочу сесть, — капризничал Тиберий, вцепившись плечо Калигулы. Желтоватой, сухой, словно огромная куриная лапа, выглядела рука старца. Длинные узкие ногти закручивались вниз, словно коготки. Вздохнув, Калигула терпеливо потащил императора к скамье.

Император с медлительной улыбкой наслаждения прислонился к холодной мраморной спинке. Прикрыв глаза морщинистыми веками, он тихо улыбался своим мыслям.

Со стороны зверинца раздался протяжный тигриный вой. Тиберий прислушался, приоткрыв один глаз и отставив указательный палец.

— Пришло время кошачьих спариваний! — одобрительно заметил он. — Завидую…

Удивлённо переглянулись два сенатора — немногие допущенные до цезаря из почти трех сотен. Гай Кассий Лонгин поспешно скрыл насмешку, отчего ещё сильнее удлинилось его угловатое жёлтое лицо. Его собеседник — Марк Юний Силан, тесть Калигулы, глупо заморгал круглыми глазками.

— Жизнь продолжается, — шептал император, не обращая внимания на ужимки сенаторов. — Завтра вечером я устрою званый ужин здесь, на вилле! — неожиданно возвысил голос он. — Пусть подадут кабана, фаршированных павлинов, фазанов с трюфелями — как в былые времена!

Удивлённо встрепенулись сенаторы. Банкет на вилле после столь длительного перерыва?! Хватит ли у подыхающего императора сил возглавить празднество? «Хватит!» — решил Гай Кассий Лонгин, видя как Тиберий, кряхтя, поднимается со скамьи и тащится через террасу. Он продвигается мелкими шажками, останавливается, хватается левой рукой за поясницу. Но все же, идёт сам — без носильщиков и без поддержки. Похоже, владыка подземного царства, действительно, позабыл о Тиберии. Он живёт, живёт… Вместо него умирают более молодые и более достойные.