Жиган, стр. 56
– Чем же вы наширялись?
– Наташка вчера у родителей сперла.
– Это она на тюфяках лежит?
– Она.
– Тащи ее сюда.
С девчонкой пришлось повторить ту же процедуру, что и с Севой.
Но ничего путного добиться от нее не удалось. Она только повторила, что видела, как Игната увозили люди Пантелея. Потом она побледнела, стала дрожать всем телом и наконец упала на пол.
– Ломка у нее, – сказал Сева. – Если сейчас не ширнется, может помереть. А у нас уже ничего не осталось.
Вздохнув, Жиган вытащил из кармана двадцатипятку.
– Держи. Это вам на лекарства.
Он сунул деньги в ладонь ничего не понимающего Севы и направился к выходу из этой загаженной дыры.
Глава 21
Что же случилось с Игнатом? Мозаичная картина постепенно начинала складываться, хотя в ней не хватало нескольких самых важных фрагментов.
Сев на иглу, брат попал в зависимость от Пантелея, который снабжал его наркотиками. Денег у Игната почти не было, и долги постепенно росли. Он задолжал не только Пантелею, но и таким же бедолагам-наркоманам.
Мать наверняка узнала об этом, сняла со сберегательной книжки все, что у нее было, добавила к этому сумму, полученную за страховку, и отдала эти деньги Игнату, чтобы он погасил хотя бы часть долга. Это уже ясно.
А что дальше?
Взял ли Игнат деньги с собой, когда ехал с подручными Пантелея, или спрятал, надеясь сбежать и воспользоваться ими позднее?
В общем, как там говорил кто-то из древних: «Все дороги ведут в Рим». Опять Пантелей!
Жиган вернулся домой, принял ванну, сварил себе кофе и с чашкой в руках уселся в кресло. Он успел сделать пару глотков, когда задребезжал звонок телефонного аппарата. Услышав знакомый голос, он вначале подумал, что ему померещилось.
– Алло, Костя, это ты?
«Не может быть. Неужели она? – подумал Жиган. – Или это просто какое-то наваждение?»
– Костя, ну что же ты молчишь? Я знаю, что это ты.
Жиган даже хотел что-то сказать, но в горле застрял тугой комок. Так ни на что и не решившись, он положил трубку.
Да ну ее к черту. О чем с ней говорить? Шлюха! А какой недотрогой раньше была. Воспитание, музыкальная школа, единственная дочка у родителей. Растили, как цветок в теплице. У него руки по локоть в масле были, а она каждую неделю новые джинсы надевала. И что теперь?
Он даже не заметил, как в чашке закончился кофе, и машинально продолжал жевать гущу. Взгляд его то и дело падал на телефонный аппарат.
Может быть, зря он положил трубку? Все-таки надо выслушать человека, прежде чем посылать его подальше.
Ладно, захочет – еще раз позвонит. Палец не сломается. А может быть, она обиделась и больше он никогда не услышит ее голос?
Господи, как он любил ее голос. Бархатный и нежный. Она говорила чуть в нос, и это придавало голосу неповторимые интонации.
Он и сейчас почти не изменился, только стал чуть-чуть более низким. Но это, наверное, связано с возрастом, она ведь уже не девчонка.
Все-таки он никак не мог понять – что же заставило ее, девочку из благополучной интеллигентной семьи, подававшую такие большие надежды в школе, окунуться в это дерьмо?
С ним-то, Жиганом, все понятно – безотцовщина, нужда, драки во дворе. Ему изначально не было предначертано иного пути.
Внезапно он поймал себя на мысли о том, что ему очень хочется услышать трель телефонного звонка. В тягостном ожидании шли минуты. Он уже начал укорять себя и придумывать оправдания для нее.
Что, если она не может позвонить? Если Лена там, на даче, тогда все становится понятным. Где-то рядом Пантелей. Если нет его самого, остаются его люди.
И вот наконец прозвучал долгожданный звонок. Он схватил трубку с такой поспешностью, как будто от этого зависела его собственная жизнь.
– Да, я слушаю.
К счастью, он не обманулся в своих ожиданиях. Снова звонила Лена.
– Костя, нам нужно встретиться, поговорить.
– Где и когда?
– Я смогу выбраться только через пару часов.
Голос ее звучал как-то странно, будто она была напугана.
– Хорошо, приезжай ко мне. Ты помнишь мой адрес?
– Нет, это слишком… Лучше в каком-нибудь другом месте.
– Ты знаешь кооперативное кафе «Луна»? Сейчас там тихо, почти никого нет. Мы сможем поговорить.
– Хорошо, жди меня там. До встречи.
Времени в запасе было достаточно, но Жиган не находил себе места. Бесцельно шатаясь по квартире, он каждую минуту поглядывал на часы. Наконец это ему надоело.
Он торопливо оделся, накинул на плечи легкую летнюю куртку, захватил с собой пару сотен. Это были его последние деньги. Вообще-то надо потрясти Большакова, чтобы выплатил аванс.
Жиган наверняка знал, что бабки у шефа есть, хотя тот все время жаловался на отсутствие наличности. Несколько раз Жиган сам был свидетелем того, как перед встречами с важными людьми из исполкома Андрей Иванович укладывал в «дипломат» тугие пачки десятирублевок.
Жиган открыл дверцу шифоньера и последний раз взглянул на себя в зеркало, висевшее на внутренней стороне. Что ж, вполне приличный с виду молодой человек с коротко стриженными русыми волосами и чисто выбритым лицом.
Только взгляд из-под светлых бровей чуть тяжеловат. Но от этого, наверное, не избавиться уже до конца жизни. Да еще эти шрамы на лице.
Если бы не они, Жиган вполне бы мог сойти за человека из толпы. Во внешности ничего особенно героического. Кто может сказать, что за плечами у него афганские дороги и перевалы, кировская зона, что смерть уже много раз ходила за ним по пятам?
Он сунул руку под белье, аккуратно сложенное на полке шифоньера. Ладонь привычно обхватила тяжелую рукоятку «ТТ», который Жиган захватил на даче Пантелея. Подумав, он решил не брать с собой оружие. Зачем? В «Луне» все свои, нет в этом никакой нужды. Он оставил пистолет на полке, закрыл шифоньер.
Спустя четверть часа Жиган уже сидел в ресторане, потягивая холодное пиво из банки. Посетителей, как он и предполагал, было немного. До встречи с Леной еще оставалось время, и Жиган пригласил за свой столик Лося.
Вышибала с удовольствием принял предложение, особенно обрадовавшись возможности поговорить за жизнь.
– Ты где чалился? – спросил у него Жиган.
– Много где довелось. В Сибири зоны топтал, на Урале. Даже в Ростов один раз занесло.
– За что срок тянул?
– По рубль сорок шесть.
Иметь рубль сорок шесть на блатном жаргоне означало сидеть по сто сорок шестой статье – за разбой. Это было серьезное преступление, и сроки по нему полагались серьезные. Обычно сидевшие за разбой получали по приговору суда срок от шести до пятнадцати лет с конфискацией имущества.
– Сколько же тебе припаяли?
– Восемь.
– Что-то не очень много.
– Так ведь повезло. – Лось осклабился, показав челюсти, переполненные металлическими зубами.
Таким челюстно-жевательным аппаратом вполне можно было перегрызть металлическую решетку средней толщины.
– Как же тебя угораздило?
Вообще-то на зоне за такие вопросы вполне можно было бы схлопотать по шее. Там не любят рассказывать о себе и особенно не жалуют тех, кто лезет в душу с расспросами.
Но после отсидки, уже на воле, зеки часто становятся словоохотливыми и хорошему человеку могут рассказать обо всех своих приключениях.
Правда, Лось был парнем простым, в университетах не учился и при всем желании не мог блеснуть красноречием.
– Так чего там… взяли с пацанами хату. Торгаш был богатый и жадный. Мы к нему, мол, так и так, гони бабки. А он схватил охотничье ружье и давай шмалять. Мы пока очухались, он одного нашего пацана завалить успел. Пришлось его замочить.
– Так на тебе мокруха?
– Нет. Я его вообще не трогал. Это все Далдон. Он ружье отобрал и прикладом по черепу, мозги на стену и разлетелись.
– А где сейчас твой Далдон?
– На том свете чертей веселит. Он был пацан хоть куда. Вышак ему дали.