Сказание о граде Ново-Китеже, стр. 58

– Смотрите на него, он собирается в посады вернуться! – блеснул мичман цыганскими белками. – Отойдем мы в посады, ладно! Ну и что? Поможет это, как пилюля от землетрясения! Отпустят они наших пленников за такую твою услугу, Будимир? И дыру в мир откроют для народа?

– А что вы предлагаете, мичман? – посмотрел на него Ратных.

Птуха глубоко вздохнул, и поднял кулак, собираясь крикнуть что-то решительное, окончательное, но кулак его опустился, и, понурившись, он сказал растерянно:

– Ничего я не предлагаю.

Вдруг на дальнем конце стены что-то сверкнуло огненно, и долетело хриплое гарканье выстрела.

– Из «тюфяков» стреляют, – посмотрел в ту сторону Волкорез.

Все молчали, прислушиваясь и вглядываясь. Рядом с капитаном тяжело дышал мичман. На дальней стене ударило во второй раз и в третий. Видны были выхлопы пламени из стволов. На стене взметнулись смоляные факелы

– С Пытошной башни стреляют! – крикнул отчаянно Истома и побежал.

Его обогнали Будимир, Волкорез, Птуха. Капитан тоже побежал под стеной Детинца.

– Не пойму, что там случилось, – пробормотал он и остановился, пораженный.

До него долетел голос Истомы:

– Радуша ты моя, Сереженька!

А затем закричал и мичман:

– Виктор Дмитриевич!.. Дайте обниму!.. Ну, теперь мы опять на ровный киль встали!

– Живы, здоровы, целёшеньки? – закричал и капитан, бросаясь на веселые голоса.

– И живы, и здоровы, и целёшеньки! – выдвинулся под свет факелов улыбающийся летчик.

А вместе с ним подошел и Сережа. Капитан схватил его и бурно поцеловал. Посадские, обступившие мирских, радостно переговаривались.

– Как же вы освободились из башни? – спросил капитан.

Лучась мальчишеским задором, Сережа пренебрежительно выпятил нижнюю губу:

– Чихали мы со свистом на ихние башни! Целое приключение у нас было. На краю смерти были. Не верите?

– Верю, верю! – засмеялся капитан. – А все же рассказывает пусть брат. Давайте, Виктор Дмитриевич, по порядку.

– Мальчишки, Сережкины футболисты, помогли. Мальчишки все могут! – сказал Виктор и улыбнулся озорной улыбкой,

2

В который уже раз осмотрел Виктор волоковое окно, выходившее на дощатый желоб, подергал толстые горбыли, потом ощупал дверь каморы. Она была сбита из дубовых досок и закрыта снаружи на засов. Положим, каким-то чудом они откроют эту дверь, а что толку? Попадут в нижний ярус Пыточной башни, а оттуда ход только на посадничий двор. Тотчас схватят их стрельцы и отведут к Памфилу-Быку. А дальше и подумать страшно!..

– Это не дело, Витя. Сидим сложа руки. Бежать надо! – заговорил вдруг Сережа. В голосе его были укор и суровое осуждение.

– А как бежать? Ну, например? – озадаченно спросил Виктор.

– По-разному можно. Вот, например, как Том Сойер бежал…

– От тети Полли? Но для этого надо два раза тихо мяукнуть и спрыгнуть с крыши на землю, где тебя ждет Гек Финн с дохлой кошкой в руках.

– Ну не так, конечно! Давай все осмотрим еще раз: окно, стены, дверь.

– Смотрели уже…

Но Сережа подошел к окну и прильнул к щели между горбылями, которую заметил еще днем.

Вдруг откуда-то донесся тихий, но ясный голос:

– Серьга!

– Надо же! Юрята! – оторопело прошептал Сережа.

Виктор, сидевший на соломе, вскинулся.

– Серьга, ты меня слышишь? – снова тихо проговорили совсем рядом.

Сережа снова припал к щели.

– Юрятка, это ты? – крикнул он.

– Я самый. Ты тише говори. Стерегут вас строго. Стрельцы-караульщики по стенам ходят.

– Мы их шаги слышим. А ты как подобрался?

– Как стрельцы пройдут обходом Пытошную – мы сюда!.. Мы здесь всей ватагой. На-ка вот, держи.

Юрята сунул что-то в щель, протолкнул. На пол каморы упал Сережин нож.

– Стрельцы идут1 – шепнул испуганно Юрята. – Прощай пока.

По желобу прошумело и стихло.

– Смотри, Витя, мой ножичек! – Сережа нажал кнопку и взмахнул клинком.

Виктор взял нож из рук брата, нахмурился, соображая. Потом огорченно сказал:

– Чтобы эти засовы взломать, топор добрый нужен.

– Топор в башне есть, я видел. Им палач Суровей головы рубит бунтовщикам.

– В башне есть топор? – замирающим голосом спросил летчик.

Сорвавшись с места, он подбежал к двери каморы, вонзил б доски нож и азартно принялся за работу: резал, ковырял, сверлил. Летели щепки, трухлявая, прогнившая от старости дверь подавалась легко.

Виктор спешил, отбрасывая со лба волосы, и отчаянно ругался шепотом.

Сережа стоял рядом и вздрагивал от волнения.

Наконец в двери образовалась дыра, в которую с трудом пролезала рука Сережи. Он нащупал засов, попытался его отодвинуть, но не сумел. Спеша и обливаясь лотом, Виктор стал расширять отверстие. Прошел еще час, а может, и больше, когда он наконец, обдирая об острые края тесного отверстия руку, отодвинул засов. Дверь, скрипнув, открылась.

– Где топор? – спросил Виктор. В башне было темно.

– Прямо иди, к стене. Там ищи, он в бревно воткнут.

Сережа остался на пороге. Идти в застенок, да еще в темноте, у него не хватило духа. Виктор вскоре вернулся в камору, взвешивая в руке тяжелый палаческий топор с широким лезвием. Он подсунул топор под конец прибитого горбыля и с силой нажал. Заскрежетали, выдираясь, грубо выкованные огромные костыли; Сережа прислушивался, готовый предупредить о приближении стрелецкого караула. Косаговский ухватился за отодравшийся конец горбыля, вцепился в него и Сережа.

– Ра-азом, взяли! – скомандовал Виктор.

С треском, похожим на выстрел, горбыль оторвался от окна.

– Чертова музыка! – прошептал летчик.

Братья прислушались. Наверху было тихо. Ухватились за второй горбыль, рванули. Он отодрался с таким же треском. В дыре чернела ночь.

– Я первый, – сказал Виктор.

Он взял топор, высунул голову в дыру, огляделся и одним прыжком вылетел из каморы на желоб, тут же ухватившись за края, чтобы не соскользнуть.

– Давай быстро! – истово шепнул он из темноты.

Сережа выкинулся из окна. Они скатились по желобу на землю и побежали. И тогда со стены заорали:

– Стой!.. Стой, говорю!..

А они бежали. Надо было пересечь широкую улицу и спрятаться за домами. Но со стены грохнул выстрел. Картечь просвистела над головой. А улица, проклятая, не кончалась. На стене суматошно кричали стрельцы. Снова выстрел. Третий. Следующий будет без промаха, следующий срежет их и уложит на землю.

Вдруг на стене раздался высокий девичий голос:

– Стрельцы, не стреляйте, богом молю!.. Приказ мой вам, не стреляйте!..

Стало тихо. Выстрелов не было. Пленники достигли первой избы. Обежав ее, они остановились, привалившись измученно к стене.

– Еще чуть – и гроб был бы! – тяжело дыша, сказал Виктор. – А ты слышал Анфису?

Ответить Сережа не успел. На него налетело, едва не сбив с ног, что-то косматое, визжащее и горячо лизнуло в лицо. Это был обезумевший от счастья Женька. Он: скакал, вертелся, катался по земле, тявкал и хохотал, по-собачьи. А потом, рыча свирепо и ласково, схватил Виктора за носок ботинка и не отпускал.

– Ах ты, зверюга главная! – умилился летчик.