Сказание о граде Ново-Китеже, стр. 38
1
По всему земному шару прыгает, катится, летает тугой, звонкий футбольный мяч. В футбол играют на городских стадионах, играют в джунглях, в песках пустынь, в тропических сильвасах, в сибирской тайге, в безбрежных пампасах. Играют в футбол эскимосы, не снимая меховых кухлянок и сапог из шкуры моржа. А в Боливии самозабвенно гоняют футбольный мяч на плоскогорьях Анд, на высоте 4000 метров, на высоте Монблана. В футбол играют на всех континентах, под всеми широтами, в любом климате, играют все нации и все возрасты, за исключением грудных младенцев и дряхлых стариков. Это игра всех народов, всего человечества. Многоголосый гул стадиона дорог нашему сердцу, как первый весенний гром.
Ворвался футбольный мяч и в богоспасаемый невидимый град Ново-Китеж. И можно точно установить, как создалась в Ново-Китеже первая футбольная команда. Ее создал Сережа из посадских мальчишек, и увлечение игрой было быстрым и бурным. Мальчишки разом забросили прежние игры – бабки, чижа, лапту, казло-мазло, свайку, кубарь – и ринулись гонять мяч. В Кузнецком посаде на большой лужайке закипели футбольные страсти. Маленькие футболисты в обвисших штанах, в развевающихся рубашках, в лаптях, а иные и босиком носились целыми днями по лужайке.
Сережа организовал только одну команду, в Кузнецком посаде, но по ее образу стихийно, за какую-нибудь неделю, возникли команды и во всех других посадах, даже в далеком Усолье. Начались соревнования.
Влетел футбольный мяч и в крепостные ворота Детинца. Сначала детинские ребята ходили в посады смотреть на диковинную игру, а там и сами стали играть. В этой игре, как на войне, сражаются стан против стана, в ней простор лихому молодечеству, ловкости и удали. Появились две команды (не в одни же ворота играть) и в Детинце: команда детей верховников и команда стрелецких детей. Играли на просторном посадничьем дворе, а из окон светлиц и теремов, с крылец и галереек смотрели многие зрители на молодецкую потеху. Победителей девушки награждали орехами и пирогами. А вскоре возникла и заманчивая мысль сразиться игрокам посадским и детинским. Посады против Детинца, истинное ратоборство! И послал Детинец вызов посадам: «Ежели вы, посадские, не трусы, выходите биться с нами!» Сережа собрал ребят и пошел с ними в Детинец, понес ответ на вызов: «Мы не трусы. Пощады от нас не ждите, и у вас пощады не попросим. Биться будем послезавтра на лугу, что в начале Кузнецкого посада. Команду соберем из игроков всех посадов. Согласны?» Детинские ответили: «Добре! Придем послезавтра на луг, что в начале Кузнецкого посада. Наша ватага тоже сборная будет, ребята верхбвники и ребята стрелецкие играть в ней будут». – «Сборная «Посады» – сборная «Детинец»! – уточнил Сережа. – Ловко получилось!»
2
Из Детинца футболисты пошли на Светлояр купаться. На ходу обсуждали будущую игру.
– Лучше бы у них в Детинце играть. Стадиончик у них приличный, получше нашего, – вздыхал завистливо Завид. – Ворота рыбацкой сетью обтянуты.
– У нас в Кузнецком не хуже! – сердито откликнулся Юрята, сын кузнеца. – Мы батек попросим, они нам ворота железными листами окуют.
– И командочка у них приличная, – снова затянул Завид. – Средний нападающий у них хорош, стрелецкий сын. С поворота под штангу бьет! Техничный игрочек, ничего не скажешь.
– Заучил мирские слова – техничный! – презрительно протянул Юрятка. – Твой техничный стрелецкий сын мимо нашего Вукола ни в коем разе не пройдет. Молчи уж! Влепим послезавтра детинским сухую.
Подбежав к берегу, ребята на ходу начали сбрасывать рубахи и штаны. И вдруг Митьша Кудреванко сказал робко:
– Я тута купаться не буду.
– Почему? – удивился Сережа.
– В бунташный год туточка Нимфодора казненных посадских людей топила, товарищей Василия Мирского. Нырнешь, а он тя за ногу! И после смерти, мол, спокою не даете.
Ребята испуганно посмотрели на воду. Мутная, затянутая ярко-зеленой, толстой, как ковер, ряской, она и при солнечном свете казалась жуткой. Отошли от берега и разлеглись на траве, в тени густого плакучего ивняка.
Сережа лег, положив под голову мяч. Над ребятами столбами вились, нудно ныли и жалили комары. Сердито хлопая по лбу и щекам, Сережа пожаловался:
– Ох и комаров же у вас!
– «У вас»! – передразнил Сережу Юрятка. – Аль ты еще не наш.
Сережа перекатился на бок и с новым, до сих пор неизвестным чувством посмотрел на ребят. А верно, кто он для этих ребят: наш или не наш? А они для него? Митьша, например? Еще недавно Сережа и не подозревал, что есть на свете Митьша Кудреванко, а сейчас Митьша такой же верный друг, как Колька с Забайкальской. В ногах у Сережи растянулся, подперев кулаком голову, драчливый, бешено храбрый Юрятка. Тоже парень первый сорт! Рядом с Юряткой лежат смешливый, плутоватый Иванка и простодушный, доверчивый Тишата. А плоские голыши по воде пускают, делают «блины», деловитый, рассудительный Вукол, лучший защитник команды, и тощенький, но верткий Завид с болячками на губах. Завид всегда кусает губы от зависти, всем завидует: и тому, кто в бабки выиграет, и кто больше на воде «блинов съест», и кто больше голов забьет, пусть хоть и своей команды игрок. И Васюка, Костюша, Добрыня, Третьяк тоже ребята на все сто! Еще недавно они бегали за Сережей с гиком и свистом, бросали в него камнями и сухими коровьими котяками кричали хором:. «Мирской поганец!.. Чертознай!.. Безвер!..» – а теперь все они для Сережи «наши», и он для них «наш», свойский. Вот сколько у него теперь друзей!
Подрав ногтями нестерпимо зудящую от комариных укусов кожу, Сережа сел, громко вздохнул и сказал мечтательно:
– Ох и жарко! Газировки с сиропом хлопнуть бы стаканчик! Или эскимо пососать. Вот бы!
– А чего это такое – газировка? – спросил не терпевший неясностей Вукол.
– Газировка что такое? М-м-м! – замычал Сережа, закатив восторженно глаза. – А эскимо… м-м-м!
– Замычал, как корова! «М-м-м» да «м-м-м»! – кинул через плечо недовольно Юрятка. – Молчи уж!
– Нет, пущай про газировку скажет! – уперся на своем Вукол.
Немножко важничая и немножко зазнаваясь, Сережа рассказал ребятам о газировке с сиропом, об эскимо, а заодно и о кино. По глазам ребят видно было, что они удивлены до крайности: на холстине живые люди бегают и говорят. Но все же поверили Сережиному рассказу, и только Завид сказал насмешливо:
– Ох и брешешь ты, аж мухи чихают!
Но всем верящий Тишата сказал доверчиво:
– Ан и не брешет! Мирские против тебя, Завидка, вдесятеро знают. У них голова вон как разработана!
– Знаем, как разработана! – подковыристо ухмыльнулся Юрята. – Про звезды-лампады он чего нам плел?
Сережа покраснел. Случилось это в ночном, где Сережа вместе с ребятами пас посадских лошадей. Глядя на звезды, Тишата сказал благочестиво:
– Истинно чудо божье! Звезды – лампадочки божьи, их ангелы зажигают и по небу развешивают. А имена тех ангелов ведомы тебе? – повернулся он к Сереже. – Нет? И чему только вас, мирских учат? Слушай и запоминай. Зовут тех ангелов Самуил, Агасил, Рафаил и Уриил.
А Серёжа начал презрительно смеяться, затем пустился снисходительно объяснять, что звезды не лампады, а небесные тела и что никто их не зажигает, а светятся они сами, как солнце.
Ребята вдруг нахмурились и отодвинулись от Сережи.
– Ангелы звезд не зажигают? – серьезно спросил Вукол. – Ох, Серьга, всыплет тебе господь бог на орехи!
Сережа насмешливо свистнул:
– И нет! И не всыплет! Чихал я со свистом на этого бога!
Тогда и Завид вмешался, усмехнулся злорадно:
– За такие слова попы тебя на толчке сожгут. Не лай, поганец, на бога!
– Да нет никакого бога! И ангелов нет! – сердито закричал Сережа. – Это поповская брехня! А вы, чудики, верите!
Вот тогда-то ребята и задали Сереже лупцовку. И даже Митьша не вступился за него; глядел страдальчески, как мутузят друга. Только верный Женька начал было рвать на ребятах портки, но и того отхлестали прутьями. Но, проучив Сережу за богохулие, ребята дружить с ним не перестали и на другой же день жадно слушали рассказы Сережи о мирской жизни и о мирских чудесах.