Сказание о граде Ново-Китеже, стр. 37

– В доме страшно? – насторожился Виктор. – Почему?

– Доподлинно не знаю, а сердцем чую… Есть у нас в хоромах горняя светелка, и в ту светелку батюшкой и старицей не только входить всем запрещено, но и близко к ней подходить нельзя. Под угрозой плахи запрет наложен. Один старик Петяйка, ключник батюшкин, в ту горницу ходит, еду носит и питие.

– Кто же там поселился?

– Не спрашивай, ничего я не знаю, а сердце чует недоброе. Вот что у нас зимой случилось. Девушка сенная, подруженька моя Феклуша, услышала в горнице той дивную музыку, и пение мужское, и пение женское. Мало того, разговоры слышала, будто в горнице полно людей. Рассказала мне об этом Феклуша. Я ей запретила с другими людьми про музыку и голоса говорить, а она, дурища, к Петяйке с расспросами полезла: что, мол, за диво, чьи голоса и чье пение? И в сей же час Феклушу, по рукам и ногам связанную, на подводу бросили и умчали! Куда? Не знаю. И никто не знает. А жалко мне ее, Феклуху мою несчастную.

– Все? – взволнованно спросил Виктор. Он вспомнил ночной визит таинственных гостей.

– Еще не все. Я сама видела. Издаля, правда. – Анфиса вздрогнула. – По темным переходам крадется, в темные углы жмется. Высокий, тонкий, как жердь. Голову, сбычившись, держит.

– Лицо его видела?

– Что ты! Наверное, умерла бы со страху. В спину только видела. Одет богато, в синюю парчовую ферязь.

– Когда ты его видела? Давно?

– Недавно. Дён пять назад. Погоди-ка… После Ярилина поля, вечером. Точно!

– А раньше не встречала его?

– Раньше не встречала.

– И сейчас он в ваших хоромах прячется?

– Этого не скажу. Не видела я его более. Один только раз видела… Ой, кто это? – испуганно вскрикнула Анфиса, прижавшись к Виктору, но, вглядевшись, встала не спеша, сказала холодно и отчужденно: – Ты, Истома? Что по ночам бродишь? Или подсматриваешь за нами?

2

– Беги, Виктор! Беги не мешкая! – шагнул Истома к летчику. – Близко они, от Светлояра сюда поднимаются!

– Кто поднимается?

– Остафий Сабур, с ним стрельцы. Остафий за Анфису на тебя злобится.

– Уходи, родимый! – встревоженно сказала Анфиса.

– Уйти? Тебя бросить на расправу Остафию? – возмущенно крикнул Виктор.

– Кто посмеет тронуть посадничью дочку? – гордо выпрямилась Анфиса. Не таясь, припала к его губам долгим поцелуем и оттолкнула. – Беги же, безумный!

– Мы недалеко уйдем. Спрячемся. Опасать Анфису будем, – шепнул Косаговскому Истома.

Они отошли недалеко и спрятались в кустах, за толстыми стволами берез. Им виден был светлый силуэт Анфисы, замершей в тревожном ожидании.

– Ишь как сказала: подсматриваешь за нами, – страдающе заговорил Истома. – Верно сказала – подглядывал! Боюсь за вас обоих. Тебе верная плаха, коли застигнут тебя ночью с Анфисой. Она старица будущая. И ей большая беда будет. Нимфодора жалости не знает. В Детинскую башню заточат на вечные времена, а могут и кнутом на толчке бить. Анфису… голубку… кнутом! Я жизнь за нее отдам! – измученно и страстно крикнул Истома.

Он припал лбом к стволу березы и долго молча стоял так. Потом рывком откинулся и оперся о ствол спиной.

– Кто любит, тот надеется. Надеялся и я. А пришел ты, чуж-чуженин, и взял ее сердце. – Быстрым движением Истома встал близко к Виктору, лицом к лицу, глаза в глаза. Сказал стеснительно и сердечно: – Ты худо про меня не думай. Ты мой душевный брат, злобиться на тебя не буду. Я вижу, крепкая у тебя к ней любовь, дай бог всякому такую. А мне, видать, заказано счастье…

Юноша. неожиданно смолк. Около светлого силуэта Анфисы темной тенью встал стрелецкий голова. Он начал что-то говорить, то поднимая руки над головой, то протягивая их к девушке. Ночной ветерок принес его горячие слова:

– Жемчужина моя перекатная… Ты на сердце у меня, как на ладонюшке. Пожалей!..

Остафий схватил Анфису за руку и грубо притянул к себе.

Виктор рванулся, но Истома успел схватить его сзади за плечи и потянул назад. Летчик бешено обернулся, отбросил его руки и увидел, как Анфиса наотмашь ударила Остафия по щеке. Слетела на землю его атласная шапка. Стрелецкий голова откачнулся, рванул на груди кафтан и, сгорбившись, забыв на земле шапку, пошел в темноту рощи.

– Бежим скорее домой! – шепнул Истома. – Сейчас стрельцы по всей роще будут шарить!

3

В избе спали. Виктор разбудил капитана, кивнул на дверь. Они вышли во двор. Капитан сразу насторожился:

– В чем дело, Виктор Дмитриевич?

Летчик торопливо передал рассказ Анфисы о тайной горнице, о музыке и пении. Капитан поиграл бровями, подумал, сказал неуверенно:

– Может быть, патефон посаднику из мира принесли? Слушают Леонида Утесова и Любовь Орлову: Только и всего. А?

– Такой диковиной посадник на весь город хвастал бы, а не держал в тайне. А почему Феклушу увезли? А кто этот высокий, тонкий, в синей ферязи? Почему он таится по темным углам?

– Здесь на каждом шагу тайны и загадки, – беспокойно сказал Ратных.

– И вот еще над чем надо подумать. Анфиса увидела этого тонкого, длинного вечером после Ярилиного поля…

– А ночью после Ярилиного поля у нас были гости, – докончил его мысль капитан. – Да, тут надо подумать!

Женька, лежавший на крыльце, вдруг поднял голову и предостерегающе проворчал. Из-за избы вышел человек; на плече его лежала рогатина.

– Пуд вернулся! – кинулся к нему капитан. – Отвечай разом: сполем?

– С полем, Степан, с богатым полем, – засмеялся Волкорез. – Полные крошни дичины принесли.

– А где дичина?

– В Кузнецком посаде, в угольном сарае. Федор там хлопочет, с посадскими прячет. А вот и он сам!

Капитан не сразу узнал мичмана. Птуха был в лузане, тоже с рогатиной» на плече.

– Все в полном порядке, товарищ капитан! – устало доложил он. – Взрывчатка доставлена и надежно спрятана.

– Незаметно принесли? Никто не видел?

– А кто и видел, тайну нашу не узнает, – ответил Волкорез. – Будто дичь и кабанье мясо на толчок принесли. Завтра, кстати, базар большой будет, праздник всех святых.

– А как «Антон» себя чувствует? – спросил Косаговский.

– «Антон» жив-здоров, вам поклон прислал, – улыбнулся мичман и сразу стал серьезным. – Копался кто-то около «Антона», маскировку ворошил. Но осторожно, чтобы это незаметно было. А Волкорез заметил.

– Осторожной рукой копались, – сказал охотник. – Два человека там было.

– Кто это, как думаешь, Пуд?

– Не могу сказать, Степан. Покопались, пошатались около озера и в тайгу убрели.

– Может быть, из вашего брата, из лесомык, кто-нибудь?

– Не похоже. Хода не та. Наши так по тайге не ходят. Выследить их надо. Думаю я лесомык округ города скрытно посадить. Не переймут ли они тех ходоков неизвестных?

– Обязательно сделай это, Пуд!

– Покоен будь, Степан. Я понимаю. Время ныне у нас тревожное.

Глава 13

НАБОЛЬШИЙ ЧЕРТОЗНАЙ