Волхв-самозванец, стр. 76

Аккуратно сложив куклу, я зашнуровал кармашек и застегнул пояс.

— Разбить… забить… убить… отбить… — бормочет кот. Стараясь не отвлекать работающего поэта, окрыленного посещением величественной и капризной музы, я снимаю плащ и, сложив его вдвое, подкладываю под домового.

— Готово, — сияя, словно фотовспышка, сообщает Василий.

— Так быстро?

— Без лишней скромности скажу — да!

— Рассказывай.

Откашлявшись и приняв соответствующую случаю позу а-ля Цицерон, баюн принялся нараспев декламировать заклинание:

Ты катись, катись клубок,

Через кочку на восток.

Через реки и моря,

В место, где любовь моя.

Отыщи ты мне Кощея,

Душегуба и злодея.

Должен я его побить

И яйцо его разбить…

— Подожди, — перебил я Василия. — Какое яйцо? Я же его уже разбил!

— Может, второе? Впрочем, ладно, пусть будет немного иначе:

Должен я его побить,

Отмутузить, замочить.

Как покончу с супостатом,

С тем бессмертным злобным гадом —

Мне царевна скажет: «Да!»

Уж тогда гульнем, братва.

— Ты думаешь, это сработает? — оторопело спросил я.

— Сам попробуй — повтори.

Взяв клубок в правую руку, я повторил стих, поддавшись на провокацию кота-баюна. Не знаю, что на меня нашло…

— Ква? — сказал клубок и спрыгнул с моей ладони.

— Заработала!!!

От ликующего вопля баюна деревья задрожали, роняя последние листья.

— Ква-ква! — подпрыгнув, клубок устремился в направлении, грозящем мне лишь потерей коня. Которого и так нет.

Успев схватиться за змеившуюся по земле нить, я придержал чересчур прыткого проводника и привязал его к поясу. Мне и в самом деле необходимо поспешить, но это не значит ломиться сломя голову и бросать беспомощных друзей.

Одно вызывало дурные предчувствия: за последнее время кот Василий дважды оказался прав. Дважды! И оба раза в крайне важном деле. Он правильно выбрал направление движения на распутье и создал действующее заклинание.

А теперь оказался прав я.

Неприятности не замедлили свалиться как снег на голову. То есть без зова, но вполне ожидаемо.

Глава 38

ВСЯК ВСТРЕЧНЫЙ ВРАГ

Первым делом из-за валуна высунулась петушиная голова. Внешне самая обыкновенная: изогнутый клюв, красный гребешок, почти закрывающий правый глаз, оранжевый пушок, покрывающий тощую шею. Только величиной этот петух, если тело его пропорционально голове, должен быть никак не меньше страуса. Наверное, и несчастные жертвы Буша, не иди их ножки на рынок, достигли бы к пенсии подобных размеров.

Затем по камню заскрежетали острые когти, которыми заканчивались передние (!) лапы, четырехпалые, покрытые перьями, но с густым подшерстком вместо пуха. По-птичьи узкая, сильно выдающаяся вперед грудная клетка и при этом довольно развитые плечи, за которыми виднеются сложенные на спине крылья. Наподобие орлиных, с длинными перьями цвета светлого пива, на самом кончике белая каемка.

— Что это? — поинтересовался голос из моей тени. Если б я знал…

Взгромоздив тело на валун, создание село на задние лапы, словно пес, и обвило их длинным змеиным хвостом, покрытым крупной зеленоватой чешуей, сквозь которую торчали редкие пучки волос.

— Скучно, — проскрежетало существо, широко распахивая клюв и нервно перебирая когтями по камню, отчего последний крошился и сыпал искрами. — Развлекайте меня!

Скосив взгляд на рукоять меча, выглядывающую из-за плеча, я решил не обострять обстановку. К чему лить кровь, если ты не уверен, что она будет чужой? Для начала попробуем договориться по-хорошему. Расскажу ему пару анекдотов, кот-баюн песенку споет — и мирно разойдемся.

— Для начали я хотел бы представиться, — сказал я, засовывая квакающий и рвущийся прочь клубок в карман. — Волхв Аркадий. Кота-баюна зовут Василием, а спящего домового — Прокопом.

— Уже интересно, — перестав крошить нерукотворный пьедестал, сообщило существо с головой петуха. — продолжай!

— Мне бы было легче разговаривать, зная, с кем, собственно, я имею честь…

— Чего?! — вытянув длинную шею, прокаркал петухоголовый мутант.

— Ты кто? — конкретизировал мой вопрос баюн, который осмелел, поняв, что есть его не собираются.

— А что, не видно? — Существо расправило крылья.

— Видно, но непонятно, — признался я.

— Я василиск, — гордо прокаркал мутант, рывком головы откинув гребешок на затылок.

— Правда?

— Правда.

— А не мог бы ты смотреть в сторону?

— Это почему?

— Да разное говорят…

— А что говорят?

— Говорят, что твой взгляд ядовит, он убивает всех вокруг.

— А еще?

— Говорят, петух и ласка имеют иммунитет.

— Чего?!

— В смысле невосприимчивы к яду.

— Какая ласка? — блеснул глазами василиск. — Нежная?

— Да обычная, лесная.

— Какая-какая?

— Ну… зверушка такая. — Я изобразил предполагаемые размеры. — Пушистая, с острыми зубами.

— Не, такую ласку не хочу. Вот как-то одна знакомая почесала мне шейку. Вот это была ласка! Обычно-то она все больше норовит клювом ударить…

— Таковы женщины…

Минутой многозначительного молчания мы выразили мужскую солидарность пред лицом женского коварства.

— Опять скучно! — заявил василиск. — Сейчас взвою с тоски. Лучше развлекайте.

— А сам себя не можешь? Или к подруге своей сходи — развлечетесь.

— Не могу.

— Она далеко? — догадался кот.

— Да нет, близко. Просто однажды, когда мы были вместе, на нас напала скука… я взвыл первый.

— И что?

— Окаменела.

— Кто?

— Подруга. Я же говорил…

— А почему?

— Что почему?

— Почему окаменела?

Наш диалог все более начинал напоминать блиц-игру «Что? Где? Когда?»

— Я же взвыл.

— И… — Ситуация начала проясняться. — Она окаменела?

— Ну да.

— И если ты взвоешь сейчас, то окаменеем мы?

— Ага, — с трудом сдерживая зевоту, подтвердил петухоголовый василиск.

И тут, как назло, из моей головы вылетели не только все анекдоты, но даже более-менее занятные истории. Лишь мысль о том, что я стану сам себе памятником, крутилась в голове: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Главное — принять наиболее подходящую случаю позу. Правую руку раскрытой ладонью вперед, левой вроде бы закрываю глаза от солнца. Это чтобы вездесущие голуби не добрались до лица…

— Загадки любишь? — поинтересовался Василий.

— Наверное, — неуверенно протянул василиск.

— Тогда угадай, — хитро щуря глаза и топорща усы, предложил баюн. — Кто на свете всех белее, всех румяней и нежнее?

— Моя подружка.

— Почему?

— А у нее пушок белый-белый, хохолок нежно-розовый, а уж нежная… я, кажется, вспоминал о ласке.

— Есть вещи и белее, и нежнее…

— Познакомишь? — выпячивая грудь, поинтересовался василиск. И тут же принялся оправдываться: — Подружка все равно окаменела. Скучно…

— Какое скучно? — возмутился Василий. — Отгадывай загадку. У тебя еще две попытки.

— Что же это может быть?

Пока василиск задумчиво теребил хвост, баюн наклонился ко мне и прошептал:

— Сдается мне, это мероприятие грозит затянуться, так что продолжай погоню. Прокопа брось здесь, я присмотрю. Удачи!

— А с вами…

— Нечего не случится, — уверенно заявил кот. — Уж я его развеселю, будь уверен. Только ты там недолго.

— Спасибо. Я пошел.

— Ты куда? — поинтересовался василиск, подозрительно рассматривая квакающий клубок, который я извлек из кармана.

— Пускай идет, — переключил на себя его внимание баюн. — Отгадал?

— Не знаю.

— Ладно. Для первого раза я скажу ответ. Всех белее — это мел. Всех румянее — румяна. А нежнее — материнская ласка.