Волхв-самозванец, стр. 41

Глава 20

ПОНЕВОЛЕ ВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ, или СЛОВО НУЖНО ДЕРЖАТЬ

Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.

Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.

Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.

Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…

— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.

Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.

Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.

Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.

Приходится сесть, чтобы сделать глоток.

Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.

— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.

Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…

Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.

Один я не смеюсь со всеми.

Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…

Я встаю и иду к окну.

В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.

И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.

Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!

Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…

Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.

Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.

Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…

Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.

Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.

Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.

Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…

Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.

Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.

Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…

Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.

Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.

Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.

«Попался», — мелькнуло в голове.

Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.

И тут меня осенила спасительная мысль.

В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.

Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.

Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.

Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.

— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.

— Правда?

Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.

— Я же обещал.

Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.

Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:

— Освобождай.

— Хорошо. А где замок?

— Нет замка.

— Как?

— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.

На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.

— А там?

— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.

Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.

— Посвети, — шучу я.

Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.

Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.

— Ну как? — поинтересовался Змей.

— Нужно подумать, — ответил я.

Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!

Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался. Вот только некстати в голову лезут всякие посторонние мысли, да еще и Горыныч сопит как паровоз, томясь ожиданием. Тоже мне — вскормленный в неволе орел молодой.

Но как же я все-таки оказался в борделе? Не святой же дух меня туда перенес?

— Трое-из-Тени, вы где?

— Здесь.

— Рассказывайте.

— Вот так всегда, — проворчал Гнусик, — как что-то нужно, сразу зовет, а как тебе пожалуйста сказать… неблагодарный.