Венерин башмачок, стр. 32

— Правда учительница, — подтвердила Лариса.

— Жаль, — вздохнула женщина.

— Почему — жаль?

— Почему, почему? — отозвалась хозяйка, с упреком взглянув на Ларису. — Детям мать нужна. Трудно ему одному. Хоть и жена у него была… непутная… — бабуля в сердцах махнула рукой, — но и без жены нельзя. Заметался он совсем. Как приехали сюда — будто сглазил кто. И с работой не везет, и так…

Лариса почувствовала, что женщина готова заплакать. Так глубока была ее забота о сыне и внуках.

— Это временно, — попыталась успокоить Лариса. — Все обязательно наладится. И работа для него хорошая найдется. Да и внук у вас совсем взрослый, отцу помогает.

— Что правда, то правда. Каждое лето мальчишка работает. Жаловаться грех. А вы сами-то в город по делу ездили или что купить?

— По делу.

Лариса сняла амулет и протянула его женщине.

— Вот, это украшение древнего человека. Я его… при раскопках нашла. А это, я думаю, цветок. Похоже?

— Похоже, — кивнула женщина. — А у меня травник есть. Хороший травник, с картинками. Все, что в наших краях росло, там имеется.

Минуту спустя женщина уже несла из дома увесистую книгу. Лариса видела, что Петров с дочкой вышли на заднее крыльцо. Они сели рядком и тихо о чем-то толковали.

Лариса стала листать справочник в надежде наткнуться на что-то похожее. Но результат превзошел все ее ожидания. На шестидесятой странице она увидела графическое изображение, как две капли воды похожее на изображение амулета.

Лариса торопливо прочла надпись: «Венерин башмачок». Надо же! На фотографии цветок выглядел ярким, губастым. Его дутая губа в самом деле напоминала башмак и… была желтой. Ларисе захотелось прыгать и кричать, как маленькой. Открытие, сделанное только что, обрадовало ее настолько, что перекрыло дневные неприятности.

— Катерина Ивановна, — обратилась она к матери Петрова.

— Можно тетя Катя, — поправили ее.

— Теть Кать, а вы такой цветок встречали? Женщина достала из —фартука очки.

— Губастый-то? А как же, встречала. На лугу вместе с колокольчиками иной раз и встретишь. Только мало его.

Подошел Петров, заглянул Ларисе через плечо.

— Я нашла его! — с гордостью сообщила она. — Он называется венерин башмачок. Конечно, это позднее название, но это он, я уверена.

— Теперь придется специально приехать и разыскать его среди травы, — серьезно сказал Петров.

— А можно? — обрадовалась Лариса.

— Нужно, — подтвердил Петров.

Пожилая женщина и девочка долго стояли на пригорке, провожая глазами машину, за которой поднимался высокий столб пыли.

Лариса держала на коленках книгу о разнотравье. Петров молчал. Он искоса поглядывал на свою спутницу, которая, как ему казалось, была сейчас далеко отсюда.

ГЛАВА 13

— Мы погибнем, — сказала Чина и опустилась на каменный пол.

Сколько времени они блуждали в лабиринтах подземелья, всякий раз выходя к одному и тому же месту? Вода стекала по отвесной стене и бурлила в темном каменном колодце.

Чужак опустился рядом с Чиной и провел рукой по ее волосам. Они стояли на коленях, друг напротив друга в тумане матового света, льющегося непонятно откуда. Казалось, свет идет от самой воды, из недр земли, снизу. Сейчас Чина впервые пожалела о том, что была слишком нерадивой ученицей Прародительницы и Пикульника. Они неоднократно пытались объяснить ей устройство лабиринта, но она была невнимательной… Захлопнулась каменная дверь, и они оказались в тюрьме. Кидались то в одну сторону, то в другую, обошли километры коридоров, но неизменно возвращались к одному и тому же месту. Чина устала. Она видела близко глаза юноши, слышала его дыхание.

— Но прежде чем нас заберет смерть, я хочу, чтобы ты любил меня.

Она знала, что ее ждут самые пронзительные из всех ощущений, которые довелось ей испытать до поры цветения. Раньше она была лишь бутоном, смутно ждущим своей участи. Теперь, сливаясь в объятиях с сильным и красивым Чужаком, она чувствовала собственную безграничную слабость.

Ничто не торопило их. Они стали любить друг друга. Чина ощущала, как кожа ее загорелась от его прикосновений. Как тепло волнами разливается по всему телу. Как все ее нервы накаляются подобно наконечнику копья, опущенному в костер. Она двигалась навстречу любимому, словно ее неистовое движение было борьбой с самой смертью. Наконец взрыв наслаждения потряс их тела. Чина растворилась в равномерном шуме воды и потеряла чувство реальности.

Сколько пролежали они так на холодном полу в объятиях друг друга?

Чине приснилось племя. Она видела седую матушку-Прародительницу и масленые глаза Черного Жука. Соплеменники требовали от Прародительницы открыть секреты каменной двери. Племя жаждало крови. Белая Марь напомнила, что пора принести жертвы богам. Но Прародительница оставалась безмолвной. Многие решили, что старуха впала в безумие. Тогда Белая Марь приказала найти Пикульника…

Чина резко села на холодном полу. Сердце бешено колотилось. Она огляделась — Чужака рядом не было. Чина поднялась. Ее возлюбленный сидел на краю водопада и смотрел вниз, в глубь колодца. Она опустилась с ним рядом и тоже посмотрела туда. Там, глубоко, белой рыбиной плавал осколок света.

— Выход — там, — уверенно произнес Чужак, не отрывая взгляда от светового пятна.

Чина молчала. Она думала о своем сне. Если бы тайное беспокойство не разбудило ее, она наверняка узнала бы, где выход. Пикульник умел разговаривать с ней через сны. Ох, не зря он исчез из лагеря в тот самый момент!

Чужак обернулся и в упор посмотрел на нее:

— Мы должны прыгнуть.

Да, он прав. Другого выхода нет. Если они погибнут, то вместе, в один миг.

— Прыгай!

На какую-то долю секунды Чиной овладел страх. Но она задавила его в себе, подойдя к краю колодца. Она сделала глубокий вдох и… упала в воду. Помедлив немного, ее действия повторил Чужак. И уже мгновение спустя в своде у водопада ничто не напоминало о двух беглецах, только что балансировавших между жизнью и смертью. Где они теперь? По ту или эту сторону черты? Вода в каменном колодце перестала рябить и приняла свое обычное состояние. Где-то в глубине ровно плавало пятно молочного света…

Инна Викторовна закончила дела, но домой не торопилась. У руководителя такого ранга всегда найдется достаточно бумажной работы, способной задержать в клинике до ночи. Впрочем, до ночи она задерживаться не собиралась, но последнее время любила прийти домой на час позже Оксаны. Та оказалась домашней хлопотуньей, любительницей стряпать. А Инна Викторовна всегда считала: любишь готовить — флаг тебе в руки. Ей очень нравилось прийти домой к накрытому столу и усесться во главе его, как и положено хозяйке. И чтобы салат, салфетки и все такое…

Инна Викторовна проверила счета, просмотрела квитанции. Положила перед собой пачку больничных листов, требующих ее подписи. В эту минуту в дверь скромно поскребли. У Инны Викторовны что-то внутри дрогнуло. Хотя казалось — с чего бы это? Мало ли кому она могла понадобиться? Но что-то ее дернуло изнутри. Сменив голос с рабочего на домашний, она пропела:

— Войдите…

Не ошиблась. На пороге стоял Верховцев. В руках держал букет белых астр и пакет. Сквозь целлофан просматривались коробка конфет и коньяк.

Она даже примерно знала, что именно он скажет. Немало их, несчастных или счастливых, прошло через ее кабинет. Но сегодня она угадала по характеру стука, что это Верховцев, и почему-то ее заинтересовал его визит. Внутренне Инна Викторовна строго одернула себя: ничего особенного, обычный визит вежливости.

Поднялась навстречу Верховцеву, сдержанно улыбнулась:

— Ну что вы, Владимир… Ну зачем это? Ну хорошо, конфеты я возьму. А коньяк оставьте себе. У меня некому его пить.

— Ваш муж не пьет? — удивился Верховцев. Инна Викторовна ждала этого вопроса.

— К сожалению, в настоящее время я одна, — вздохнула она. Но не стала уточнять, что имела тройной опыт супружеской жизни. А также богатый опыт просто близких отношений. Она не лукавила — сейчас, как никогда, она чувствовала себя одинокой.