Русская наследница, стр. 33
Глава 15
Катя была в смятении — ее племянница Анютка забаррикадировалась в соседней комнате и не пускала к себе даже ее, родную тетку!
Последнее время с девочкой творилось что-то неладное. Третий день Виталька находился в больнице, и третий день Анна ни с кем не разговаривала, отказывалась от еды и ни к чему не проявляла интереса. «Неужели мы с Дашей были такие в двенадцать лет?» — силилась вспомнить Катя и ничего не вспоминала, кроме хора в музыкалке и вечного английского.
Виталька уже пришел в себя, но, чтобы не волновать его излишне, к нему пока не пускали. Кроме Филиппа, которого мальчик не отпускал от себя, и Даши. Им приходилось по очереди дежурить там.
Анютку оставлять одну было тоже нельзя. Бабушкины нервы не выдержали, и она ушла, хлопнув дверью, — внучка не пожелала с ней разговаривать. Катю труднее было вывести из себя. Она решила взять племянницу измором.
— Ань! Бабушка принесла пельмени…
В ответ из комнаты не донеслось ни звука.
— Я сейчас буду варить. Сколько тебе бросить? Десять хватит?
— Не хочу я… — Вялое бурчание из-за двери. И то ладно, — отозвалась.
— Виталька тебе привет передает, — бросила Катя следующий «пробный шар».
За дверью молчание.
— Когда пришел в себя, первым делом спросил, где его мячи. Представляешь?
— Врешь ты все! — вдруг взвизгнула Аня из-за двери. — Если бы он пришел в себя, меня бы пустили к нему, я его сестра. А меня не пускают! Вы все мне нарочно врете, думаете, я не понимаю!
Катя насторожилась. Только что прозвучала самая длинная речь племянницы за последние три дня.
— Почему ты думаешь, что мы тебя обманываем? Зачем нам это?
Катя говорила спокойно. Сама при этом осторожно надавила на дверь. Та не поддавалась.
— Моей подруге Юле тоже всегда приветы от дедушки передавали из больницы. А дедушка потом умер.
— Анна! — Катя нахмурилась. Упрямство племянницы начало ее доставать. — При чем тут Юлин дедушка? Зачем нам врать тебе про Витальку? Попытайся-ка мне втолковать. Что-то я тебя не пойму.
— Вы всегда все врете. У вас у всех какие-то тайны от меня. Вас никогда не поймешь!
Анька задыхалась от эмоций. Катя так ярко представила ее, сидящую на полу с мягким ворсистым слоненком в обнимку. Маленькую, растерянную, зареванную, одинокую.
— Хочешь, Анька, я расскажу тебе свою тайну? — вдруг спросила Катя и услышала, как за дверью шмыгнули носом. Там произошло какое-то шевеление, и в щель под дверью Катя разглядела Анькины пальцы.
— Хочу.
Катя опустилась на пол в прихожей рядом с закрытой дверью.
— У меня действительно есть тайна. Из нашей семьи ее не знает никто. Ты — первая. У меня, Аня, есть ребенок. Сын. Ему три годика.
— А где он? — помолчав, спросила Анютка.
— Он живет… в санатории, — продолжала Катя. — Пока я не могу забрать его, но…
— Значит, это к нему ты так часто уезжала?
— К нему.
— Ой, Катя! Даже бабушка не знает?!
— Никто. Только Филипп. Я ему тогда, в ресторане, рассказала. Мне нужна была его помощь.
— Ты на меня сердишься из-за ресторана? — донеслось из-за двери.
— Нет, нисколько. Все к лучшему.
— Ничего не к лучшему, — тихо возразила Аня. — Это из-за меня Виталька попал под машину! Я бежала, они кричали мне — он и Филипп, — а я как дура… А потом…
Катя слышала, как безудержно рыдает племянница, и тоже зашмыгала носом.
— Зато ты поняла, как любишь брата, — сказала Катя.
— Да, я люблю его! Он самый добрый! — кричала сквозь рыдания Анька, разгребая завалы у двери. — Он всегда мне свои конфеты отдавал, когда нас угощали! И от Петюни защищал, когда тот жил у нас. Виталька хороший, а я — плохая!
— Не говори глупостей!
В следующую минуту Катя уже пробралась в Анюткину комнату и увидела племянницу среди перевернутых стульев, диванных подушек и прочей белиберды. На полу стояла швейная машина. Это она, вероятно, так плотно прижимала дверь.
— Да, Катя, я знаю, что говорю, — серьезно глядя на тетку, возразила племянница. — Я хотела, чтобы у меня не было брата, я стеснялась его. Я думала, что если Витальки не будет, то подруги будут приходить ко мне и мальчишки захотят со мной дружить. Даже, — Анютка заговорила шепотом, — я даже думала, что, может, папа бы не ушел от нас, если бы не было Витальки!
Аня смотрела на тетку с испугом.
Видимо, она осмелилась выложить тетке свою «страшную тайну» в ответ на еще более «страшную». Не поделись с ней Катя своим секретом, глодала бы Анютка себя еще долго…
— А теперь? — осторожно спросила Катя.
— Теперь я думаю, что все это ерунда — подруги и все такое… Пусть только Виталька будет жив, пусть берет мои картинки, пусть гоняет свои мячи, пусть ко мне никто не ходит.
Катя глядела на девочку, не зная, что сказать. А слова были так важны!
— Ты становишься взрослой, — проговорила Катя, — и начинаешь понимать — что важно, а что — не важно. А к Витальке мы обязательно пойдем, ты сама поговоришь с ним.
Они обнялись и сидели так, думая каждый о своем. Вонзившийся в тишину звонок заставил их вздрогнуть.
Аня кинулась наводить порядок в комнате, а Катя пошла открывать. На площадке стоял Шатров с Катиными валенками в руках.
— Вот… валенки…
Катя кивнула и отступила в глубь прихожей. Того особого настроения, которое случилось в ресторане «Орбита» три дня назад, как не бывало. Кате было неловко оттого, что большому Шатрову была тесновата Дашина прихожая, что в соседней комнате был беспорядок, а возможно, совсем не поэтому. Но чувствовала она себя безоружной и не знала, что делать и что говорить. Оказалось — Шатрову она нужна по делу. Они отвезли в больницу Анютку и поехали в областной центр.
— Куда мы едем? — поинтересовалась Катя, просто чтобы не молчать.
— В один бар. У меня там деловая встреча.
— А какова моя роль?
— Самая главная ваша роль. Дело касается вашего сына.
Он привез ее в бар гостиницы «Волна». Катя здесь никогда не была. Оказалось довольно уютно. Цветной неяркий свет мигал, подчиняясь неторопливой мелодии. Народу было мало.
— Что будем пить? — спросил Шатров. Катя пожала плечами. Кто знает, что они пьют, эти деловые люди, среди бела дня — водку, шампанское, ликер? Так вот ляпнешь и сядешь в лужу. Ей было немного не по себе. Кажется, прошлый раз она слегка перебрала. Что она плела Шатрову в ресторане? Он мог подумать о ней бог знает что. Вообще ей не нравилась та роль, которую приходилось играть с этим человеком. Мужик, судя по всему, неплохой. А она по отношению к нему — то террористка, то ненормальная, то какая-то несчастная, почти убогая. Вот и сегодня она совершенно не представляла — какой тон взять в разговоре с Шатровым. Тактика преданного заглядывания в глаза и целования ручек была ей крайне неприятна. Однако со спонсорами, как правило, ведут себя именно так.
Марат улыбнулся, вероятно, заметив ее мучения.
— Я закажу вам апельсиновый коктейль. Здесь он замечательный.
Катя деловито кивнула. Конечно, она в свободное время только и делает, что дегустирует коктейли. Апельсиновый так апельсиновый. Себе Шатров заказал водки.
— Чем вы занимаетесь? — спросил Шатров.
Катя поперхнулась коктейлем и закашлялась.
— Я имею в виду вашу профессию, — уточнил он, с удивлением наблюдая за ней. Куда-то бесследно исчез тот кураж, который так украшал ее прошлый раз. Ему захотелось во что бы то ни стало расшевелить ее, увидеть ту Катю, которая поразила его тогда, в ресторане.
— Бухгалтер. Но работаю воспитателем в общежитии. А вы?
Катя впервые пожалела, что она не фотомодель, не актриса и не журналистка. Представься она учительницей музыки, это, пожалуй, прозвучало бы более благозвучно и придало бы ей уверенности. Она чувствовала себя так, как если бы была с ног до головы одета во все чужое. Их с Шатровым разделяла пропасть. Вероятно, он чувствовал что-то подобное, потому что спросил:
— По-моему, мы еще прошлый раз перешли на ты. Или я что-то путаю?