Пленница дождя, стр. 41
Глава 18
Настя с Иваном сидели во дворе Мишиного дома, пили пиво и грызли соленые сухарики. Иван пересказывал лекцию по фольклору. Настю ужасно забавляло то, что Иван оказался студентом филфака. К тому же выяснилось, что детская сказка «Курочка Ряба» несет в себе скрытый смысл, о котором Настя никогда не подозревала. В поле зрения Насти попадали Мишин дом и окно кухни. За окном кто-то маячил. Настя подумала — как жаль, что Миши сейчас нет с ними рядом и он не слышит новую версию «Курочки Рябы». Посмеялись бы. Конечно, она могла бы пересказать ему, но у нее так не получится. Миша вышел на балкон. Настя увидела огонек сигареты. Иван проследил за ее взглядом.
— Курит, — сказал он.
— Слушай, пойдем к нему! — вдруг вскочила Настя.
— Зачем? — Брови Ивана взлетели вверх.
— Я замерзла.
Пришли к Мише, когда в доме укладывали спать детей. На ночь Мишина квартира превращалась в цыганский табор. Теперь дети спали в комнате бабушки, Мишин матрас лежал на полу, а Насте отдали диван. Чтобы не мешать домочадцам, пробрались на кухню.
— Мы пива тебе принесли, — сообщила Настя.
Миша молча достал стаканы.
— Ты знаешь, Иван так интересно рассказывает! У них преподавательница по фольклору матерится! Прикинь!
— В самом деле? — без особых эмоций уточнил Миша.
— Зверски, — подтвердил Иван.
Последовал «римейк» «Курочки Рябы». Миша слушал молча, изредка хмыкая.
Потом Настя читала басню, которую выучила на занятиях по сценической речи. И изображала певицу Валерию. Потом Иван вспомнил, что уже очень поздно, и ушел. А Настя и Миша отправились спать.
Перед тем как уснуть, Настя по привычке подробно и в деталях рассказала Мише весь свой день. С утра она ходила на лекцию по истории театра. Им дали целый список литературы, которую теперь где-то нужно достать. Потом были другие предметы, это неинтересно.
А вот после обеда Регина водила их в театр и показала свою гримерную. Насте захотелось работать в этом театре и иметь свою гримерную…
— Как ты думаешь, это сбудется?
— Не сомневаюсь, — ответил Миша.
— А вот мои родители… Представляю, что сказал бы папа! Он говорит, что актриса — это не профессия. Это что-то низкопробное, даже неприличное.
— Он изменит свое мнение, — убежденно отозвался Миша.
Настя замолчала и стала думать о том дне, когда родители получат ее письмо, все узнают и дома разразится гроза. Дойдя до грозы, ее восприимчивая артистическая натура воспротивилась и заставила воображение поработать. Она нарисовала картину поспокойнее. Возможно, грозы и не случится. Поскольку родители должны скучать без единственной дочери и думать больше о ее счастье, чем о своих амбициях. Эта мысль несколько согрел ее. Настя почувствовала прикосновение покоя, сладкое приближение сна.
— Ты спишь? — выдернул ее из этого состояния совершенно не сонный голос Миши.
— Я.., нет, а что?
— Зачем ты его привела ко мне?
Настин сон разбился, как яичная скорлупа от удара мышиного хвоста.
— Как — зачем? Просто…
— Тебе нравится меня мучить?
— Мучить? Как — мучить? — Настя широко распахнула глаза и повернулась к Мише. Но сквозь темноту разглядела лишь слабый блеск его глаз.
— Ты меня подвергаешь просто нечеловеческим пыткам, Настя. Самый жестокий палач такого не придумает. Я больше не могу.
Тихий голос Миши звучал рывками, словно преодолевая препятствие.
— Я ничего не понимаю. — Настя села и завернулась в одеяло. — Ты мой самый близкий друг, я думала, что и ты…
— Я тебя люблю.
Настя поежилась. Она боялась пошевелиться. У нее возникло ощущение, что она бежала куда-то радостно и на всей скорости налетела на стену. Ударилась неслабо. И еще испытала искреннее недоумение: откуда эта стена здесь взялась? Ведь ее не было! Она не знала, что и сказать. Но Миша, вероятно, не ждал от нее слов. Он стал говорить сам, зная, что теперь она не пропустит ни одного слова.
— Я полюбил тебя сразу. В тот день, когда вы остановили нашу машину и ты начала щебетать какую-то чушь про Хлебную улицу. Дело в том, что я давно, я всегда знал, что встречу однажды такую, как ты, — хрупкую, беленькую, с легким характером. Когда ты уселась на переднее сиденье нашей машины, я понял, что это ты.
— Врешь! Тебе нравилась Саша!
Настя все еще не хотела верить, она искала, чем заслониться от этой ненужной ей правды. Неужели она теряет друга? Своего лучшего друга!
— Но ты понравилась Вадиму. Он как раз переживал свой разрыв с Гулей, был в депрессии, и, когда признался мне, что запал на тебя, я промолчал. Я подумал: пусть она сама выберет. И сделал все, как просил Вадим.
— Ты сказал Саше, что вы хотите с нами поговорить. Наедине, — вспомнила Настя.
— Когда вы отказали нам, я так обрадовался! Я решил, что раз ты не хочешь уединяться с Вадимом, то для меня не все потеряно. И еще — что мне не придется обманывать Сашу. Ведь я уже любил тебя.
У Насти в голове лихорадочно мелькали кадры их ночной эпопеи. Теперь она все видела под новым углом зрения. Многое понимала по-другому. Многое выглядело иначе и открывало для нее истинное значение.
— Когда вы все-таки вынудили нас объясняться и Саша отказала тебе…
— Я обрадовался! Мне хотелось расцеловать ее! Оставалось только ожидать, что ты окажешься такой же умницей и пошлешь Вадима куда подальше. Я был уверен, что так и будет! Я так ждал, когда вы вернетесь! Я бы все понял по глазам. Но когда вы вернулись…
— Ты сразу все прочел по моим глазам?
— Именно. Твои глаза лучились.., виноватым счастьем. Я был убит.
Настя ничего на это не сказала. Дальше можно было не рассказывать. Кадры мелькали. Они втроем! Миша за рулем, а они с Вадимом целуются на заднем сиденье! А он смотрит на них в зеркальце. Они втроем в гостях у мамы Вадима. Они — у Мишиной мамы… Как теперь понятна Мишина язвительность. Она — от боли. И что теперь? Представить Мишу в роли своего нового возлюбленного? Да нет, это невозможно! Миша — друг. Он ей нужен как друг. А больше никак. Если она станет встречаться с Мишей, уступит его натиску, пожалеет его, то она потеряет друга!
Настя зарыла пальцы в волосах. А она-то хороша!
Поселилась у него, стала почти членом семьи! Да она сама виновата — дала Мише повод на что-то надеяться. Оказывается, права была мама, когда говорила: даже от друзей нужно держаться на почтительном расстоянии. Что же ей теперь делать? Что делать?!
— Тома, ты должна провести полное обследование. Возможно, понадобится и психиатр. Ты видела, в каком она состоянии? Нет, пока все идет, как мы с тобой и предполагали. Ну конечно, ты опытнейший гинеколог. Кто бы сомневался! Что бы я без тебя делала…
Элла Юрьевна нажала кнопку телефона, едва услышала шаги в коридоре. Сашины шаги ни с чьими не спутать — все в доме Каштановых передвигаются бесшумно. Все, кроме Саши.
— Дорогая! Ты прекрасно выглядишь! — вскочила Элла навстречу девушке.
— Спасибо, Элла Юрьевна. Я практически не спала. Все думала над тем.., что вы мне вчера предложили.
Элла молча уселась на диван, ожидая, что будет делать Саша. Та прошлась по комнате, рассеянно скользя взглядом по предметам, вернулась и села в кресло напротив Эллы. Помолчали. Обе почувствовали, что молчание выглядит напряженным.
— Элла Юрьевна, то, что вы предлагаете… Это — серьезно?
— Вполне.
— А зачем вам это надо? Нет, ну я в том смысле, что сейчас можно взять ребенка в Доме малютки…
— Я тебя поняла, — кивнула Элла. Она была готова к этому разговору. — Но я не хочу чужого ребенка.
Саша механически открыла рот. Элла опередила ее.
— А ты нам как родная. Видишь ли, мы с Игорем успели привязаться к тебе, проникнуться твоими мечтами, проблемами. Мы искренне хотим помочь тебе.
— И заодно решить свою проблему.
— Да. Это так. А разве это плохо?
Саша поежилась. Она действительно не могла сказать, хорошо это или плохо. Что лучше для ребенка — то, что он будет расти без отца, в нужде, или лучше ему воспитываться у Каштановых? Если так рассматривать проблему, то да, Элла права. Так лучше.