Война в небесах, стр. 161

Подтвердилось то, что Данло подозревал с первой их встречи в этой комнате на вершине башни: купол частично состоял из мощных нейросхем. Он, в сущности, представлял собой огромный пурпурный с золотом кибершлем, охватывающий тех, кто в нем находился, со всех сторон. На Новом Алюмите Данло уже довелось побывать в таком помещении. Там нейросхемы в стенах зала обеспечивали ему связь с планетарной компьютерной системой, известной как Поле, — здесь он имел дело с гораздо более крупным и сильным компьютером.

Здешняя техника кодировала деятельность его мозга в виде радиоволн и подавала эти волны в космос, на Вселенский Компьютер. Кабинет Ханумана служил окном в эту дьявольскую машину с ее молниеносными информационными полями, а Компьютер, согласно написанной Хануманом программе, посылал нейросхемам кабинета обратные потоки — целые реки — информации. Таким вот образом Данло наконец оказался в созданной Хануманом вселенной. Он долго падал куда-то в кромешной тьме, навстречу мечте человека, возжелавшего стать Богом.

Никогда прежде, даже у трансценденталов Нового Алюмита, он не испытывал ощущения столь полного контакта с компьютером. Логическое поле кабинета, воздействующее на его мозг, было действительно очень мощным. Видимо, цефики Ордена намного превзошли нараинов в области кибернетики — а может быть, это парализующее средство воинов-поэтов отнимало у Данло всякое ощущение собственного тела.

Лежа на ковре, он не чувствовал ни рук, ни ног, ни спины, ни ягодиц, не чувствовал живота и наполняющего грудь дыхания. Казалось, что все ткани его тела растаяли и растеклись, как вода. Только слабое жжение позади глаз еще напоминало о том, что он человек, существующий в человеческом теле.

Но тут оптические схемы Компьютера, занимающие миллионы миль, стали подавать еще более интенсивные пучки фотонов, усиливая поле, и даже эта старая, знакомая боль почти оставила Данло. Теперь он ощущал себя совсем по-другому. Его кибернетическое “Я” здесь, в пространстве алам аль-митраль, как называют цефики свою компьютерную реальность, было соткано из миллиардов единиц чистой, сверкающей информации. Он парил, нагой и одинокий, в черной пустоте, человек и одновременно нечто совершенно иное. Его ногти сверкали, как бриллиантовые, кожа переливалась аквамариновыми, изумрудными, топазовыми, фиолетовыми искрами. Глаза, вновь вернувшие себе глубокую синеву вечернего неба, светились такой тайной и глубокой синевой, что это изумляло его самого. Данло даже помыслить не мог, что Хануман с помощью простой компьютерной программы сумеет передать самую суть его глаз. Он не мог помыслить, что Хануман (или любой другой цефик) способен так крепко запереть его в кибернетическом пространстве, и его терзал страх потерять свое истинное “Я”.

Я — не я. Я — это киноварь и блестящая медь, прошитая бело-голубыми лучами. Я — свет за пределами света. Я свет я свет я свет…

Данло показалось странным, что он видит собственные глаза. Каждый, кто входит в виртуальную реальность, обычно воспроизводится там в символическом, но более или менее человеческом виде. В пятой степени воспроизведения специальная программа генерирует изображение, почти в точности соответствующее облику реального человека, контактирующего с компьютером. Это изображение перемещается в кибернетическом пространстве, воспринимая его почти так же, как человек, гуляющий по полю огнецветов. При этом его восприятие, как и у человека в реальном мире, направлено вовне, наружу, на объекты генерируемой компьютером реальности.

Данло, находясь в этом странном пространстве под названием “алам аль-митраль”, никак не должен был видеть собственного лица. Он воспринимал себя в виде разноцветного изображения, поскольку мог видеть свою руку или другие части тела с такой же легкостью, как их видит ребенок, но странность заключалась в том, что он видел себя в разных ракурсах одновременно — видел босые подошвы своих ног и угольно-черные с рыжиной волосы, падающие ему на спину. Его восприятие, а может быть, и само его сознание охватывало пространство под всеми возможными углами зрения. Возможно, Хануман специально позаботился о том, чтобы Данло воспринимал его реальность так же, как и он сам, — возможно, таково было свойство самой Ханумановой реальности. Если Хануман действительно изображает Бога в своей личной вселенной, он, вероятно, и видеть ее желает так, как подобает божеству.

Вот он, мой мир, Данло. Спасибо, что согласился посетить его вместе со мной.

Голос Ханумана прозвучал в черноте вокруг Данло — ниоткуда и отовсюду сразу. Он разносился на миллион миль во все стороны, и его невидимые волны бились о светящееся изображение Данло. Он, как ветер, шептал в мозгу Данло — в его вполне реальном человеческом мозгу, который еще, должно быть, существовал на вершине башни, в бесконечно далеком реальном мире.

— Я не вижу тебя, — сказал Данло, ощущая себя как светящуюся фигуру, говорящую в полной темноте. Он не знал, в какую сторону обращать свои слова, поэтому просто раскрыл свои золотые губы и спросил: — Почему бы и тебе не воспроизвестись визуально, чтобы я мог тебя видеть? Я предпочитаю эту степень воспроизведения.

— Это седьмая степень, да?

В шестой, трансцендентальной степени компьютер создает трансцендентальное существо, способное являться в разных местах почти одновременно. Оно часто представляется как световой блик или пучок тахионных лучей, переходящих из одной точки пространства в другую почти мгновенно. В седьмой степени какого-либо “Я”, отдельного от самого виртуального пространства, не существует вообще, и это делает изображение, способное перемещаться в компьютерном поле, излишним. В степени кибернетического преображения (или катехиса, как называется эта финальная, седьмая степень у цефиков) личность сама превращается в поле, генерируемое компьютерной программой. Можно сказать, что она становится самой этой программой, и это, как говорят кибершаманы, есть конечная стадия расширения человеческого сознания.