Сын шевалье, стр. 18

— Дьявольщина! Я вам охотно верю!

— Отец мой так и не пришел… напрасно я ждала его. Я уже перестала об этом думать…

— Но, как видите, я все-таки появился. Несколько поздновато, согласен… однако вы знаете поговорку, что с добрыми делами не опаздывают?

— Было бы лучше, если бы вы никогда здесь не появились! — глухо промолвила Бертиль.

— Что вы такое говорите?

— Я говорю, — воскликнула девушка с невыразимым презрением, — я говорю, что вы попытались проникнуть ко мне, как шестнадцать лет назад проникли к моей матери. Я говорю, что ваша дочь стала бы жертвой подлого насилия, как некогда ее мать, если бы вас не остановило имя, открывшее вам, на кого вы собирались покуситься!

— Вы просто бредите! — пробормотал смятенный Генрих.

Бертиль придвинулась к нему так близко, что почти коснулась его и проговорила, пристально глядя в лицо:

— Может быть, вы объясните мне, что означает этот сигнал — два удара в дверь? Я отчетливо слышала их с балкона, оставаясь для вас невидимой. И отчего дверь, которую госпожа Колин Коль, такая боязливая и осторожная, каждый вечер собственноручно замыкает на все засовы, сегодня оказалась открытой? Сколько пришлось вам заплатить этой мерзкой женщине, чтобы она впустила вас в свой дом?

Ошеломленный король невольно отпрянул, не вынеся обжигающего взора своей дочери.

— Я вижу, вы спрашиваете себя, как могла девушка моего возраста догадаться обо всех этих подлых уловках? Вы забываете, что страшная история моей матери открыла мне много таких вещей, о которых я не должна была бы знать. И это еще одно ваше преступление. Вы убедились, сударь, что я имею право требовать, а не просить? Тем не менее, я стала умолять вас — и о чем же? В сущности, о такой малости — простить неосторожное слово, не слишком почтительный жест. А вы отказали мне. Что ж, завершите начатое, дорогой отец, убейте после матери и дочь! Предлог найти легко. Подобно ему, я оскорбила королевское величие. Пошлите нас на казнь вместе. Я готова. Тогда, благодаря вам, дочь вслед за матерью только в Смерти соединится со своим избранником!

Она гордо выпрямилась, глаза ее пылали огнем. И король, постепенно приходя в себя, все больше любовался ею, думая:

— Так вот к чему она вела — умереть вместе со своим избранником! Это голос истинной любви… любви к человеку, имя которого она узнала всего лишь час назад! Невероятно! Однако сомнений здесь быть не может. Имею ли я право вмешиваться? В конце концов, почему не предоставить ей свободу устроить жизнь по своему разумению? И кто может сказать, не будет ли так лучше для нее? А сколько хлопот ожидает меня, если я действительно представлю ее двору? Девочка, пожалуй, права… и, раз она сама этого хочет, лучше оставить все, как есть… Но какая страсть! Какой напор! Какие сокрушительные удары! Узнаю свою кровь, черт возьми!

Он уже собирался успокоить возбужденную донельзя Бертиль, как вдруг до ушей его донесся смутный отдаленный шум сражения.

Девушка также услышала эти странные звуки, ибо, не обращая внимания на короля, устремилась к балкону, приоткрыла ставни и выглянула на улицу.

Побледнев, как смерть, она отпрянула от окна и быстрым шагом направилась к лестнице.

— Куда вы идете? — крикнул король, догоняя ее.

— Умереть вместе с ним, потому что ваши люди собираются убить его!

— Ах, черт возьми! Я вовсе не желаю его смерти, разве вы еще этого не поняли?

И он добавил повелительно:

— Ни шагу дальше, мадемуазель! Напоминаю вам, что только я могу здесь распоряжаться!

Подойдя в свою очередь к окну, он мгновенно оценил ситуацию и прошептал, захлопнув ставни:

— Минуты две-три они продержатся! Слава Богу, время еще есть!

Затем он повернулся к Бертиль, ожидавшей его решения с нескрываемой тревогой.

— Дитя мое, — сказал Генрих ласково, — прощаю вам все, что вы мне наговорили, прощаю желание оскорбить меня, вашего отца и короля. Молчите. Дайте мне закончить. Я не собираюсь вас принуждать. Судьба ваша зависит только от вас, и я предоставляю вам полную свободу. Через несколько дней я навещу вас. Не беспокойтесь, я приду к вам при свете дня в сопровождении свиты, так что в намерениях моих никто не сможет усомниться… А теперь выведите меня отсюда. Надо спешить.

— Скорее, сир, скорее, Богом молю! — воскликнула Бертиль, устремляясь вперед

— Минутку, — сказал Генрих, останавливая ее. — Никто не должен видеть, что я выхожу из вашего дома в такой час. Я ваш отец, но знаем об этом только мы с вами.

— Мне все равно! Не будем терять времени!

— Зато мне не все равно. Делайте, как я говорю, и ничего не бойтесь… Я не опоздаю. Есть ли в этом доме черный ход?

— Да, через него можно выйти в тупик Курбатон… Идемте же, сир!

И через несколько секунд король, быстро миновав тупик своим широким шагом, появился на улице Арбр-Сек как раз в тот момент, когда лучники уже почти торжествовали победу над двумя смельчаками.

Глава 8

ЭСКАРГАС, ГРЕНГАЙ И КАРКАНЬ — ОТЧАЯННЫЕ ГОЛОВОРЕЗЫ

Генрих подошел к крыльцу, перед которым застыли, словно на параде, лучники с факелами в руках и спросил недовольным тоном:

— Ну, что здесь происходит, Неви?

Начальник полиции был явно не в своей тарелке. Он начинал понимать, что совершил оплошность. Король не любил, когда его тревожили — пусть даже под предлогом раскрытия заговора — во время любовных похождений. Рассерженный голос не предвещал для Неви ничего хорошего. К счастью, он вспомнил, что в донесениях подчиненных неоднократно поминалось имя Жеана Храброго как вожака опасной бандитской шайки. Следовательно можно было пока не упоминать о предполагаемом, но не доказанном покушении на жизнь монарха, представив все случившееся обычной полицейской операцией. Показав на юношу, он сказал:

— Мы хотели арестовать этого человека, сир, но он не пожелал подчиниться приказу…

Нахмурив брови, Генрих повернулся к Жеану и грозно сказал:

— Ну, сударь, что вы на это скажете?

Жеан, подойдя к самому краю крыльца, поклонился королю с высокомерным изяществом и, сохраняя полное самообладание, заявил:

— Этот человек говорит вздор. Я утверждаю, что именно он не подчинился приказу короля, а вовсе не я.

Начальник полиции позеленел от бешенства, ибо никто не смел с такой наглостью именовать его «этот человек» и с таким пренебрежением указывать на него пальцем. Он двинулся вперед, чтобы проучить дерзкого юнца, но король удержал его жестом.

— Что это значит? Извольте объясниться, сударь.

— Все очень просто, — произнес Жеан язвительно. — Король приказал мне дождаться здесь, у этой двери, дабы сопровождать его в Лувр… или в другое место.

— Гм! — произнес Генрих вполголоса. — Мне кажется, что приказ этот отдал не я!

Жеан, обладавший тонким слухом, расслышал эту негромкую фразу и не затруднился с ответом.

— Это правда, — сказал он. — Однако король одобрил, а, стало быть, и распорядился. Затем появился этот человек. Без всяких причин, по собственному произволу он натравил на меня своих подчиненных, желая силой увести с того места, где мне было приказано дожидаться короля. Присутствующий здесь господин де Пардальян взял на себя труд разъяснить этому человеку его ошибку, но тот ничего не захотел слушать, упорствуя в своем стремлении помешать мне исполнить распоряжение короля. Поступая таким образом, он открыто взбунтовался против королевской власти, которую обязан почитать более, чем кто бы то ни было, а посему заслуживает того, чтобы его вздернули на виселицу.

— Сир, — вскричал Неви, задыхаясь от ярости, ~ позвольте…

— Молчите, сударь! — оборвал его Генрих, с трудом подавляя улыбку. — Клянусь Святой пятницей, весьма неожиданное объяснение!

И он повернулся к Пардальяну, стоявшему с совершенно безразличным видом.

— А вы, сударь? — осведомился король. — Вам тоже был дан приказ ожидать меня здесь? Если же нет, то по какому праву вы оказали вооруженное сопротивление моей полиции?