Нострадамус, стр. 42

«А если она на самом деле попытается снова соблазнить своего мужа? А вдруг ей это удастся? Она еще очень красива… А этот человек слаб… Вдруг он, как в прежние времена, не сможет устоять перед ней? Если он ее опять полюбит, я погиб! Планы моей мести рассыплются, как карточный домик… Нет! Нет! Нужно возвести между Екатериной и Генрихом непреодолимый барьер! И я это смогу! Я попробую еще раз совершить ту страшную операцию, которая мне уже удавалась!»

Мало-помалу Екатерина успокаивалась. Она поднялась, закуталась в вуаль и сказала:

— Вот-вот пробьет полночь. Мессир, мы еще увидимся, я вернусь. А пока — я уношу ваши слова в своем сердце…

— Мадам, — быстро ответил Нострадамус, — для того чтобы моя клятва стала нерушимой, ее необходимо повторить в присутствии кого-то из покойных членов семьи вашего царственного супруга. Постарайтесь быть сильной, быть мужественной…

IV. Призрак Франсуа

Нострадамус взмахнул рукой, и рассеянный свет, падавший из-под купола, внезапно погас. Зал погрузился во мрак. Екатерина почувствовала, как на нее накатывает страх, она ощутила, как он мерзкой холодной змеей проползает по ее позвоночнику…

— Что вы собираетесь делать? — растерянно пробормотала она.

Чья-то рука схватила королеву за руку и потянула за собой. Вдали, за стенами странного замка, раздался голос ночного сторожа, прозвучавший в этот момент особенно жалобно:

— Полночь! Люди Парижа, спите спокойно! Полночь!.

— Полночь! — повторила Екатерина. Все в ней трепетало, душа ушла в пятки.

— Заклинаю вас Всемогущими силами, молчите! — прошептал ей прямо в ухо голос мага. — Ни слова, если хотите, чтобы заклинание возымело действие, чтобы удалось вызвать духа! А если вы хотите царствовать, нужно, чтобы это произошло. Нужно, чтобы мертвец подтвердил мою торжественную клятву… покойник из рода Генриха Французского!

Екатерина попыталась подавить в себе страх, она постаралась взять себя в руки и, оставаясь внешне очень спокойной, последовала за Нострадамусом. Внезапно они оказались в комнате, освещенной красноватым фосфоресцирующим светом, шедшим отовсюду и ниоткуда. Королева почувствовала необычный резкий запах, запах, который, казалось, заполнял собой все поры, запах, от которого она пришла в такой ужас, какого не помнила за всю свою жизнь, какому не в силах была противостоять, не в силах противиться, не в силах сражаться с ним…

— Не пугайтесь запахов, которые, как вы почувствовали, носятся здесь в воздухе, — сказал Нострадамус, и голос его прозвучал на этот раз ясно, свежо, одновременно ласково и властно. — Это сера — запах Сатурна; это алоэ — запах Юпитера; это душистая смола стиракс — запах Марса; это лавр — запах Солнца; это мускус — запах Венеры; это можжевельник — запах Меркурия; и самый притягательный — запах Луны… Наконец, это объединяющий все ароматы запах ладана… Очень скоро вы привыкнете к этой атмосфере, необходимой для нашего дела…

Екатерина бросилась на колени, она старалась вжаться в землю, она была раздавлена не желавшим проходить ужасом и едва осмелилась приоткрыть глаза.

Вот что увидела королева.

Она находилась в большой квадратной комнате без окон. Потолок, все четыре стены и пол в этой комнате были затянуты шелковой изумрудной тканью, переливавшейся и отбрасывавшей странные отблески, подобно коже саламандры. Ткань была прибита к стенам, потолку и полу медными гвоздями. В глубине стояла прислоненная к восточной стене большая рама, накрытая белой кисеей.

«Там какой-то портрет… — подумала Екатерина. — Но чей, чей портрет?»

Она не успела ответить себе на этот вопрос, ее внимание переключилось на нечто вроде церковного престола белого мрамора, который стоял перед рамой и опирался на четыре колонны, заканчивающиеся бычьими копытами. На престоле сиял талисман Анаэля — крест с пятью ветвями из чистой меди. Рядом с ним растерянная, почти обезумевшая Екатерина обнаружила источник странных запахов — жаровню, из которой тянулся дымок. У подножия алтаря была расстелена белоснежная шкура ягненка. Посреди комнаты стоял медный треножник с еще одной жаровней, откуда тоже фантастическими спиралями возносился к потолку дымок и откуда тоже исходил все тот же резкий запах. Всмотревшись внимательнее, Екатерина заметила, что как престол, так и треножник обвиты железными цепями и тройными гирляндами из роз и листьев мирта, перемешанных с листьями оливы.

Трепещущий взгляд Екатерины блуждал по этим странным предметам, переходя с одного на другой и снова возвращаясь к началу осмотра. Смысла всего увиденного она не понимала. А когда она обернулась, то у западной стены, иными словами — напротив портрета, обнаружила балдахин из все той же изумрудно-зеленой ткани, помещенный на две медные колонны, у подножия которых располагался Сфинкс из белого мрамора.

Под навесом она вдруг увидела Нострадамуса. Как он там оказался? Откуда явился? Она не могла понять. В левой руке маг держал большой медный канделябр со свечой белого воска, в правой — обнаженный меч… Он поставил канделябр у южной стены, прошел в центр комнаты и начертал на полу кончиком меча большую окружность note 31.

Нострадамус заговорил.

— Из толпы призраков, — торжественно произнес он, — кого из усопших, незримыми узами соединенных с Генрихом, королем Франции, я призову, чтобы он стал свидетелем и смог подтвердить перед Всемогущими Оккультными силами данную мною королеве Екатерине Медичи клятву: обеспечить ей безраздельную власть? Кто это может быть, если не тот, кого Генрих Французский так безутешно оплакивал, если не его возлюбленный брат, умерший в Турноне, — Франсуа из рода Валуа?

— Франсуа!!! — закричала Екатерина. — Нет!!! Нет!!! Только не он! Я не хочу!!!

Нет, это ей только показалось, что она закричала. Из ее уст не вырвалось не только почудившегося ей дикого вопля, но даже легкого шепота.

— Франсуа де Валуа! — призывал Нострадамус. — Во имя Всемогущих сил заклинаю тебя: покинь то место, где пребывают души праведников, ожидающих искупления, и явись здесь! Франсуа де Валуа, восстань из мертвых!

«Нет!!! Нет!!!» — беззвучно молила Екатерина.

Прилагая неимоверные усилия, движимая неизбывным ужасом, охватившим все ее существо, королева сумела продвинуться на несколько шагов вперед. Теперь справа от нее оказалась большая рама, завешенная кисеей, слева — балдахин изумрудного шелка. Нострадамус с мечом в руке стоял в центре начерченного им круга. Ей показалось, что от него исходит сияние, что он — воплощение сверхчеловеческой, неземной красоты, что он подобен ангелу смерти…

Внезапно кисея, покрывавшая раму, стала медленно опускаться на пол. Зрачки Екатерины расширились, нервы были напряжены до предела: вот-вот разорвутся, как натянутые струны. Она чувствовала, что, несмотря на все усилия, ей не хватает воли оторвать взгляд от пространства внутри рамы… А в раму, как оказалось, было вставлено зеркало без амальгамы, за которым клубились тени…

— Во имя Всемогущих сил! — снова произнес Нострадамус. — Франсуа де Валуа, брат Генриха Французского, заклинаю тебя, покажись присутствующей здесь королеве!

Екатерина больше и не пыталась предпринять какие-либо усилия. Ей показалось, что сердце ее остановилось. Нечеловеческий ужас полностью подавил все ее чувства, она оставалась неподвижной, словно впала в прострацию, словно была раздавлена этим ужасом. Но вдруг по телу королевы пробежала дрожь: это был ответ на содрогание, замеченное ею то ли за рамой, то ли внутри ее. Там, в сумраке среди теней, стала вырисовываться, постепенно приближаясь, белая фигура пока еще неясных очертаний! Очертания были еще неясны, формы неразличимы, но это была, несомненно, человеческая фигура, и она сияла нестерпимой белизной! Призрак, который поначалу казался далеким, меньше чем за секунду обрел ясные контуры, очутился в двух шагах за зеркалом, потом — на его поверхности, и вот он уже вышел из зеркала… Он в комнате!