Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина, стр. 109

МЕСТЬ СЕРОВА

Утром восьмого января 1961 года секретарь ЦК КПСС Нуриддин Акрамович Мухитдинов возвращался из Душанбе в Москву. Во Внуковском аэропорту его встречали жена и дети.

Все уселись во вместительную «Чайку». Около двенадцати часов дня она отъехала от здания аэропорта. В машине, кроме высокопоставленной семьи, находился охранник Бобышкин.

Фамилия Мухитдинова сегодня мало кому известна в России. Между тем в хрущевские времена его имя постоянно фигурировало в протокольных отчетах ТАСС в ряду высших руководителей Советского Союза.

Правда, это продолжалось недолго. Уже в 1961 году член Президиума ЦК КПСС Мухитдинов слетел с политического Олимпа, после чего занимал малозаметные посты в Центросоюзе, Госкомитете по культурным связям с зарубежными странами и других второстепенных учреждениях. Переведенный в Москву Хрущевым из Ташкента в 1957 году, он ничем себя не проявил и сумел продержаться в Кремле лишь три года. Разочаровавшись в Мухитдинове, отец десятилетней «оттепели» больше не предпринимал попыток выдвижения кадров в центр из национальных республик.

Итак, январским морозным днем «Чайка» следовала из Внукова в Москву. Казалось, ничто не предвещало несчастья. И вдруг, когда она поравнялась с высотным зданием Московского университета, из боковой улицы на огромной скорости вылетел трудяга-самосвал и протаранил правительственную машину.

От страшного удара «Чайка» отлетела в сторону, словно футбольный мяч, и напоролась на осветительную мачту. Мотор заглох, машина перевернулась.

Главный пассажир очнулся через какое-то время у себя дома, в кровати. Сначала до его слуха начали долетать разрозненные звуки, потом стал доходить смысл разговора, который вели у его постели кремлевские врачи.

Мухитдинову, можно сказать, крупно повезло — он отделался незначительными ушибами и легкими контузиями. Тем не менее ему предписали постельный режим до конца января, а затем подлечили в Кремлевской больнице.

Не сильно пострадали и члены его семьи. Все остались живы и здоровы, поскольку основной удар пришелся с той стороны, где сидел он сам. Жена получила легкие царапины, дети чувствовали себя нормально. Легким испугом отделались водитель Василий и телохранитель Бобышкин.

Узнав, что шофер под следствием, Мухитдинов распорядился, чтобы его освободили из-под стражи и больше не трогали, поскольку он абсолютно не виноват. Через два дня водителя выпустили на свободу.

Как-то Мухитдинова пришел проведать один его близкий друг. Предложив выйти на веранду, он оглянулся вокруг и тихо сказал:

— Есть подозрение, что эта авария организована.

Мухитдинов, по его словам, не стал развивать данную тему, лишь коротко ответил ему:

— Разберутся.

Друг намекал на причастность к аварии тогдашнего председателя КГБ Серова. И из других источников Мухитдинов тоже слышал, что авария подстроена. Однако в подробности никто вникать не стал, и дело вскоре закрыли.

О том, что это было покушение, Мухитдинов заговорил четверть века спустя, в середине восьмидесятых годов, когда засобирался переезжать из Москвы на родину, в Узбекистан. Новая интерпретация старого дорожнотранспортного происшествия была сразу же зафиксирована и доложена Генеральному секретарю ЦК КПСС М. Горбачеву.

Заурядное дорожно-транспортное происшествие двадцатипятилетней давности приобретало политический оттенок. По версии Мухитдинова, которой он делился со своими друзьями, дело обстояло так.

В начале 1958 года он вместе с Ворошиловым и другими членами Президиума ЦК приехал в аэропорт Внуково встречать главу одного государства, с которым предстояли переговоры. В ожидании самолета перекидывались дежурными фразами.

Вдруг к Мухитдинову подошел председатель КГБ Серов и без всякого предисловия рубанул:

— Ты ухаживаешь за хозяйкой своего особняка!

— Не понял, — ответил Мухитдинов. — Повтори, что ты сказал.

Серов повторил, назвав имя хозяйки загородной дачи, на которой жил Мухитдинов.

— Откуда ты это взял?

— Она сама заявила!

— Врешь! Это ложь.

— Хочешь, допрошу ее и запротоколирую?

— Наверняка уже допросил, и протокол лежит в кармане.

— Хотел просто предостеречь тебя.

— Не предостеречь, а прибрать таким образом к рукам.

После этих слов Мухитдинов разразился гневной филиппикой.

Что же касается хозяйки особняка, то Мухитдинов обвинил Серова в том, что он сам организовал эту провокацию и вынудил бедную женщину дать ложные показания.

В общем, ссора с Серовым произошла сильная. Вернувшись в кабинет из аэропорта после встречи высокого гостя, Мухитдинов сразу же позвонил Хрущеву и попросил срочно принять его по неотложному вопросу.

Получив согласие, Мухитдинов отправился к Хрущеву и передал ему разговор с Серовым — слово в слово. По реакции Никиты Сергеевича Мухитдинов понял, что Серов передал ему предостережение с подачи Хрущева.

У Мухитдинова упало настроение, и он даже попросил Никиту Сергеевича разрешить ему вернуться назад в Ташкент. Однако Хрущев эту просьбу отклонил.

Когда Мухитдинов вечером приехал на дачу, сотрудницы, о которой говорил Серов, уже не было. Ее перевели на другую работу.

Мухитдинов клялся, что он к ней не приставал и ничего от нее не домогался. Просто у него в особняке както были гости из Узбекистана. Их хорошо приняли, угостили.

— Проводив земляков, по обыкновению, поблагодарил всех сотрудников, — рассказывал Мухитдинов об этом эпизоде. — Ту женщину особо похвалил за аккуратность, вежливость и гостеприимство, которые так ценятся у нас в Узбекистане.

Серов же располагал другими сведениями — мол, благодарность носила несколько иные формы.

Рапорт той женщины сохранился в архиве, при желании его можно было поднять, но Горбачева это донесение не заинтересовало. Дела давно минувших дней, какие-то мелкие дачные интриги.

Ну, хочется Мухитдинову преподнести банальную автомобильную аварию как попытку покушения, пусть преподносит. Правда, в таком случае хочется спросить — а мотивы? Чем не угодил Мухитдинов Серову, что тот надумал избавиться от него таким способом? А мстил за выступление на заседании Президиума ЦК, где Мухитдинов докладывал о необходимости реабилитации невинно пострадавших народов Крыма, Закавказья и Северного Кавказа, насильно переселенных в Сибирь, Казахстан и Узбекистан. Да, Серов тогда участвовал в операциях по депортации этих народов. Но ведь не Серов принимал политическое решение. И если Хрущев оставил его председателем КГБ, значит, не возлагал на него вину за выселение народов с их родных земель.

Почти машеровский вариант — так квалифицирует ту аварию Мухитдинов. Что ж, каждому по прошествии времени хочется выглядеть значительнее.

ЕКАТЕРИНА ТРЕТЬЯ

На рядовых, не генеральных, секретарей ЦК КПСС попыток покушений было мало. Кроме случаев с Сусловым и Мухитдиновым, если таковые, конечно, можно считать посягательствами на жизнь, других происшествий не зарегистрировано.

Что касается ситуаций, связанных с угрозой здоровью, а то и повлекших за собой преждевременную смерть, больше всего слухов ходило вокруг имени Екатерины Алексеевны Фурцевой, которую в пору ее могущества народная молва не без оснований возводила в ранг Екатерины Третьей.

Скромная фабричная девчонка из Вышнего Волочка сделала головокружительную карьеру, став членом Президиума и секретарем ЦК КПСС. Высокая и стройная, она одевалась с необыкновенным вкусом — ее элегантные костюмы подчеркивали синеву глаз.

Народная молва приписывала ей любовь с руководителем государства — именно поэтому она не предала его в трудные июньские дни 1957 года, когда соратники задумали отстранить Хрущева от власти. Фурцева спасла его, но он, неблагодарный, все забыл, моментально разлюбил и выгнал ее из состава не только Президиума, но и из состава ЦК.

Что оставалось несчастной женщине? Правильно, покончить с собой. После организационного Пленума, не услышав своей фамилии в вожделенных списках, она вернулась домой и вскрыла себе вены. Потеряла много крови, прибывшие врачи застали ее в тяжелом состоянии, но спасли.