Совершенно секретно, стр. 15

День для Рейли начался неудачно. С самого утра Данка заявила, что хотела бы иметь свободный вечер. Она стояла на пороге кабинета, модно причесанная, в элегантном зеленом платье, которое особенно нравилось Рейли. Ему хотелось крикнуть: «С кем договорилась?» Но он, посмотрев на секретаршу, промолчал. Когда дверь, закрылась, в кабинете остался тонкий аромат духов.

Директор приказал вызвать Пушке и выслушал его рапорт о подготовке полигона к предстоящим испытаниям. Пока все было в порядке.

– Почти все готово, – доложил Пушке, и Рейли сорвал на нем злость.

– Смотрите, господин Пушке! – крикнул он. – Если что, я представлю вас к отправке на Восточный фронт! 10 мая рано утром полигон должен быть полностью готов к проведению испытаний. Вы говорили с доктором Пулковским?

– Да, он как будто согласился…

– Никаких «как будто»! – снова взорвался Рейли, но это не принесло ему успокоения.

Пушке даже не защищался. Он с опухшими глазами сидел в кресле, и казалось, вот-вот расплачется.

– Что с вами, господин Пушке?

– Да так, ничего, господин директор.

– Выглядите как баба.

Пушке начал что-то говорить об усталости, о том, что климат этой страны плохо на него действует. Люди живут здесь как в клетке, боятся выйти на улицу, запуганы.

– Надеюсь, вы-то, господин Пушке, не боитесь, – поддел его Рейли. – Я вас больше не задерживаю. Можете идти. – Однако уже на пороге он остановил его и спросил, что делал на территории предприятий Риолетто. Рейли видел этого господина в секретариате.

Пушке покраснел, замялся, а потом объяснил, что Риолетто приходил к нему извиниться за шутку на приеме у гауляйтера. Потом Пушке таинственно прошептал, что итальянец заигрывал с фрейлейн Данкой, видимо, она понравилась ему.

Это окончательно вывело Рейли из равновесия и вызвало у него очередную вспышку злости.

– Вон отсюда! – прокричал Рейли. – И не занимайтесь сплетнями! А если еще раз появится на территории моих предприятий этот шарлатан, я прикажу Гляубелю арестовать его!

Рейли остался в кабинете один. Он распорядился, чтобы Данка никого не впускала к нему и только в экстренных случаях соединяла по телефону. Директор, измученный подозрениями и догадками, был расстроен. А тут еще неопределенное сообщение Пушке о готовности полигона. Если испытание не удастся, Рейли потеряет доверие самого фюрера. На фронтах обстановка делается все хуже и хуже. Сколько километров от Берлина до Волги? Нет, немецкие войска стоят уже не на Волге. Он читал о новом сокращении фронта, об активной обороне и наступлении, о сражениях до последнего немецкого солдата. Рейли мало верил военным сводкам, он знал, что сведения там, как правило, преувеличены и раздуты геббельсовской пропагандой. У отца Рейли была большая карта, на которую он аккуратно наносил разноцветные флажки. Немецкие войска отступали на запад…

Вызвав Данку, Рейли попросил принести ему последний номер «Фелькишер беобахтер». Развернул газету и увидел на первой странице фотографию фюрера. Рейли принялся за передовую статью, но не успел дочитать до конца первый абзац, как в дверях появился Бруннер.

Штурмбаннфюрер вошел в кабинет без доклада. Рейли поднялся с кресла и вышел из-за письменного стола. Он почувствовал, что разговор будет длинным и неприятным. День, который так неудачно начался, не мог принести ему радости.

Бруннер безо всякого предисловия приступил к делу. Прежде всего речь шла о докторе Пулковском. Штурмбаннфюрер хотел знать, долго ли Рейли собирается держать около себя этого поляка. Директор ответил, что пока он не может сказать чего-либо конкретного. И действительно, все зависело от результатов испытаний на полигоне. А работы было так много, что казалось, ей не будет конца.

– Этот поляк много знает, но с нами делиться не хочет, – заметил Бруннер. – Вы должны, господин директор, вытянуть из него все необходимое, и конец. Даю вам на это три месяца, не более.

Рейли подумал, что гестаповец беспощаден, и хотел напомнить ему, что он, директор предприятий, имеет особые полномочия. Однако говорить этого не стал, а только спросил, что тот намерен делать с Пулковским.

Бруннер холодно усмехнулся и коротко ответил:

– Ликвидируем. Слишком много знает.

– А его жена? – спросил Рейли. Почувствовав сухость во рту, он наполнил рюмку.

– Мне тоже налейте, от коньяка не откажусь, – сказал Бруннер. – Его жены давно нет в живых.

Рейли смотрел на Бруннера и не мог скрыть отвращения. Он вообще ничего не хотел бы знать о том, что делается в гестапо. Его это не касается. У него есть любимая работа, которой он увлечен и которую выполняет исправно. У каждого свои обязанности, и нечего совать нос в чужие дела.

Рейли полагал, что разговор с Бруннером закончен, однако штурмбаннфюрер был иного мнения. На десерт он приготовил директору горькую пилюлю.

– Где и когда вы познакомились со своей секретаршей? – грубо спросил Бруннер.

– Прошу оставить мою секретаршу в покое! – крикнул Рейли, взбешенный вопросом гестаповца. Директор не намеревался защищать Пулковского, но Данку считал своей собственностью.

– Успокойтесь, господин Рейли, зачем так нервничать? – ехидно улыбнулся Бруннер. – Прошу ответить на вопрос.

– Направлена ко мне на работу биржей труда, – вяло проговорил Рейли. Он, который даже в кабинете фюрера не терял самообладания, не мог сейчас выпроводить из кабинета этого наглого гитлеровца. Рейли боялся гестаповца, однако попробовал защищаться и даже перешел в наступление.

– Как вы работаете, господин Бруннер? – повысил он голос. – До сего времени не нашли тех, кто совершил диверсию на моем заводе!

– Не волнуйтесь, мы уже схватили их, – ответил Бруннер. – А ваша секретарша встречалась с одним из них – Казимежем Оконем.

Рейли вспомнил эту фамилию и имя. Данка назвала их вчера вечером за ужином. Сказала, что хотела встретиться со своим старым приятелем, но не застала его дома.

Бруннер выслушал объяснение Рейли и не мог скрыть удивления.

– Вот как! – буркнул он. Рейли перешел в атаку.

– Цепляетесь к ни в чем не повинной девушке! – крикнул он. – Если бы Данка действительно сотрудничала с ними, она не назвала бы фамилию этого человека! – Он хотел сказать еще что-то, но холодный взгляд Бруннера заставил его замолчать.