Наследник волхвов, стр. 32
– Поворачивайся мордой к стене, волкодлак! В смысле – к двери в стене.
Сергач усилил давление ружейного ствола под нижней челюстью заложника, голова старосты запрокинулась, пленный застонал:
– С... с... с ружьем аккурат... ат... ат...
– Страшно? – Сергач довольно хмыкнул. – Открою тебе, оборотень, маленький секрет: ружье заряжено обычной пулей, не серебряной. Дай мне повод, и я удовлетворю свое любопытство. Честное слово, с детства мечтал выяснить, какова, в натуре, реакция оборотней на стрельбу свинцом в упор.
Зловещую шутку волкодлак оценил – конвульсивно дернул башкой, убирая челюсть подальше от ствола, едва-едва не порезав себе щеку о тупое лезвие перочинного ножа.
Сергач машинально ослабил давление лезвия, отстранил нож от бледного лица пленника, и это было ошибкой, как раз на это и рассчитывал староста, имитируя панический страх перед огнестрельным оружием.
Куцее лезвие перестало морщить кожу заложника, тупое острие перестало метить в глаз, и тут же, мгновенно, голова старосты развернулась в профиль, острые зубы волкодлака хищно вонзились в кулак с ножом.
– Блин!.. – От резкой, неожиданной боли кулак разжался, нож полетел под ноги. – Отпусти, сука, застрелю!
– СТРЕЛЯЙ!!! – завопил оборотень фальцетом, в ушах зазвенело от его вопля.
Староста обеими руками ухватил обрез. Мускулы вооруженной руки Сергача отреагировали, закрепостили суставы. Мускулы ожидали, что староста попытается отвести ствол в сторону, убрать нижнюю челюсть с директрисы выстрела. Однако заложник, будто бы решившись на самоубийство, схватился за приклад, накрыл палец Сергача на дуге курка, надавил, спустил курок... Игнат непроизвольно зажмурился, ожидая выстрела, фонтана крови, ощущения мякоти мертвого тела в своих объятиях... Сухо щелкнул затвор – выстрела не последовало...
Вопль старосты обрушил лавину звуков за высокой каменной стеной, заложник и захватчик боролись под аккомпанемент оглушительного треска, дробного топота, рева мотора и визга тормозов. Апогей какофонии совпал с холостым щелчком затвора.
– Игна-а-ат!!! – громче всех прочих звуков улицы прозвучал полный отчаяния крик Фокина.
– Блин! – Сергач выпустил бесполезный обрез, левым локтем врезал оборотню под ребра, оттолкнулся грудью от его спины, выдернул правую руку, сжал пальцы в кулак. – Все равно убью.
Всего-то пару минут назад Сергач искренне уверовал в успех их с Виктором авантюры! Верил, что все у них, черт возьми, получится, что госпожа Удача улыбнется двум дилетантам. И вот все рухнуло! Все! Если б хотя бы Виктор вырвался, то осталась бы надежда на месть, на возмездие. Но, судя по звукам, «Ниву» стопорнули, и нет более никаких надежд, а есть лишь понимание очевидного – они попали в ловушку! И некогда думать, почему такое случилось, надо постараться продать свою шкуру как можно дороже. Надо очень постараться...
Кулак Сергача не попал, куда целил, – староста спас затылок, упав ничком, опередив разящий кулак. Вслед за кулаком, зря протаранившим воздух, и кроссовка попусту взрыхлила землю – староста откатился бревном, уклонился от размашистого удара ногой.
Меж тем, чуть было не сорвав дверь с петель, во двор вбежали, ворвались дюжие мужчины, вооруженные сучковатым дубьем, и пришлось уже уклоняться, спасать голову Игнату. И ведь что характерно – не все местные мужчины носили бороды, далеко не все, в том числе брился и староста, а ворвались во двор сплошь бородачи, этакая бородатая гвардия.
– Шкурку ему не по... по... портите! – выкрикнул староста, отползая подальше от Сергача, над макушкой которого просвистела дубина.
Бородатый мужик в авангарде бил наотмашь, с растяжкой. Сергач едва успел присесть, пригнуться. Рука Игната скользнула в карман пальто, зачерпнула пригоршню самосада. Пружинисто разогнулись колени, рука метнула табачное облачко в разгоряченное лицо мужика, вновь замахнувшегося дубьем. Большая часть табака осела на мохнатой, нечесаной бороде, однако несколько табачинок попало в глаза. Рефлекторно сомкнулись морщинистые веки бородатого, мужик временно ослеп, но ударил вслепую.
«Хоть одного добью», – подумал Игнат, подныривая под опускающуюся дубину, но подошва кроссовки предательски проскользнула, тело пошатнулось, утратило равновесие всего на миг!..
Толстая, тяжелая и кривая палка обрушилась на голову Игнату...
Нанесенный вслепую удар – удар Судьбы, честное слово! – лишил Сергача чувств, сознание устремилось в бездны небытия, безвольное тело распласталось у ног незрячего фаворита госпожи Удачи, бородатого гвардейца старосты.
11. Заложник
Ничего подобного! Ничего – типа: «он очнулся и долго не понимал, где находится». Совсем наоборот: Сергач очнулся и сразу вспомнил, как, поскользнувшись, буквально подставился под удар. Он пришел в себя несколько часов назад и сразу же понял, что находится в подвале. Возможно, в том самом подвале, куда убежал вчера староста, сымитировав приступ лекантропии. Да, сымитировав! «Болезнью оборотничества» контуженый заика не страдает. И он вовсе не боец-волк, не «ульфхеднар». Про искусство управляемой ярости и про умение потомков жрецов бога Велеса атаковать «аурой страха» староста пошло наврал. А от вопросов москвичей, которые случайно могли уличить его во вранье, деревенский барон Мюнхгаузен укрылся в подвале. И гипнозом, скорее всего, староста не владеет. Что правда, то правда: он имеет неограниченную власть над душами и телами жителей Еритницы, над единоверцами, еретиками-николаитами. Еритница – деревня сектантов, черт их подери! Сплоченных, замкнутых и агрессивных николаитов действительно побаиваются в округе, а сказка про оборотней – лишь сопутствующее этой боязни мифотворчество, но...
«Но, блин горелый, как же тогда объяснить случай с велотуристом?» – подумал Игнат, переворачиваясь на спину.
Сергач лежал на бетонном полу, его руки, ноги и тело опутывала плотная и прочная веревка. Перед глазами темно. Хорошо, что голова не кружится и нет ощущения темноты, значит, и сотрясения мозга, похоже, нету. Есть боль в районе правого уха, чуть выше. Дубиной попало по так называемому заушному бугру, по особой зоне на черепе, куда учил бить сенсей Фам в случае, если необходимо «отключить» оппонента без особенно вредных для него последствий. Госпожа Удача смилостивилась в последний момент. Пусть и совсем чуточку, однако и на том спасибо. Повезло: задело не хрупкое темя, а условный бугор за ухом, и не тяжелым концом сучковатой дубины, а ее средней частью. К тому же в момент, когда Игнат, поскользнувшись, падал, то есть не сопротивлялся удару, а двигался в направлении его вектора.
М-да, повезло... А позволительно ли вообще вспоминать и думать о везении связанному по рукам и ногам человеку?
А о чем же еще думать? Об укушенной руке? На тему укуса приятно, конечно, фантазировать, кто бы спорил. В соответствии с канонами голливудских ужастиков укушенный оборотнем сам вскоре становится человеком-зверем. Вот бы и правда обрести звериную силу, порвать веревки и... Фантазии натыкаются на грубую реальность и рассыпаются в прах – никакой звериной силы укусивший Игната хилый мужичонка не продемонстрировал. И никакой гипнотической силой не воспользовался. А впрочем...
«...А впрочем, на тему вранья старосты я только что размышлял – и не фиг на этом циклиться. Лучше подумать, случайно ли обрез дал осечку... – Игнат осторожно перевернулся на живот. Так все же удобней прижимать шишку на заушном бугре к холодному полу, чем лежа на спине. – А еще лучше вообще ни о чем не думать...»
Однако когда ты крепко-накрепко связан и единственное доступное тебе движение, кроме переворачивания с живота на спину и обратно, движение мысли, тогда процесс мышления, будь он неладен, протекает, как оказалось, особенно бурно. Ушибленная голова, зараза, работает, будто компьютер, а нервы взяли и самоустранились от участия в жизнедеятельности.
Игнат читал где-то про склонных к мазохизму извращенцев, готовых заплатить солидные деньги за сеанс грамотного связывания. Мол, абсолютно обездвиженный наслаждается полной внутренней свободой. Неужели...