Первое открытие [К океану], стр. 97

Теперь следовало найти способы отстоять себя и в то же время доказать необходимость немедленного занятия Амура. Надо защищать этот край, людей и будущее наше.

Под эти песни и пляски он чувствовал, что все лучше, чем кажется, что условности ужасны, но что существует истина и духовная высота, которым нет преград...

В эту ночь спалось тяжело. Невельской во сне видел Крузенштерна.

«Вы предполагали, что пески большого острова и что весь Сахалин в протоках, река растекается во все стороны?» — спрашивал Невельской своего директора.

«Нет», — отвечал Крузенштерн.

«Откуда же появилось понятие: „Амур теряется в песках“?»

Крузенштерн отвечал сухо:

«Я исполнитель воли Петербурга и патриот острова Пасхи. Еще вы не все знаете. Мне было велено!»

«А теперь мы прошли с севера, извольте убедиться сами, господа! Наш путь с севера. Елизавета или Мария?»

«У меня Мария!» — отвечал Казакевич.

«А у меня Лизавета Васильевна! Чудо, что за дама! Тогда я напьюсь наконец за все обиды...»

Чилийки с черными распущенными волосами стали танцевать, и заиграла музыка — отчетливо слышалась музыка и постукивание кастаньет. Одна дама обнажает все время плечо и смеется, глядя на капитана, а он не смеет подойти к ней и танцевать, ему не позволено, у него нет инструкции... Чилийка так соблазнительна и не верит. Над ложами в театре горят голубые рожки, похожие на халцедоны в золотой оправе.

Глава пятьдесят пятая

ШТУРМАН ОРЛОВ

Паруса висели, как на просушке; изредка лишь набегал слабый, жидкий ветерок, хлопая о мачты полотнищами.

Море замерло. Трудно было сказать, далеки или близки голубые и синие мысы и возвышенности берега, видневшиеся сквозь осеннее марево. Уж много дней моряки не видели дымка. Судно шло пустынными водами. На берегах болота, скалы и хвойные леса; даже склоны и вершины скалистых сопок, как рассказывали офицеры, ездившие на опись и высаживавшиеся на берег, и то были сплошь заболочены.

Утром Невельской писал доклад князю Меншикову о результатах экспедиции к устью Амура. На стену каюты через открытый иллюминатор падало продолговатое солнечное пятно, молодой капитан, с пером в руке и с погасшей трубкой в другой, заканчивал свою работу, когда в каюту, постучав, вошел громадный мичман Грот и доложил, что в море заметны две черные точки.

Невельской дописал фразу, воткнул трубку в зубы, накинул выгоревший китель и, застегивая его, взбежал по трапу. Едва высунув голову наружу, он уже нашел взором вдали мглистого, глянцевито-сизого моря то, о чем говорил мичман. Черные точки на бледной воде, казалось, были очень далеки.

На палубе столпились матросы. Вскоре стало видно, что идут две байдарки. Налегая на двулопастные веселки, байдарочники довольно быстро шли к судну.

Когда обе лодки приблизились, Казакевич крикнул в рупор:

— Кто такие и откуда?

— Курьер из Аяна, — глухо ответили из передней байдарки, — разыскиваем транспорт «Байкал», капитан-лейтенанта Невельского.

Все невольно встрепенулись. Люди ожили, офицеры с нетерпением и любопытством смотрели на курьера. Он сидел на корме байдарки, позади тунгуса и в паре с ним, также умело налегал на свое веселко.

— Кто-то довольно отчаянный! — заметил Казакевич, глядя на утлые суденышки.

«Вот когда наконец!» — подумал капитан.

В гнезде лодки поднялся стройный мужчина лет сорока, с крупными и красивыми чертами лица. Он был в охотничьей кожаной рубашке, с ножнами у пояса и в мягких туземных сапогах. Матрос хотел помочь ему, но приезжий с ходу ловко перепрыгнул на трап и вскарабкался на палубу.

— Служащий Аянской фактории Российско-американской компании Орлов [190], — вытягиваясь перед капитаном по-военному, отрапортовал он.

Приезжий был широк в плечах. У него дотемна загоревшее лицо с короткими темными усами, густые черные брови и напряженный взор.

Вахтенный офицер приказал принять байдарки на борт. Суденышки поднимались на талях и опускались на палубу.

Алеут Данила узнал одного из байдарочников.

— Афоня? Ты?

— Афоня! — ответил тунгус, моргая.

— Кто Афоня? — спросил Ухтомский.

— Бутылоська будет? — спросил Афоня.

Капитан пригласил курьера и Казакевича следовать за собой. Молча спустились в каюту.

— Я слушаю вас, — сказал там Невельской.

— Начальник Аянской фактории Российско-американской компании и правительственного Аянского порта, его высокоблагородие капитан второго ранга господин Завойко приказал устно сообщить вам, — заговорил курьер, — чтобы транспорт «Байкал» немедленно шел в Аян. Там ожидают вас распоряжения высшего начальства.

— Устно? — спросил Невельской.

— Устно.

«Кой черт! — подумал капитан. — Опять какие-то загадки... Что бы им было прямо послать инструкцию!»

— Что же это за распоряжения?

— Содержание их неизвестно мне, — отчеканил Орлов.

— Почему же они посланы в Аян? — спросил Казакевич строго. — Мы ждали этих распоряжений в Петропавловске.

— Из Иркутска еще по зимнему пути с пакетом на ваше имя прислан был курьером от генерал-губернатора штабс-капитан Корсаков, — заговорил Орлов. — Но Охотский порт до середины июля был затерт льдами, так что Корсаков не мог выйти в море...

Что Охотский порт никуда не годится, это уже само собой было очевидно.

— Садитесь, господин Орлов, — обратился Невельской к приезжему, видя, что тот стоит. Капитан заметил, что Орлов как-то странно посмотрел на него.

— А в первых числах июля в Охотск прибыл его превосходительство генерал-губернатор Муравьев, — продолжал Орлов, присаживаясь.

— Николай Николаевич?! — воскликнул Невельской. — Он здесь сейчас?

Это была приятнейшая новость. Оказывается, губернатор не только сочувствовал! Какой молодец! Он развил, видно, там деятельность! Но вот почему инструкцию не прислал?

— Его превосходительство отбыл из Охотска в Петропавловск-на-Камчатке на транспорте «Иртыш», — ответил Орлов. — Его ждали оттуда в Аян. Нынче он, возможно, уже там. Нарочный прибыл к нам из Охотска с пакетами и распоряжениями генерал-губернатора послать людей к устью Амура, с тем чтобы найти «Байкал».

Теперь было понятно, что Муравьев хотел встретить «Байкал» и поэтому велел искать его. В этом распоряжении, по которому люди в байдарках пошли через море на поиски «Байкала», почувствовался Муравьев, он был тут весь как на ладони.

«Но только почему инструкцию не послали? — Невельской опять озаботился. — Ведь они могли найти меня гораздо раньше, — подумал он, — и тогда я бы не спешил и не сделал бы исследования Амура наскоро, кое-как, а вошел бы в лиман с судном».

— Но почему с вами не послали инструкцию?

— Не могу знать! Пакет скорее всего с инструкцией на опись, — вдруг сказал Орлов. — Надо полагать, что из осторожности не послали, — добавил он.

Заметно было, что говорил он лишь то, что ему велено, а об инструкции сказал лишь, когда понял, что капитан прекрасно знает, что за бумаги ждут его в Аяне.

Орлов рассказал, что в Аяне было получено строгое предписание разыскать «Байкал» во что бы то ни стало и как все ждали генерала и готовились к его приезду. Но кто решил не посылать инструкцию, он не знал или делал вид, что не знает.

Вид у этого пожилого человека был цветущий, но, видимо, путешествие его было нелегким.

— А давно ли вы из Аяна? — спросил Невельской, приглядываясь к необычайному курьеру.

— Да уж порядочно, — ответил Орлов. — Уже сорок пять дней, как в походе.

— Так верно, губернатор давно уже прибыл в Аян из Петропавловска? — заметил Невельской.

— Да вряд ли давно прибыл. Скорей всего, что вот-вот прибудет или только что, — отвечал Орлов уверенно, и опять стало заметно, что у него есть какие-то свои соображения, по которым он определяет, что из Камчатки в Аян судно губернатора не могло прийти давно.