Первое открытие [К океану], стр. 86

— Отцы! Угодники! — покрикивал на них Невельской.

Шквал бушевал со всей силой, но уже по голосу капитана все чувствовали, что опасность миновала.

Временами ветер достигал такой силы, что с близких кос несло песок.

Наутро судно шло бейдевинд [183] вдоль видимой отмели. Небо было сумрачное, неслись серые тучи. Горы материкового берега все выше подымались из моря. Впереди желтели обширные песчаные острова, словно большие и высокие кошки. Кое-где появились люди. Курился одинокий дымок.

— Теперь и правый берег оживает! — сказал Казакевич.

— Хороший признак! — отозвался капитан.

Он рассматривал этот берег с таким удовольствием, словно встречался со старыми знакомыми.

Шлюпка шла с промером вдоль косы, приближаясь к островам. Гроту приказано было, когда коса оборвется, выйти и встать на ее оконечности.

— Сигналят, вашескородие! — крикнул впередсмотрящий.

На мачте шлюпки поднялись флаги.

— Коса закончилась, — передавал Грот, — дальше промер показывает глубину шесть сажен.

Маленькая шлюпка подошла к отмели, белевшей среди моря. На ней появилась черная фигура офицера.

— Смотрите, господа, — сказал Казакевич, — речная вода!

Впереди море казалось желтым. Мутные воды от голубовато-зеленых отделяла широкая полоса белой пены. Она быстро приближалась к транспорту. Как широкая прямая дорога, уходила она в глубину моря.

Река была найдена! Пока еще без берегов, среди моря.

Судно вошло в амурские воды.

Офицеры, приказав матросу достать ведро амурской воды, обступили его и пили воду из бокалов.

— Сигнальте шлюпке идти в канал с промером, — заметил капитан.

Там, где кончились коса и цепи мелей, тянувшиеся поперек моря от Сахалина к материку, почти под самым берегом, среди островов, глубоким каналом шла в море речная вода. От судна пошла вторая шлюпка.

Штурман Попов и мичман Грот сигналили, что глубины не прерываются.

— Вышли на фарватер! — заметил Халезов.

Судно пошло к югу. Справа белели песчаные острова. Невельской быстро заходил по юту.

— Ты чему радуешься, Иванов? — спросил он костлявого пожилого рулевого, видя, что тот радостно осклабился.

— На Ильмень-озеро походит! У нас как ветер, вода так же темнеет.

Бриг шел среди моря, но вокруг плескались желтые волны. Где-то близко было устье Амура. Пройдя каналом между мелей, Невельской приказал бросить якорь.

— Отдать левый якорь! — раздалась команда Казакевича.

Загрохотала цепь.

— Старший у нас по постным дням левый якорь отдает, по скоромным — правый, — приговаривал юркий Горшков, распоряжаясь на баке. — Ударь в склянку три раза! — велел он Алехе Степанову и пояснил: — Чтобы капитан знал, сколько связок каната вытравлено.

Раздалось три удара.

— Еще трави! — крикнул Казакевич.

«Отличная глубина», — думал Невельской.

Шлюпки возвращались на судно.

«Где-то здесь, среди огромной площади мелей, есть глубокий канал, — думал Невельской, — по которому с силой идет мощное течение. Но если его нет здесь, значит, Сахалин — остров и у реки выход к югу. Такая огромная сила, как Амур, не может не иметь выход к океану. Ведь это так ясно...»

Все искали вход в реку с юга... План капитана иной. Искать выход в море из реки. Для этого сначала войти в реку.

И Невельской чувствовал: в эту минуту, когда бриг его с грохотом бросал якорь на пятисаженной глубине, пройдя цепь песчаных кошек, он ищет не только морской путь кораблям.

Бриг стоял среди моря, среди лайд и банок, но по глубокому каналу шло течение, и кругом была пресная вода.

Но может быть, месяцы придется вот так же медленно двигаться на корабле среди мелей, преград и опасностей, так же кропотливо в ветер и в шторм делать съемки, исчисления и промеры.

В этот день к бригу подошли лодки с туземцами, но сразу же быстро ушли прочь.

— Боятся нас, — заметил Казакевич.

— Видимо, европейцы тут отрекомендовались, — отвечал капитан.

— Вон и тут всюду киты ходят.

На следующий день «Байкал», двигаясь очень медленно и осторожно, прошел фарватером, ведущим в лиман. Якорь бросили на лиманском рейде. В каюте собрались офицеры.

— Обещание, данное мне в Петропавловске, выполнено вами, господа, с честью и отвагой, — сказал Невельской. — Благодарю вас, господа. Теперь перед нами задача не меньшей важности, и выполнять ее придется быстро. Перед нами лиман, наполненный множеством мелей, лайд, банок. Площадь его, видимо, исчисляется тысячами квадратных миль. Как исследовать его? Как найти глубины, если шлюпки наши то и дело заливает? Мы вошли в лиман, не имея паровой шлюпки и ежечасно рискуя бригом. Бриг дальше не пойдет. Он встанет здесь на якорь. Теперь мы будем продолжать поиски Амура на гребных судах, каких бы трудов нам это ни стоило. Придется следовать плану, который мной составлен. Если по причине ветров и волнений не сможем идти по проливу, пойдем под берегом. В то время как одна шлюпка будет идти под берегом Сахалина, другая пойдет материковым берегом с описью. Та, что пойдет у Сахалина, выяснит, есть ли перешеек, соединяющий полуостров с материком. Другая шлюпка, которая пойдет под материковым берегом, неизбежно в одной из бухт откроет устье Амура. Только таким путем мы сможем продолжать поиски. Вам придется покидать бриг на целые недели. При тех волнениях и ветрах, которые тут постоянны, труд ваш будет тягостен и опасен. Найдя устье Амура, мы спустимся с его водами по лиману и таким образом отыщем цепь глубин среди этих необъятных водных пространств.

Казакевич видел, что Невельской верно рассчитывает свои действия. Шлюпка, продвигающаяся под материковым берегом, неизбежно в одной из бухт откроет амурское устье. Решено было, что старший лейтенант пойдет на промер.

После того как Невельской, опровергнув предположения Крузенштерна о том, что устье одного из рукавов Амура находится на восточном побережье Сахалина, обошел остров с севера и продвигался у западного его побережья к югу, офицеры «Байкала» исправили множество неточностей на карте.

Несмотря на непрерывные ветры и самые трудные и опасные условия, офицеры наперебой желали идти на опись. Возникало общее воодушевление, даже азарт.

Барону Гейсмару нравилась эта аккуратность капитана — его намерение исполнять отчетливые планы. Настоящая петербургская морская школа чувствовалась!

Два дня бриг качался в тумане. Два дня Казакевич занимался судовыми делами и в то же время готовился к походу. Матросы, назначенные к нему на шлюпку, отдыхали. Шестаков ловил лососей.

— Желаю тебе, — обнимая Казакевича, сказал капитан. — Надеюсь как на каменную стену, милый Петр Васильевич! — Он троекратно поцеловал старого товарища и перекрестил. — С богом!

Глава пятьдесят первая

ОПЯТЬ МОРСКИЕ ЧЕРТИ

— Что за корабль у нас в море ходит? — говорит лохматый Хурх.

— Опять рыжие, — отвечает Чумбока.

Гиляки сидят на острове Удд в песчаной яме на берегу. Недалеко от берега, в море, на веревке закреплено бревно. Вода колеблет его.

Гиляки ждут, когда на это бревно вылезет нерпа, чтобы убить ее. Тогда можно будет позавтракать.

— Это судно ходит и не бьет китов, — говорит Питкен.

— Какие-то странные люди, — отвечал Чумбока. — Вчера весь день лезли на косу. Может быть, на наше счастье, они сядут на мель и в бурю их разобьет.

— Вот было бы хорошо! — согласились гиляки.

— Почему они не бьют китов?

Судно шло вдоль той самой косы, где гиляки бьют белух, загоняя их в канальчики перед отливом. Потом корабль повернул к югу, найдя проход в мелях. Судно шло зигзагами, словно ударялось в одну мель, отходило от нее к противоположной и, как бы снова оттолкнувшись, возвращалось обратно.

Погода была хорошая, и совсем недалеко от острова киты пускали фонтаны. Но, как видно, не они нужны пришельцам.

— Идет и на мель не садится! — досадовал Хурх.