Первое открытие [К океану], стр. 23

Глава тринадцатая

ОСТЕН

В инее огромные колонны Исаакиевского собора. Побелели и разлохматились стриженые деревья.

К подъезду гостиницы «Бокен» в этот ранний час подкатил возок, весь в курже, как и побелевшая от мороза четверка лошадей.

Зимой пароходы приходили не в Петербург, а в незамерзающие порты Остзейского края. Оттуда прикатывали в таких застывших, запыленных снегом экипажах путешественники из далеких стран.

С облучка соскочил слуга, другой выскочил из двери возка. Отвязывали чемоданы.

В подъезд гостиницы прошли высокий мужчина в меховой шапке с ушами и в шубе мехом наружу и белокурая высокая дама в мехах и меховых сапогах.

Швейцары почтительно поклонились:

— Пожалуйте, мосье... Будьте столь любезны...

Швейцары открывали двери, помогали слугам, вносившим вещи. По кожаным сундукам с обручами и по чемоданам видно, что прибыли важные персоны.

Приезжий скинул шубу и шапку. У него короткие усы и плоские бакенбарды, узкое сухое лицо, уже немолодое и несколько жестковатое, в начинающихся морщинах, со следами былой красоты. Плечи как у борца, волосы на руках.

В книге появились записи: «Эдвард Генри Остен [79]. Ингрида Марта Остен. Лондон. С ними слуги...»

...Поздним снежным вечером из ворот английского посольства выезжала зеркальная карета на полозьях.

— Сам, куда-то. Опять, видно, к государю! — рассудительно заметил старый дворник в фартуке, обращаясь к своему сыну, нагружавшему снег на телегу деревянной лопатой. — Одно слово — посол! Имеет большую важность! Государь присылает кульера — извольте побеспокоиться!

...В новом здании министерства иностранных дел, на Мойке, в квартире канцлера графа Нессельроде, в этот вечер сидели двое стариков.

На столе орхидеи из собственной оранжереи графа в вазе из малахита. При свете свечей видна печь, изразцы с рельефными голубыми вакханками.

В руках у канцлера колода карт. Дипломаты отдыхают сегодня.

— Ничто не ново под луной! — говорит граф Нессельроде. Это его любимое изречение.

Лорд Блумфильд улыбается, принимает карты. Этот тяжелый немногословный человек может показаться тугим на соображение. Живой и разговорчивый Карл Вильгельмович и мрачный англичанин дружили давно и понимали отлично друг друга.

На стене — поясной портрет Павла I и рядом — маленький портрет Людовика XVI.

— Конечно, экспедиции лучше идти с возвышенной целью! — говорит Нессельроде.

Англичанин, каждый раз получая карту, проворно кивает головой. Это можно, безобидная карточная игра, отрада спокойных и уравновешенных дипломатов, отлично представляющих, что нужно и что можно для здоровья в этом климате и в этот час.

— Но какая же цель такого путешествия? — спрашивает Нессельроде.

— Геологические и научные исследования, — отвечает посол.

Между собой дипломаты нередко говорили с циничной откровенностью профессионалов, и разногласия стран, которые они представляли, не нарушали их дружбы. Они как бы снисходительно извиняли своих повелителей, передавая друг другу неприятные известия от их имени и оставаясь между собой друзьями.

Нессельроде дал понять, что нелегко допустить на Амур английскую экспедицию, что у России там важные интересы и что все это дело очень серьезное...

— Жаль, что там нет святых мест... Там китобои и киты... Может быть, стоит искать кости того кита, который проглотил пророка Иону? — спрашивает Нессельроде.

Англичанин мутно уставился на него и заморгал маленькими ресничками. Нессельроде заговорил быстрей.

— Господин Остен геолог? Чего же еще? Он уже выехал в Сибирь! Как нынче все спешат! Ведь мы с вами отправили туда одного геолога. Ах, простите, то был географ!

Посол молча кивает головой.

— Бумагу я прикажу опять послать не губернатору. Предписание пропустить геолога господина Остена, подданного Великобритании, на Амур. Так же как и с географом, на почту в Иркутск господину Остену, а господин Остен предъявит ее новому губернатору Николаю Муравьеву.

Посол серьезен. Понимающе благодарит взглядом, кланяется, не получая карты. Ходит картой.

— Дружба обязывает! — снисходительно и ласково говорит канцлер. — У нас общий враг — революция... Государь повторяет мне об этом неоднократно...

Англичанин холоден, как каменная глыба. Нессельроде вдруг широким умелым движением раскладывает карты. Колода как бы разбегается по столу.

— Теперь там другой губернатор, — говорит Нессельроде, — Муравьев! Но посмотрим. Да! — Нессельроде был очень раздражен против Муравьева и поэтому произносил его имя улыбаясь, как бы вспоминал что-то приятное... «Муравьев — толстокожий. Не понял, что писано не ему, но предупреждение ему! Так напишем точно так же. Пусть знает свое место. Говорят, он желает, чтобы государь позволил ему сноситься со двором богдыхана, минуя министерство иностранных дел... Поделом ему!»

Глава четырнадцатая

ПЕРО СВЕТЛЕЙШЕГО

Меншиков принял Невельского любезнее, чем в прошлый раз, но был сух и хмурился. Старательные подчиненные всегда приводили князя в хорошее настроение. У Меншикова были и другие причины радоваться скорому спуску и отходу «Байкала» на Камчатку. Транспорту как можно скорее следует пройти Европу.

— Но есть причина, из-за которой все может провалиться, — сказал Невельской.

— Что же такое? — обеспокоенно пробубнил Меншиков.

— Грузы, назначенные на Камчатку, непригодны.

Невельской показал образцы гнилых товаров. Князь, растягивая кусочки кожи и сукна, прищурившись, рассматривал их.

Невельской рассказал о столкновении с интендантами и подал свой доклад с ответами и замечаниями чиновников.

Меншиков с любопытством прочел все бумаги. Это были дела знакомые ему и обычные. Он тут как рыба в воде и видел, что следует, по нынешним временам, вмешаться и постоять за капитана. Князь знал, что одна его надпись произведет огромное впечатление и словно гром прокатится по отделам. Он любил время от времени потрясать своих подчиненных подобным способом.

Меншиков оторвал от доклада Невельского бумаги, исписанные интендантами, и кинул их в корзину.

Князь взял перо, а лицо его приняло такое выражение, как будто он брал плеть. Он написал на докладе Невельского: «В точности исполнить все немедленно, — и, подумав, добавил: — так же как и все дальнейшие требования капитана, клонящиеся к скорейшему выходу транспорта из Кронштадта».

— Я весьма доволен тем, что вы уладили дело со строителями и предполагаете взять весь назначенный к отправке груз, — сказал он, отдавая бумаги.

— Ваша светлость! Теперь, когда решен вопрос с грузами и транспорт будет спущен на воду раньше срока, я могу обещать вам, что приду в Камчатку не осенью, а весной будущего года. Поэтому прошу вас дать «Байкалу» инструкцию на опись юго-восточного берега Охотского моря. Берег этот нанесен на нашей карте пунктиром и должен быть описан.

— Вам все хочется исследования производить! Но у вас есть только год для путешествия на «Байкале». На год ассигнованы деньги, — резко ответил князь, — и я ни копейки больше дать не могу.

— Я исполню эту опись без всякой затраты средств за те месяцы, которые останутся от путешествия. Лето будущего года у меня свободно.

Князь нахмурился, медленно поднялся во весь рост свой и подошел к карте.

— Юго-западный берег Охотского моря действительно необходимо привести в известность. И генерал-губернатор Восточной Сибири все время хлопотал об этом, — ответил он. — Муравьев был у меня. Но без позволения императора опись берегов Охотского моря, которую вы желаете произвести, нельзя исполнить. Министр иностранных дел опасается, что из-за описи могут быть неприятности, и не хочет представлять об этом государю. Да, действительно, опись нам нужна. Ко мне идут бумаги из Охотска, что без подробной описи нашим судам опасно там плавать. Но самое верное средство провалить все ваши проекты у Нессельроде — это мне заговорить про них, — с холодной усмешкой добавил Меншиков. — А при теперешних политических обстоятельствах на Западе министр иностранных дел под предлогом осторожности будет всем нам кровь портить, едва поднимем какой-либо вопрос. Впрочем, время у нас еще есть. Февраль на дворе, до отхода корабля, может быть, что-нибудь решим. Но предупреждаю вас, что об описи устья Амура вам следует позабыть. Нессельроде догадлив и раскусил, что вы с Муравьевым затеваете. Он признает нежелательными действия на Амуре. Если же вы совершите такую опись самовольно, то скомпрометируете себя, и я предупреждаю вас, что умою руки в таком случае. Теперь же вам следует поспешить с отходом из Кронштадта. В Европе назревают большие события.