Планета для робинзонов, стр. 19
Коня тоже изображал Март, укротительницей свирепого льва и по совместительству наездницей выступала Сабина, которая под руководством Марии сшила себе специальный цирковой костюм.
А потом я взял банджо, и мы все пели.
Было очень весело.
4
Давно уже мы не заходили в кают-компанию, проводя все время в спортивном отсеке и библиотеке. Правда, я время от Бремени захожу сюда, чтобы посмотреть в иллюминаторы и определить день по часам. Сегодня неожиданно встретил здесь Марию. Она стояла перед дверью с дисковым замком и сосредоточенно на неё смотрела.
Мы с Мартином несколько раз обсуждали вопрос о том, что именно скрыто за этой дверью. Он говорил, что профессор там работал, и мы оба были уверены, что там находятся его чертежи и расчёты. Мы даже пытались открыть дверь, набирая имя и фамилию профессора и порознь, и вместе — вес было бесполезно. Тогда решили пока не трогать её, а позже, когда немного разберёмся в науках, просто взломать её. Поэтому я очень удивился, увидев Марию, стоящею перед этой дверью:
— Мария, что ты хочешь? — спросил я. — Открыть эту дверь?
— Да, — ответила она, — я думаю… Я раза два видела как профессор открывал эту дверь. Он при этом напевал себе под нос: «Фью-фью, фью-фью-фью»… Не свистел, а… Как-то так: «Ю-ий… га-га-ия»…
— А ну-ка, повтори! — мне показалось в этих словах что-то очень знакомое, где-то я слышал это сочетание звуков!
— Ю-ий га-га-ин…
— Юрий Гагарин!
— Да, да! — радостно закивала Мария. Поистине профессор был самый настоящий «красный»!
— А ты знаешь, кто это Юрий Гагарин? Это… — Впрочем, я потом все вам расскажу. Давай-ка попробуем, как подействует на замок это магическое имя.
О, подействовало оно прекрасно! Как только я набрал эти буквы, в двери что-то щёлкнуло, я потянул за ручку и она легко открылась. Это действительно был кабинет профессора. В каюте обычного размера стоял громадный письменный стол, на котором в специальных зажимах лежат чертежи и напечатанная на машинке рукопись с надписью: «Расчёты к „Ласточке“.
Кроме того, на полке, прикреплённой к стене, были книги. Часть их при взлёте выпала, и теперь они валялись в самых неожиданных местах.
Первым делом я схватил рукопись и стал листать. Должен признаться, что символы, написанные в ней, были для меня китайской грамотой. То есть, написано-то все было по-английски, и буквы, и значки — все это было мне знакомо, а прочесть я ничего не мог.
— Март, — закричал я на весь коридор, — Март, иди сюда!
Он не заставил себя ждать и примчался, за ним вприпрыжку неслись Сабина и Джек, страшно довольные, что можно сделать перерыв в занятиях.
С чертежами было немного легче, чем с расчётами, тут мы хоть кое-что поняли.
«Ласточка» представляла собой длинный цилиндр с закруглённым носом и кормой. По высоте она делилась на четыре яруса. Кроме того, что уже видели при осмотре корабля, мы узнали, что по торцам нижнего яруса там, где располагались склады семян, размещены машинные отделения, а в самом нижнем ярусе, который никак не сообщался с жилым, — ёмкости для хранения горючего и двигатели. Все остальные чертежи, так же как и расчёты, были нам непонятны.
Во всяком случае, мы все были рады. Я радовался тому, что появилась какая-то ясность, пусть минимальная, появилась цель: надо разобраться в расчёте. Мартин — тому, что за дверью не оказалось мёртвого профессора, чего он сильно опасался. Сабина и Джек радовались потому, что радовались все, а Мария просто ходила гоголем.
Таким образом, одна из задач «напотомного» блокнота разрешилась.
Сегодня неожиданность преподнёс нам Джек.
Он подвернул ногу во время игры и ушёл в библиотеку.
Пока мы играли, он решил посмотреть мультфильм. Почему-то думал; что мультфильму соответствует буква «М» на диске.
Когда он набрал код, мощные аккорды разнеслись по всему кораблю. Мы бросили игру и примчались в библиотеку. На экране огромный оркестр извлекал из своих инструментов музыку, да такую, какой я никогда не слыхал.
Раньше я не представлял себе, что музыка может быть такой красивой. До сих пор я, об остальных и говорить нечего, сталкивался только с джазом. Сам неплохо пел под банджо песенки, особенно хорошо мне удавалась «Кроха Мэри». И танцевал неплохо, не только твист, но и новомодный «Уа-уа». Конечно, я слышал, что есть «серьёзная» музыка, ко не имел представления, что это такое. Мы с удовольствием прослушали всю вещь, а потом спросили у Джека, как она называется. Он не помнил.
Около часа набирали код, пока с экрана не полились торжественно-праздничные аккорды. Это был первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского. Играл Ван Клиберн. Мы решили каждый вечер слушать музыку.
Прошёл год полёта. Много это или мало? Не знаю. На Земле — немного. Для нас — огромное количество времени. Изо дня в день мы прожили этот год: занимались, играли, смотрели фильмы и слушали музыку.
Эти ребятишки действительно стали моей семьёй, я к ним сильно привязался и полюбил их. Если теперь что-нибудь случится с кем-нибудь из них, мне будет очень больно.
Раньше я боялся, что вся эта история кончится плохо. И теперь боюсь, но уже гораздо меньше. Чувствую, что Мартин (он обогнал меня в математике и скоро примется за астрономию) уже в недалёком будущем будет в состоянии разобраться в чертежах профессора…
Пока что нам ещё не известно, ни куда хотел лететь профессор, ни правильно ли мы летим, так как старт был преждевременным, а мы с Мартом уже знаем, что ошибка в одну десятитысячную градуса отклоняет звездолёт на сотни тысяч, если не на миллионы километров.
Чтобы развлечь детей, устроил праздник. Тот Новый год, который праздновали раньше, объявили недействительным и отпраздновали снова. Теперь у нас будет собственный Новый год — «ласточкин». Я все время стараюсь устраивать такие праздники. Надо же как-то веселить ребятишек!
В основном мы празднуем дни рождения всех.
Началось это так. Сабина подошла ко мне и сказала:
— А знаете, папа Роб, если бы мы не улетели, то сейчас праздновали бы мой день рождения. Пришли бы гости, мои знакомые девочки, мама испекла бы пирог, а мне подарили бы новую куклу, потому что моя Катрин уже совсем-совсем никуда не годится.
— А какого числа твой день рождения?
— Двадцать первого декабря.
Это было за несколько дней до того, как мы праздновали Новый год. Мы тогда не отмечали день рождения Сабины, он уже был пропущен. Но все остальные дни рождения были отпразднованы, кроме именин Марта, которые тоже были пропущены.
Праздновали их в таком порядке.
Джек — сто шестьдесят девятый день полёта.
Я — двести сорок шестой день.
Мария — триста второй день полёта.
Кстати, Мария не знала, когда её день рождения, и я просто назначил ей день, чтобы между праздниками были примерно одинаковые расстояния во времени.
На следующий год полёта будем снова праздновать все эти дни, и ещё пропущенные, Сабинин — сто тридцатый день и Марта — шестьдесят восьмой.
Джек все реже вспоминает маму. Только вот сегодня перед ужином стал дёргать меня за рукав:
— А вот, когда мой папа, тот земной, уезжал далеко, он присылал письмо или звонил по телефону. Папа Роб, давай позвоним маме, пусть она скорее нас догоняет.
Милый малыш! Я не обнаружил в кают-компании ничего хотя бы отдалённо напоминающего радиостанцию, так что сообщить кому бы то ни было мы ничего не можем, да и вряд ли радиоволны дошли бы до Земли, если бы я её сейчас и обнаружил. По-моему, мы от неё очень далеко. Да и как отыскать её в этом безбрежном мире? И что это за звездолёт без средств связи?